Безумная погоня
Шрифт:
Эсме никогда еще в жизни ничего подобного не ощущала: мир словно сузился до размеров булавочной головки, где, кроме нее и малыша, никого не существовало. Ее сын был таким красивым, что ее сердце пело от восторга.
— Вот только почему у него такое красное личико? — неожиданно спросила она. — И почему головка какой-то странной формы?
— Естественное течение событий, — ответила миссис Плак важно. — Все они так выглядят. А теперь, миледи, отдайте мне ребенка.
Однако в этот миг малыш решил открыть глазки, и Эсме стиснула его еще сильнее.
— Здравствуй, —
— Ага, ты уже зовешь его Уильям! — констатировала леди Боннингтон. — Полагаю, так звали кого-то в роду лорда Ролингса…
Ласковые и доверчивые глаза Уильяма серьезно смотрели на Эсме; малыш словно знал: с ней он в безопасности и она будет кормить его и оберегать.
Внезапно сердце Эсме сковал холод страха. Бенджамин, ее маленький братик, умер в нежном возрасте. Конечно, это не одно и то же, но милый Уильям был ей бесконечно дорог. На ее щеку выкатилась невольная слеза.
— В чем дело, дорогая? — нахмурилась Арабелла. — О нет, только не это — так ты намочишь малыша. Позволь мне взять его…
— Это самый красивый ребенок из всех, кого я когда-либо видела. — Эсме всхлипнула. — И я так люблю его! Что, если с ним что-нибудь случится? О нет, я этого не переживу!
— У нее родовая истерика. — Леди Боннингтон поморщилась. — У некоторых женщин такое бывает. Моя вторая троюродная сестра после рождения дочери впала в депрессию. Правда, на то была своя причина — ее муженек мог кого угодно довести до нервного срыва. И тут Эсме перестала плакать.
— У него глаза Майлза, — сообщила она Арабелле, не обращая внимания на маркизу. — Видишь? Они такие же ласковые, как у Майлза, и такие же голубые. А вот самого Майлза больше нет в живых…
— Зато его сын жив и здоров. — Арабелла улыбнулась племяннице. — Уильям — чудесный, крепкий малыш, в нем нет и намека на какие-нибудь дефекты.
— Согласна. — Леди Боннингтон кивнула Эсме. — Я сразу увидела, что ребенок — копия твоего супруга.
Во взгляде Арабеллы появилась неприкрытая неприязнь.
— Почему бы тебе не пойти и не сообщить эту счастливую новость своему сыну, Гонория?
— Обязательно сообщу, — заверила ее маркиза. — Уже иду. Позвольте заметить, леди Ролингс, что я восхищена тем, как вы справились с этим деликатным делом.
Малыш снова начал плакать, и миссис Плак наконец решительно забрала его.
— Он хочет быть со мной, — захныкала Эсме.
— Конечно, конечно. — Миссис Плак передала новорожденного кормилице. — Но все должно идти своим чередом.
Когда вошла Хелен, кормилица принялась заворачивать младенца в теплые пеленки.
— О, Эсме, он такой прелестный! Как он, на ваш взгляд? — обратилась она к кормилице.
— Кругленький, как поросеночек, — ответила кормилица без промедления. — А теперь посмотрим, не захочет ли он позавтракать. — Она села и расстегнула ворот платья. Эсме видела, как Уильям повернулся к кормилице и тихо хрюкнул; его огромные голубые глаза открылись и уставились на кормилицу. Эсме показалось, что он смотрел на женщину точно таким же задумчивым взором, каким смотрел до этого на нее.
В ее груди вдруг возникло странное томление. Это ведь ее ребенок, ее милый Уильям…
— Отдайте его мне! — громко попросила она. Кормилица в растерянности подняла на нее глаза.
— Не смейте кормить моего малыша! — Эсме инстинктивно сжала кулаки. — Немедленно отдайте Уильяма мне!
— Боже милостивый, миледи, — проговорила кормилица. — Но ведь вы наняли меня именно для этого.
— Я передумала. — Ей вовсе не хотелось, чтобы Уильям кого-то еще считал своей матерью. Она сама будет делать для него все, что требуется, включая кормление.
Кормилица сердито покачала головой, но ребенка все же отдала.
— Вам будет не так-то легко, — проворчала она. — Сначала это довольно болезненно. Многие женщины так никогда это искусство и не осваивают. Сказать по правде, грудь благородных дам для этого вообще не годится.
— Моя грудь годится, — возразила Эсме, вкладывая в голос всю силу убеждения, какую смогла призвать на помощь. — Теперь, если вы мне скажете, как это делается, я бы сама хотела дать Уильяму его завтрак.
— Откровенно сказать, — начала леди Боннингтон, — меня тошнит от одной этой идеи. Леди, чтоб вы знали, — не дойная корова!
— Прошу тебя, ступай к себе, Гонория, — вмешалась Арабелла. — Разве тебе нечего сообщить своему сыну?
Гордо вскинув голову, леди Боннингтон покинула комнату, чувствуя себя несколько уязвленной. В конце концов, леди Ролингс ей не родственница, хотя она и провела с ней целых три часа, давая необходимые советы. Вполне возможно, что отчасти благодаря именно ее усилиям леди Ролингс сумела так быстро разрешиться от бремени. С другой стороны, она не могла надеяться на лучший результат. Леди Ролингс сама установила, кто отец ребенка; теперь Себастьян никуда не денется и будет вынужден признать себя свободным от каких-либо обязательств.
— Он ничуть не похож на тебя, — торжествующе объявила маркиза сыну. — Лысый, как бильярдный шар, совсем как его отец.
— Еще несколько лет назад у Майлза Ролингса были волосы, — напомнил Себастьян.
— Пойди и посмотри на ребенка сам. Он вылитый отец. Больше тебе не придется сомневаться в своей непричастности к его рождению. Леди Ролингс, едва его увидела, расплакалась, потому что у ребенка глаза как у ее мужа. Это значит, что Майлз Ролингс посмертно стал отцом. — Леди Боннингтон сделала паузу и внимательно посмотрела на сына. — Ты свободен, — повторила она несколько ласковее.