Безумная планета

Лейнстер Мюррей

Пронзенный копьем, паук страшно извивался, все еще пытаясь добраться до застывшего Барла. Щелкали громадные мандибулы. Что-то внутри паука разъяренно булькало.

Волосатые лапы вцепились парню в руку, тот хрипло вскрикнул от страха, отпрянул назад – и полетел вниз с обрыва.

На лету он по-прежнему сжимал копье, не в силах разжать пальцы и отпустить его. Так они и падали вместе, тарантул и человек с выпученными от ужаса глазами. Затем последовал странный, упругий толчок и треск. Они попали в сеть, над которой Барл

лишь недавно презрительно насмехался.

Парень ничего не соображал. Он лишь безумно дергался в липких шнурах сети, обвитых тонкими спиральными нитями, чрезвычайно упругими и выделяющими очень липкое вещество наподобие птичьего клея. Рядом с Барлом, меньше, чем в двух футах, копошился раненый паук, и, даже дрожа от боли, он пытался добраться до человека.

Паника парня достигла предела. Его руки и грудь были вымазаны в рыбьем жире, и потому сеть не прилипла к ним. Однако ноги и туловище уже запутались в клейких, упругих шнурах. Их создали для того, чтобы ловить добычу. Барл и стал добычей.

Он замер, перестав слепо дергаться, задыхаясь от потери сил. Затем заметил, что ярдах в пяти притаилось серебристо-черное чудовище, которое парень недавно дразнил, и терпеливо ждало, когда его добыча перестанет биться. Для него тарантул и человек представлялись одним существом, попавшим к нему в ловушку. Они все еще шевелились, но уже слабее. Тогда паук-крестовик – а это был он – изящно двинулся вперед, вытягивая за собой шелковый шнур.

Барл бешено замахал руками, вопя на монстра. Паук замер. Руки человека он принял за мандибулы, а они могли больно ранить.

Но пауки частенько рискуют. Поэтому тварь снова двинулась вперед, потом остановилась и одной из своих лап набросила только что сотканный лист шелка на тарантула и человека.

Парень принялся отбиваться от опускающегося на него савана, попытался его оттолкнуть, но все оказалось тщетно. Через минуту его целиком накрыло грубой шелковистой тканью, почти не пропускавшей свет. Барл и его враг, чудовищный тарантул, оказались вдвоем под одним покрывалом. Тарантул слабо шевелился.

Паук-крестовик решил, что жертвы уже достаточно беспомощны. Затем парень почувствовал, как канаты паутины слегка закачались, когда паук стал приближаться, чтобы укусить и высосать соки из своей добычи.

Сеть немножко прогнулась. Барл замер от ужаса. Но тарантул продолжал корчиться в муках на пронзившем его копье. Мандибулы громко щелкали.

Парень ждал, когда в него вонзятся ядовитые клыки. Он знал, что это произойдет Он не однажды наблюдал, как паук-крестовик не спеша наносит укус своей жертве, затем удаляется в ожидании, пока подействует яд. А когда жертва перестает двигаться, он возвращается и начинает высасывать соки сперва из одной конечности, потом из другой, оставляя от существа, еще недавно полного жизни, лишь пустую шелуху, раскачивающуюся в паутине.

Раздутое чудовище задумчиво глядело

на двойной объект, обмотанный шелком. Шевелился лишь тарантул. Его выпуклое брюхо, нанизанное на копье, натягивало саван и слабо пульсировало. Именно эта округлая выпуклость показалась для паука-крестовика наиболее явной целью. Он метнулся вперед и с исключительной и беспощадной точностью нанес укус.

Тарантул, казалось, обезумел от боли. Его лапы бешено забили по воздуху в ужасных муках. Барл закричал, когда одна из лап ударила его по ноге, и стал так же дико барахтаться.

Его руки и голова находились под шелком, но тот не приклеивался из-за рыбьего жира. Хватаясь за шнуры, парень попытался отодвинуться от своего ужасного соседа. Порвать паутину он не мог, но сумел разделить, и между канатами появилось небольшое отверстие.

Одна из бьющихся лап тарантула снова коснулась его. Барл в панике отпрянул и увеличил отверстие. Еще рывок, и голова парня высунулась наружу из-под покрывала. Он увидел, что висит в двадцати футах над землей, устланной останками прежних жертв, попавших в эту сеть.

Голова, грудь и руки Барла остались свободными, так как были измазаны жиром переброшенной через плечо рыбы, но ниже к его телу приклеились толстые шнуры из паутины. Она оказалась более липкой, чем клей, который умели изготавливать люди.

Несколько секунд он висел над пропастью, полный отчаяния.

Затем невдалеке увидел своего врага, терпеливо ожидающего, пока подействует его яд и добыча перестанет бороться. Тарантул больше не дергался, а только едва подрагивал. Вскоре он совсем затихнет, и тогда тварь с черным брюхом пойдет есть.

Барл поднял голову и принялся отчаянно дергать ногами и извиваться всем телом. Рыбий жир на руках помогал им оставаться свободными. Но шелковый саван не поддавался. Тогда парню пришла в голову новая мысль. Он схватил рыбу, оторвал от нее кусок и взялся намазывать себя прогорклой, чешуйчатой, вонючей массой. Он уже счистил паутину с ног, обмазав их рыбой. Но тут почувствовал, что сеть опять задрожала.

Барахтанье человека подсказало пауку, что яд не совсем подействовал. Требовался еще один укус. На этот раз он не стал бы тратить яд на неподвижного тарантула. Он впрыснул бы его прямо в Барла.

Парень задохнулся и потянулся к краю пропасти. Ему показалось, что ноги вот-вот оторвутся. Но они выдержали. А вскоре его голова показалась над краем паутины, затем плечи.

Огромный паук увидел такие дела и решил набросить на беспокойную добычу еще больше шелкового покрывала. Его железы заработали, лапы начали вытягивать липкие нити…

Но тут канаты, державшие Барла за ноги, не выдержали и сползли с них.

Барл выскочил наверх, ринулся бежать, но тут же споткнулся о панцирь летающего жука, который тоже попал в ловушку, но, в отличие от человека, не смог сбежать.