Безумие
Шрифт:
He успел на поезд — опоздал на работу. А тогда с этим строго было. Посадить могли. Это совсем давно было, при Сталине, до Великой Отечественной.
Другая версия — раньше там кафе было с таким названием, очень популярное. Не знаю, может, и было. Только от него все равно ничего не осталось. А скорее всего, его тоже в честь поезда назвали, который минуту стоял.
Да, я отвлекся. Уперлись мы, значит, в Минутку. А это уже круто. У них там главный узел обороны. Если ее взять — считай, весь город взят.
Но в тот день ее не взяли. Даже не пытались.
У Кости потери — двое раненых — один тяжелый, другой несильно. Отправили их на окраину — там уже госпиталь полевой развернули. Хотя нет, отправили троих — еще один ногу сломал. Как — сам не помнит. Ничего удивительного. Нельзя же все время под ноги смотреть, когда в тебя из окон стреляют.
Ночь в городе. В городе, где идут боевые действия. Особая тема. Ни покурить спокойно, ни поесть нормально, ни поспать. Боевое охранение, кругом постреливают. Все как положено.
И, конечно, снайперы. Их время. Звездный час. Даже много звездных часов — ночи длинные.
Любое движение засекают сразу. Из-за БТРа не высунуться. У них приборы ночного видения были, мы о таких штуках могли только мечтать. Тут целая наука, как технику располагать, как за жилыми домами скрываться.
С домами, кстати, тоже отдельная тема. Они из окон стреляли и позиции по горизонтали меняли быстро — стены между комнатами и квартирами были заранее пробиты. И по вертикали тоже, правда, только сверху вниз — на всех этажах в потолках были дыры пробиты и веревки спущены.
Так что перед тем, как заночевать, надо было все окрестные дома зачистить. И не просто зачистить, а за собой удержать. На это уйма народа требовалась, поэтому спать ребята могли только по очереди, часа два, не больше.
Вообще, и у нас, и у чеченов были предметы особой любви. Они летчиков любили, мы — снайперов. Ни тем, ни другим в плен попадать было нежелательно.
Незадолго до наступления темноты, когда мы уже остановились, чечены одного нашего снайпера подстрелили, на «нейтралке». А у них метод был зверский. Они не сразу убивали, а стреляли сначала в ноги. И ждали, когда товарищи к раненому подползут. И тоже по ногам. Затем третью партию. А потом уже всех сразу добивали. Такая вот «пирамида», чеченская «МММ».
Но это в основном в ту войну так было, теперь мало кто на это попадался.
Так вот, ранили они парня в ногу, он ползет к нам, кричит, на помощь зовет. А его в руку. Потом в другую ногу. Он еще попытался проползти, одной рукой загребал и ноги подтягивал. А они перед ним стрелять стали — фонтанчики от пуль — лежи, мол, не дергайся. И пространство до него голое, простреливается все, не подобраться.
Жуткая картина, волосы дыбом стояли.
Но это долго рассказывать, а на самом деле все очень быстро происходило. Вытаскивать парня БМП вышла. Так вот, как их снайперы стрелять умели, я бы не поверил, если бы своими глазами не видел.
До раненого метров сто было, не больше, и пока БМП это расстояние пролетела, у нее ни одного целого триплекса не осталось, ни одной фары, ни одного подфарника. Даже башню заклинило — они пулю в стык загнали!
Раненого вытащили, но боевая машина пехоты к дальнейшему использованию была просто непригодна, потом то ли бросили, то ли в ремонт отправили. Я ее больше не видел, это точно, у нее на борту краской написано было «СЕНЯ».
Так вот, наступила ночь, а еще у нас проблема была — аккумуляторы для камеры подзарядить. Когда еще в Ханкалу вернемся? Хорошо, Пехота, гений, зарядник прихватил. Но розетка! Куда вилку вставлять? Я спросил у Палыча. Что он ответил, вы поняли.
Пехота, опять же гений, соорудил из подручного железа и всякой проволоки какую-то хрень (пожароопасную, по-моему). Благодаря этой хрени зарядились от БТРа.
Следующие дни подробно описывать не буду — утомительно. И вам, и мне. Просто все похоже было. Я же про ощущения рассказываю в основном, а не про хронику боевых действий.
Штурмовали квартал за кварталом, шаг за шагом, все за собой подчищали, чтобы никто в спину не стрелял. Потом нас обратно за Сунжу перебросили — там боевики какие-то прорвались. А через день — опять ближе к центру.
Об ощущениях. Я хоть и не профи в военных делах, но некоторые выводы сделал. Про то, что перли не напролом, что технику вперед не запускали, как в ту войну, это я говорил уже. Дополню.
В 95-м армия наша, за редкими исключениями, очень напоминала огромную, бесформенную толпу растерянных людей.
Сколько народу погибло от беспорядочного огня своих же, мы никогда не узнаем. Но очень много. Испуганные солдаты-срочники, не понимающие, зачем их бросили в эту мясорубку, панически боявшиеся боевиков, поливали из автоматов вкруговую, до тех пор, пока не кончался боезапас.
Это если они вообще умели обращаться с оружием, а бывало и по-другому — не знали, как автомат с предохранителя снять. Такие тоже целыми взводами встречались. Их, наверное, прямо со строительства генеральских дач снимали и отправляли в Чечню. Восемнадцатилетние беспомощные дети. Пушечное мясо. Я много подробностей про это знаю. Только говорить об этом больно.
А о генералах, которые очень против контрактной армии, но зато очень за свои дачи — противно. Но об этом и без меня много сказано.
Попасть под артобстрел или авиаудар федералов вообще было обычным делом, будничным, можно сказать.
Командиры подразделений, входивших в Чечню, были вынуждены пользоваться атласами автомобильных дорог (!), других карт не было, как и вообще не было планов Грозного.
И еще. Все время звучала тема «свои — не свои». «Не свои» — это не чеченцы. Просто армия вэвэшников своими не считала, менты армию, армия ментов, а еще были гэбэшники, спецназы всякие, и все друг друга «своими» не считали.