Безумные дамочки
Шрифт:
— Я слезлива, когда перепью, — сказала она.
— Да?
Если бы он попробовал разговорить ее, узнать, что у нее на душе… Но Джек Бейли меньше всего подходил для этой роли. Он был замкнут в себе не меньше ее. Они идеально соответствовали друг другу.
— Может, тебе станет лучше, если ты поешь? — предположил он.
Она не удержалась от улыбки. Пилоты всегда сводят все недомогания к физическим причинам, игнорируя психологию, и все-таки они ей за это нравились. Сейчас это распространенный взгляд. С другой стороны,
— Можно съесть гамбургеры, — сказала она. — Может, в «Максе»?
— Ладно.
— Или пойдем в другое место. — Она никогда не знала, чего он хочет на самом деле.
— Нет, сойдет «Макс».
— Точно?
— Да. Точно.
Надевая пальто, Анита ощутила, что ей уже лучше, она почувствовала голод. Аппетит дает ощущение жизни. Обильная немецкая кухня матери в годы ее юности напоминает о себе, не без удовлетворения подумала Анита. Может, у нее нет большой груди и мужа, как у Беверли, может, она не такая модно тонкая и элегантная, как Симона, у нее есть то, чего нет у них: хороший здоровый аппетит Среднего Запада.
— Я и французские булочки поем, — сказала она на выходе.
Джек продолжал настаивать на «Максе».
— Это всего в девяти кварталах, — сказал он.
Аните противно было идти пешком, как будто они не могли позволить себе такси. Она мечтала иметь лимузин с шофером, который готов приехать по первому вызову. К тому же нынешний дом Джека нравился ей гораздо меньше, чем прежний. После их разрыва в прошлом октябре он переехал сюда, и она не могла понять, почему он не нашел себе что-то подороже и получше. Когда Анита спросила его об этом, Джек ответил:
— Здесь дешевле, а дома я бываю очень редко, так что сойдет.
Не сошло бы, будь он женат, подумала она. Тогда тебе нужны были бы хороший дом, швейцар, центральный кондиционер и все прочее, что есть в Нью-Йорке. А сейчас он холостяк и, наверное, вкладывает деньги во что-нибудь. Мысль о том, что в эту самую минуту деньги Джека Бейли работают, вдохнула в Аниту энергию. Их станет гораздо больше, когда они поженятся.
— Я рада, что мы вышли прогуляться, — солгала она, беря его под руку.
В «Максе» было, как всегда, шумно, но им удалось найти кабинку и сделать заказ официантке в мини-юбке.
— Давай возьмем кувшин вина, — сказала Анита, когда официантка ушла.
Если Джек не отвечал, это означало одно из двух. Или он не расслышал и был слишком горд, чтобы признать это (все пилоты страдали ранней глухотой), или слышал, мысленно одобрил предложение, но, скупясь, по обыкновению, на слова, не счел нужным раскрывать рот.
— Он вообще молчаливый, — когда-то объяснила Анита Симоне, которая удивилась, почему он с ней не разговаривает.
— Молчаливый? — переспросила Симона. — А я думаю, у придурка сломана челюсть.
— Он не придурок. Джек говорит, когда ему нужно. Он великолепен в критических ситуациях.
— Потрясающие
— Не смешно.
— Или, когда скучно, ты режешь себе пальчик?
— Если мужчина говорит много, это не доказывает, что он умен, — сказала Анита. — Важно, что он говорит.
— Ладно, так что же интересного сказал Джек Бейли за последнее время, кроме: «Говорит капитан корабля»? Или даже это он пропускает?
Эта пикировка состоялась в прошлом году, когда девушки жили вместе. Анита ответила:
— Ты завидуешь моей любви.
— Любви к камню.
— Завидуешь.
Как ни неприятно признать, но в словах Симоны было зерно истины. Симона умела бесстрастно, без тени смущения отметить слабости и недостатки людей. Ее прямота часто коробила Аниту. Симона могла брякнуть все что угодно, если считала, что это правда. Ничего святого. Ради красного словца…
— Ты тоже перережешь себе вены, — сказала Симона недавно, напоминая о своей неудачной попытке самоубийства, — если узнаешь, что любимый мужчина трахает твою замужнюю подружку на полу в гостиной. Но сейчас мне уже все равно.
Ужаснувшись мысли о самоубийстве, Анита тем не менее была счастлива, что великий роман Симоны с Робертом Фингерхудом благополучно скончался. Она бы не перенесла замужества Симоны, особенно из-за того, что Симона и не хотела замуж. Ее брак стал бы величайшей несправедливостью в мире.
— Ну, — начала философствовать Анита, — теперь ты можешь спокойно лететь в Лиму.
— Пока не улажу свои женские дела, я не могу. Не бегать же мне, почесываясь, по всей Перу.
— У тебя зуд? Жутко, но зато ты наконец сходишь к доктору.
— Не пойду. Я смотрела справочник у этой паскуды.
— Какой?
— У Роберта, конечно, — спокойно сказала Симона.
— Почему конечно? У тебя их и так хватало.
— Ты все время будешь меня подначивать? В справочнике сказано, что зуд может быть вызван двумя типами оргазмов…
— Организмов, — автоматически поправила Анита.
— Сама знаешь, я кое-чем озабочена, — рассмеялась Симона. — Ладно, организмов. Одни — это монилия, другой — что-то вроди трихиносиса. При этом нельзя пользоваться уксусными тампонами, но у меня мятные.
— Ты не собираешься сходить к врачу и выписать лекарство? Кажется, это серьезно.
— Я уже три раза отменяла встречу с ним. В последнюю минуту сдавали нервы, когда я вспоминала о гинекологическом кресле и о своей позе.
— Ты до смешного печешься о себе, в этом все дело. Гинеколог привык к этим делам. Для этого он и учился. Поверь, что твое зудящее влагалище — не первое, в которое он сует нос.
— Ты нарочно хочешь, чтобы меня стошнило? — спросила Симона. — Ты же знаешь, у меня не заржавеет.