Безумные дни
Шрифт:
— А-ху-еть! — громко и раздельно произнёс Сеня.
Я был с ним полностью согласен.
Когда мы вслед за «Тигром» свернули с проспекта направо, уходя из центра в сторону научного городка, в просвете между домами (ещё утром там никакого просвета не было) я успел разглядеть, что самого центра у города больше нет. Тесный конгломерат административных зданий, от городской и областной администрации до «серого дома» областного МВД, престижная офисная недвижимость, военный институт, по неистребимой привычке называемый «пентагоном», а заодно городской театр и библиотека, превратились в огромный вал перемешанного строительного мусора, из которого обвиняющим перстом смотрит в небо рука гранитного Ленина. Окружающие дома осели и накренились в сторону окраины, и мне показалось, что посередине всего этого безобразия
15
Камуфлетный взрыв — подземный, без образования воронки.
— Это ж сколько народу тут накрылось? — спросил в пространство молчавший до сих пор Пётр.
Никто ему не ответил.
Цель нашей поездки оказалась в совершенно незнакомом мне районе города, на стыке научного городка, который всегда представлял собой отдельный специфический анклав, и военной части каких-то неопределённых войск — скорее всего, связистов, если судить по количеству разномастных антенных конструкций, обломки которых сейчас растаскивали солдаты. Но нам надо было не к ним, а к неприметным воротцам сбоку, где генеральский «Тигр» пустили сразу, а нас минут десять продержали под присмотром полдесятка бойцов какого-то спецназа. В полном комплекте снаряжения они выглядели необычайно круто и милитари, как в кино, но я бы положил их всех раньше, чем они прицелились. Ну хоть кто-то не знает о моей зловещей репутации…
В огороженном бетонным забором дворе шла бурная деятельность, чертовски напоминающая поспешную эвакуацию — взмыленные солдаты, усираясь от натуги, таскали какое-то научное оборудование и грузили его в кузова военных «Уралов». Ими несколько истерично руководили очкастые дядьки в белых халатах поверх формы, нервно кудахтающие по поводу сохранности своих хрупких игрушек. Заёбанным срочникам всё было похуй, они грузили «абы влезло» и на дядек в халатах молча клали мозолистый солдатский хер, справедливо считая, что эти «ненастоящие офицеры» ничего им не сделают. В какой-то момент у одного из очкастых что-то замкнуло — и он, остекленев глазами, кинулся на волокущих какой-то железный шкаф солдат. Оружия у него не было, так что, подбежав, он просто врезал ближайшему срочнику кулаком куда-то по спине. Тот от неожиданности выпустил свой угол шкафа, остальные трое не удержали, и массивная конструкция грохнулась, заглушив звоном бьющегося внутри стекла слитный хоровой стон халатоносцев. Оскалившийся в безумной гримасе очкарик успел стукнуть солдата ещё пару раз, прежде чем тот преодолел внутренний трепет перед каким-никаким, но офицером, и щедро, от души, отоварил его с разворота в ухо. Солдат был здоровая молодая орясина, халатоноситель — щуплым и мелким типчиком, так что его снесло, только ноги взбрыкнули. Я думал всё — нокаут, но он, бессмысленно тряся головой и потеряв очки, начал подниматься и даже успел пару раз сунуть кулачком коллегам, которые, подбежав, его быстро зафиксировали и что-то, вроде, вкололи в шею. Солдаты, крякнув, подняли дребезжащий битой начинкой шкаф, пострадавшего недоофицера куда-то потащили, а к нам вернулся наш генерал.
— Ты и ты, — он указал на меня и Сеню, — вас хотят видеть.
Меня подмывало сказать, что мы с ним на брудершафт не пили, он нам ни разу не командир, и кто там хочет нас видеть — пусть идёт и смотрит, но на фоне творящегося вокруг пиздеца это казалось каким-то излишним ребячеством. Закончить дела быстрее и смыться уже из среза. Поэтому я молча спрыгнул на асфальт из высокой кабины «Патриота» и махнул рукой Сене — «пошли!».
