Безумие

Ховелл Кэтрин

Но Софи осознавала: было что-то еще, очень важное, чего она никак не могла себе объяснить.

Это была самая ужасная ошибка в ее жизни. А может быть, и нет.

Софи вышла из душевой кабинки и стала тщательно вытираться, как будто хотела стереть воспоминания со своего тела и начать думать о муже. За время службы в полиции Крис повидал немало, но то, что его избили, и непрекращающиеся ограбления тяжелым грузом лежали у него на сердце. Каждое новое дело добавляло этой тяжести, и в конце концов вокруг Криса образовалась стена,

отделившая его от внешнего мира, и теперь он не мог найти выход из этого каменного лабиринта. Крис заблудился, ему был необходим кто-то, кто, размахивая белым флагом и громко крича, помог бы ему выбраться оттуда. А разве не она, его жена, должна позаботиться о нем?

Софи надела джинсы и красную блузу, высушила феном свои длинные каштановые волосы и снова стянула их в пучок. Работа в патрульной службе плохо сказывалась на здоровье Криса. Чем скорее его переведут в академию, тем лучше будет для всех.

Софи спустилась на нижний этаж, где аппетитно пахло лазаньей. Крис устроился в гостиной на диване перед телевизором. Рядом с ним на полу Лачлан играл с картонной книжкой. Софи остановилась в дверях: по телевизору шел выпуск новостей, и комиссар полиции говорил об ограблениях.

– …Во-вторых, я хотел бы обратиться ко всем, кто имеет хоть минимальную медицинскую подготовку. Помните: этот мужчина может обратиться к вам за помощью. Ни в чем его не обвиняйте и не пытайтесь задержать его самостоятельно. Мужчина вооружен и очень опасен. Немедленно звоните в полицию.

Перед лицом Дадли-Пирсона были выставлены микрофоны большинства телекомпаний страны, отчего комиссар выглядел как задержанный преступник.

– В заключение я хочу заверить всех жителей города, что полиция прилагает все усилия, чтобы найти и задержать преступников, совершивших эти ограбления. И еще одно заявление: в отставку подавать я не намерен.

Когда комиссар говорил, его бульдожья челюсть ходила вверх-вниз, как на шарнирах.

– Сейчас полиции, как никогда, нужен сильный лидер.

Потом диктор стал читать информацию о жертве. На экране появилась фотография охранника, сделанная в то время, когда он был еще жив и вполне доволен своей жизнью. Рядом с ним на фотографии улыбалась рыжеволосая женщина. У них было двое мальчиков-близнецов трех лет от роду.

– Какая трагедия, – сказала Софи. Крис вздрогнул. – Извини, я не хотела тебя напутать.

– А ты и не напугала меня. – Крис резко встал. – Сейчас приедет мама. Тебе лучше поторопиться, пока она не перекрыла выезд своей машиной.

– Так вот почему ты не идешь в «Джунгли»? Ты сказал ей, чтобы…

– Я решил, что никуда не пойду, еще до того, как попросил ее приехать, понятно?

– Ясно. – Софи наклонилась и поцеловала ребенка в лоб. – Желаю тебе тоже приятно провести время.

19:50

Осенней ночью Софи ехала по направлению к пригороду Аннандейл. Она старалась не злиться на Криса за последнюю сцену, которую он устроил из-за своей раздражительности. Ведь ему пришлось такое пережить! Весь в крови, он стоял возле умирающего охранника

и ничего не мог сделать. Работая парамедиком, Софи знала, что не всегда в борьбе за жизнь пациента удается выиграть схватку со смертью, и порой забывала, что у обычных людей такие – случаи вызывали сильный стресс. Софи понимала, что тоже была резка с мужем, и причиной этого было чувство вины, разъедавшее ее изнутри, и разлад в отношениях, напряжение от которого накопилось за последние полтора месяца.

Софи припарковалась неподалеку от Джонсон-стрит, а затем пешком вернулась назад на Парраматта-роуд. Перед светофором она остановилась – был красный свет, перешла дорогу и направилась к зданию с кирпичным фасадом, в окне которого виднелся неоновый тукан.

Бар «Знойные джунгли» был местом, где проводили свободное время полицейские. Несколько лет назад шестеро полицейских, пострадавших при исполнении служебных обязанностей, на компенсационные выплаты, купили этот бар. Они сами работали здесь: отпускали пиво, научились готовить еду для посетителей и обзавелись небольшой кухней. Полицейские со своими друзьями наведывались сюда, чтобы пропустить по стаканчику. Для многих это означало, что место встречи изменить нельзя. Каждый раз, когда офицер полиции получал ранение на службе, в баре устраивали благотворительную вечеринку. Если кто-нибудь из полицейских погибал при исполнении, здесь же проводились и поминки.

Софи открыла дверь, и с ней поздоровался мужчина: когда-то они познакомились на южных окраинах.

– Плата за вход, – улыбнулся он. В руках он держал пожарную каску, до половины наполненную купюрами. Софи положила в нее десятидолларовую купюру, и мужчина протянул ей три лотерейных билета.

– Лотерея «Счастливый входной билет». Розыгрыш в девять.

– Спасибо.

В баре яблоку было негде упасть. Софи стала пробираться к барной стойке через веселую шумную толпу. На стене за стойкой висела увеличенная фотография человека, который был сегодня человеком дня, – старшего констебля Дина Ригби.

– Хочешь чего-нибудь выпить?

Софи оглянулась и увидела рядом с собой Ангуса.

– Я буду только минеральную воду, – быстро сказала она.

Ангус улыбнулся:

– Да, конечно, сейчас.

С напитками они направились к столику у большого окна, выходившего на улицу.

– Я сдал кровь на анализ. – Ангус показал заклеенную лейкопластырем руку. – У меня на ягодицах живого места не осталось от этих уколов, и все болит.

– За неделю пройдет, – сказала Софи.

– Ты шутишь? Пары дней будет достаточно.

В свете от неонового тукана в витрине светлые волосы Ангуса казались зелеными. Софи поискала глазами Мика, и вдруг ее взгляд остановился на столике в углу, за которым они сидели в тот вечер. Софи помнила, что они долго говорили только о работе, не обсуждали ничего личного, но все случилось как-то само собой – от нечаянного взгляда, от робкого прикосновения. И снова Софи чувствовала запах его одеколона и запах стирального порошка, которым он пользовался, – эти запахи шли от одежды вместе с теплом его тела.