Безумная тоска
Шрифт:
– Господи, что, уже?
– Видел в «Чоксах» [17] Джо, он вчера ночью пил с Робби и Логаном в Вест-Энде. Там он узнал, что ты ушел от них с какой-то девушкой, и больше они тебя не видели. Он махнул на тебя рукой через шесть, ну, может, семь секунд.
– Мы говорили о Ницше. Коитуса почти не было.
– Кончай заливать!
– Ладно, ну было, до утра, да. А до этого мы к нему шли несколько часов.
– О-о-о-о, – протянул Луис, как будто увидел фото ребенка или котенка. – Это так мило!
17
Chock Full O’Nuts (букв. «полным-полно орехов») – сеть кофеен в Нью-Йорке, ныне кофейный бренд.
– Дискуссии о коитусе. Что мы чувствуем. Что это значит. Почему бы нет. Влажные поцелуи. Возложение рук. Снова разговоры о чувствах. Семейные истории,
18
Британская рок-группа.
– Как будто их постирали с «Вулайтом» [19] ?
– Именно. Или с «Бреком» [20] .
– «Брек» для волос.
– Хуй тоже может упасть.
– Да, может. Как бы там ни было, из-за тебя я весь горю.
– Уйми стояк.
– Все началось с каменного леса.
– Держи это при себе.
– Возьму себе и уж тогда подержу.
– Я тебя игнорирую. Неважно, потом мы позависали немного, а вечером опять встретимся. Пошли с ней завтракать. Я влюбился. Вот. Теперь ты счастлив?
19
«Вулайт» – гель для стирки.
20
«Брек» – шампунь для волос.
– Счастлив? Счастлив? Я всегда несчастен. А где завтракали?
– Боже…
– Детали, детали! Историю создают детали!
– У Мака. Поделили с ней их фирменную яичницу с беконом и оладьями.
– Ты ее в «Голодный Мак» повел? Какой ужас.
– Сели за стойкой.
– При следующей проверке надо будет все там сжечь.
– Завтраки там клевые. Оладьи, яйца, бекон, сок, кофе – всего доллар шестьдесят пять.
– Ты просто даешь чаевые палачу.
– Значит, поэтому у раздатчика капюшон?
– Не понимаю я гетеросексуалов, – вздохнул Луис.
– О чем пишешь?
– О своих впечатлениях, – он пропел, почти как профессионал, – на пра-а-а-а-здновании би-би-би… сентенниала.
– Надеюсь, втиснешь туда что-нибудь патриотичное для выпускников.
– Даже не думай.
Вошел Артур. Артур был фотографом.
– Мистер Пеннибейкер, мистер Лэнгленд. Фотографии.
Он слегка поклонился с привычной искусственной официальностью. Этим летом он должен был стать бильдредактором, но с этим была проблема – его не зачислили, и так продолжалось год, если не два. Артур Августин Таунз, так его звали. Читалось как Августин, теолог, а не Огастин, город во Флориде, он бы сразу вас поправил. Смуглокожий, с круглыми плечами, животом и мягким голосом, приемный сын бездетной пары, белого проповедника и его жены, родом со Среднего Запада. Методисты. Со всем упорством продвигавшие Божью благодать. Оставалось загадкой, как они позволили ему учиться в одной школе с коммунистами в Гарлеме. Одежду и обувь он покупал по каталогам «Эдди Бауэр» и «Л. Л. Бин», иногда появляясь в новой рубашке из хлопка от Брукс Бразерс – Джордж подозревал, что ему их дарила мать на Рождество. В хлопчатобумажной рубашке и штанах цвета хаки он олицетворял противоречивость представлений о расах, этот вечный студент, уже лысеющий, говоривший лихорадочно, повторяясь, но четко; с черной бородой, где уже пряталась пара седых волос, живым взглядом, вечно какая-нибудь история наготове, и в основном (как и большинство знакомых Джорджа) сфокусированный на комичной абсурдности мира. Он был Фотографом с большой буквы. Два года он был бильдредактором «Очевидца», работал над одним выпускным альбомом и для учебы был уже староват. Он был подобен призраку этих залов, постоянно присутствуя здесь и регулярно встречаясь с деканом насчет восстановления – предположительно, он закрывал невероятное количество хвостов и считался чем-то вроде студента. У него было множество ключей от разных кабинетов и кладовок. Проявочная. Фотооборудование. Пленочная. Помимо фотосьемки, но совсем близко к ней, он стал экспертом в области фотокопии. Он знал все о емкостях, выдержке, о возможностях аппаратов, об их черном, покрытом порошком нутре, и подобно фермеру, пасущему стадо коров на заре, тихо говорил с ними нараспев или поэтически материл их, когда они перегревались или когда их клинило. Без отрыва от учебы он работал в отделе печати, быстро став помощником управляющего огромным университетским центром печати, пропускавшим через себя для печати, копирования или переплета отчеты, статьи и проекты комитета, президентские речи, руководства для персонала, расписания занятий и курсовые бюллетени, факультетские правоустанавливающие документы (из разряда «только лично»), результаты экзаменов и доработки, разборы программного материала и подготовку к аккредитации. Управляющий занимался собраниями, оставив большую часть работы на плечах Артура, становившегося Робертом Мозесом [21] университетского печатного дела.