К моему немалому удивлению, от нас даже не потребовали сдать оружие — хотя у Сени из-под его обдергаечки, считающейся по актуальной моде курткой, очень нагло выпирает «Глок». Возможно, просто забыли из-за суеты — коридоры здания напоминают обоссанный муравейник: все суетятся, чего-то тащат, но больше бегают, выпучив
— Проходите, можете не присаживаться, — сказал сидящий за столом некто в костюме. — Надолго я вас не задержу.
Человек в кресле совершенно никакой — второй раз не взглянешь, но парадоксальным образом от него веет неприятной силой. Представиться он не удосужился, сам я поинтересоваться этим не успел — он говорил коротко, быстро и напористо, не оставляя даже мысли о торге или возражении. Воплощённая власть.
— Вы при первой же возможности перемещаете объект за пределы этого среза, — сказал человек, глядя на меня бесцветными холодными глазами из-под тусклых бровей. — Далее на ваше усмотрение, при одном ограничении — он ни при каких условиях не должен вернуться. Это исключено. За пределами среза можете его уничтожить, или оставить себе, или бросить — это не имеет значения.
— В оплату, — подняв руку, он остановил уже открывшего рот меня, — в оплату вы получаете вот это.
Человек двинул ко мне по столу бандероль из плотной серой бумаги, перевязанную бечёвкой с сургучными печатями в перекрестиях. На бумаге стояли красные смазанные штемпели «Не вскрывать!» и сизый штамп какого-то отдела какого-то НИИ.
— Передадите эти записи вашим нанимателям и не стесняйтесь запросить много — эта информация крайне ценна для них. Да, — он снова остановил меня жестом, — я, разумеется, знаю, кто ваши наниматели и, хотя мы имеем с ними глубокие принципиальные расхождения по многим вопросам, персонально вашу деятельность я оцениваю положительно.
— Свободны! — скомандовал он и перевел взгляд на генерала. — Отведите их к объекту. И распорядитесь подать вертолёт, мои дела здесь закончены.
Я машинально взял со стола пакет, оказавшийся довольно увесистым, и так же молча вышел из кабинета. Я не спросил, что в пакете, не стал торговаться, не стал спорить… Просто наваждение какое-то! Ладно я, но даже наглый, как танк, Сеня не проронил ни слова, пока мы сначала шли по длинному казённому коридору, а потом долго-долго спускались по лестнице куда-то чуть ли ни к центру Земли. Такое впечатление произвёл на нас этот, в общем-то, довольно невзрачный человек в костюме.
— Лифт сломался, — нарушил молчание генерал. — Толчок был сильный.
— А что случилось? — спросил я прямо.
— Неважно, — отмахнулся ФСО-шник. — Забирайте объект и валите отсюда. В ваших же интересах не задерживаться.
— И что, даже не проверите, что мы его действительно перетащим? — удивился я. — А ну, как выбросим ваши сорок килограммов в ближайшую помойку и смоемся?
Генерал остановился и внимательно посмотрел на меня.
— Не думаю, что вы так поступите, — покачал головой он. — Но, в любом случае, у нас есть «план Б».
Он провёл карточкой по считывателю, перед нами пискнула и открылась железная дверь. За ней оказалось что-то вроде медицинской смотровой — застеленный оранжевой клеёнкой железный стол посредине, шкафы, сквозь стеклянные дверцы которых видны пробирки и флакончики, рукомойник и пара больничных кушеток. На одной из них сидит какая-то черноволосая девица, поглощённая происходящим на экранчике телефона, рядом с ней стоит напряжённый боец с автоматом, смотрящий на нас неласково.
— И где ваши сорок кило? — огляделся я.
— Ира, ты сколько весишь? — спросил генерал девицу.
— Сорок девять, — равнодушно ответила та, не отрываясь от телефона.
— Надо же, не угадал… — расстроился военный. — Такая худая, я думал, меньше… Ну извините. Вот вам компенсация за перевес…
Он раскрыл свой портфель, вытащил оттуда массивную тяжёлую коробку из вторичного картона и положил её на стол. Я, стараясь не глядеть на девицу и не демонстрировать свою растерянность, открыл — там лежат валетом два пистолета АПБ 16 с навёрнутыми на стволы ПБС 17– ми.
16
Бесшумный пистолет на базе АПС — пистолета Стечкина.
17
Прибор Бесшумной Стрельбы — глушитель по-простому.