21
Роберт Мозес (1888–1981) – американский градостроитель, значительно повлиявший на изменение облика Нью-Йорка и его пригородов.
Лишь единожды Джордж слышал, как тот упомянул о расовой неопределенности. Ближе к концу весеннего семестра Артур рассказал про один из зимних дней дома, в Милуоки, из тех, когда рано темнеет; тогда он учился в девятом классе и вдруг обнаружил, что забыл учебник. «Было полпятого или около того», – сказал он своим обычным тоном. Да, занятия уже почти кончились, довольно приличная частная школа, которую он посещал, закрывалась в пять, что ему оставалось? Он выбежал за дверь, в ледяной сумрак Висконсина, помчался в школу и успешно вернулся назад с книгой. Мать поджидала его на кухне, где, по мнению Джорджа, всегда ждут разгневанные матери.
«О да, она здорово разозлилась», – сказал Артур. Взбесилась. Просто взбесилась. Сказала: «Из дома нельзя выходить затемно. Нельзя носиться по улицам. Нет, нет. Ты, чернокожий мальчик, бежишь по темным улицам Висконсина. Тебя пристрелят! Все просто, так, если спрыгнешь с печной трубы, ты умрешь, верно? Побежишь по улицам, дорогой мой, и тебя пристрелят, ясно? Ты чем вообще думаешь, а? Нет, это не обсуждается, не-а. Нет, нет, нет, нет. Это Висконсин. Один из штатов, где ККК [22] сильнее всего. Мужчины в простынях. Их здесь больше, чем в Миссисипи, так? Так». И что я ответил? Я сказал: «О’кей. Ладно. Ты права, мам. Да. Больше не буду так делать». – «Нет-нет, не будешь. Не будешь бегать по улицам в Висконсине. Ха-ха-ха. Нет».
22
ККК – ку-клукс-клан, ультраправая расистская организация в США.
На праздновании двухсотлетия Артур отснял много пленки, так же, как и всегда. Толпы людей у реки, парусники. Но в газете было место лишь для одной фотографии, к тому же прескверно напечатанной. Артур проявил пленки в лаборатории ФБХ, бегло изучая их под лупой – бездарные снимки, заключил он, скучные, скучные, скучные. Но все же отобрал шесть наименее бездарных и сделал контактные копии, пять на семь. Для ужасных копий, использовавшихся в летней газете, – дешевая офсетная печать, на шаг впереди мимеографии – надо было снизить контрастность. Одна ему понравилась: странные лица на переднем плане, мужчина и женщина в фокусе, мужчина в профиль, его лицо, шея, грудь и плечи раскрашены в голубой и усыпаны белыми звездами, а на других частях тела, дальше от объектива – знакомые полоски, различимые даже на черно-белом. Женщина держала бенгальский огонь и смеялась. За ними, не в фокусе, как во сне, что снился им обоим, четырехмачтовый парусник на реке, прямо как сцена из «Капитана Горацио» [23] . Когда снимки высохли, он принес их в кабинет. Третьим был тот, что ему нравился.
23
«Капитан Горацио» (1951) – приключенческий фильм о похождениях Горацио Хорнблоуэра, вымышленного офицера Королевского британского флота в период Наполеоновских войн.
– Фотографии, – повторил Артур.
– Да-да, фотографии, – ответил Луис. Он быстро просмотрел их, выбрав третью.
– Храни тебя Бог, – сказал Артур.
– Ты всегда кладешь хорошую третьей.
– Нет, нет. Неправда. Нет. Иногда четвертой. Иногда последней, в качестве эксперимента.
– Но сверху – никогда.
– Если положить сверху, им все станет ясно. И его не примут.
– А им это кому? – спросил Луис.
– В данном случае речь о тебе, – ответил Артур.
– Но я всегда выбираю лучшую.
– Да, ты хорош, хорош. Глаз наметанный. И все же открываться не стоит. Отец мне много раз говорил, когда я был моложе. Никому ничего не говори. Это Америка. Что бы там ни было, молчи. И рта не раскрывай.
– Мудрость из самого сердца страны, – пропел Луис.
– Рад, что ты доволен.
– Я не доволен. Я на грани истерики. Но рад, что ты доволен.
– Давай не будем преувеличивать, – предложил Артур.