Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий
Шрифт:
«Иногда какая-нибудь строфа отнимала у него весь день, и к вечеру он браковал ее, чтобы завтра “выхаживать” новую, но зато, записав сочиненное, он уже не менял ни строки. Записывал он большей частью на папиросных коробках; тетрадок и блокнотов у него в то время, кажется, еще не было. Впрочем, память у него былая такая, что никаких блокнотов ему и не требовалось: он мог в каком угодно количестве декламировать наизусть не только свои, но и чужие стихи, и однажды во время прогулки удивил меня тем, что прочитал наизусть все стихотворения Ал. Блока из его третьей книги, страница за страницей, в том самом порядке, в каком они были напечатаны там». (Чуковский, 1963, с. 498.)
«Суицидальные мотивы в его творчестве и поведении проявлялись с раннего возраста. Многие стихи буквально сочатся агрессией, направленной то вовне, то — в депрессивные периоды — на самого себя (“А сердце рвется к выстрелу, а горло бредит бритвою…”)». (Чхартишвили, 1999, с. 305.)
[1918 г.] «…Агрессивнаябогоборческая тенденция, присутствовавшая едва ли не во всех творениях Маяковского этого периода, несомненно, отражала почти не скрываемый комплекс неудачника: единственным доступным ему оружием — словом — он мстил Богу за то, что тот обделил его любовью любимой…» (Вансберг, 1998, с. 80.)
«Творчество Маяковского в художественно-переработанном виде отражает в себе эту свойственную ему склонность к преувеличенности и гиперболизму в виде мощных полетов его творческой фантазии, гигантских, доведенных до предела метафор и парадоксальных, гротескных образов. Употреблял превосходную степень в словах». (Спивак, 2001, с. 419.)
Слава в условиях тоталитарного государства может носить искусственный, «приказной» характер, но и «внедренная» подобным образом, она может удержаться определенный период времени только при наличии других признаком объективно существующей гениальности. Учтем несчастливую судьбу автора (всем известна неудавшаяся личная жизнь Маяковского и во многом обусловленное ею самоубийство). Добавим гениальную одаренность, которая не становится мельче от тех тем, на которые Маяковский направлял свои способности. Введенное им новаторство в стихосложении придавало его творчеству оригинальность и абсолютную новизну. Приплюсуем преданность однажды выбранной революционной идее и долгу (не безличной выгоды на каком-то этапе — как умный человек он это должен был понимать и признавать) с последующим не менее громким и принципиальным разочарованием в них (пьесы «Баня» и «Клоп» недвусмысленно говорят о его отношении к действительности на последнем этапе творчества). Таким образом, налицо все «звуки» «аккорда гения». Не вызывает сомнения и автобиографичность его поэзии, со всей присущей ей решительностью, бескомпромиссностью, самоуверенностью даже брутальностью — все это признаки неудержимости влечений (помимо сексуальных вспомним, что Маяковский был очень азартным игроком) и саморазрушаю-щих безответных «любовей». Как следствие такой психопатической структуры личности — совершенное в период ситуационной (а возможно и соматогенной или, вернее, — усугубленной соматическим заболеванием) депрессии самоубийство.
МЕДИЧИ ЕКАТЕРИНА (1519–1589), французская королева, жена Генриха И. В значительной мере определяла государственную политику в период правления сыновей — Франциска II, Карла IX, Генриха III. Происходит из рода флорентийских герцогов Медичи.
«…С самого рождения стала круглой сиротой, имея в наличии лишь довольно скверную память о семейке, которую во Флоренции никогда не любили, а однажды даже изгнали». (Лубченков, Романов, 1991, с. 181–182.)
«В девять лет она попала в монастырь, а осажденные в городе республиканцы предложили поставить девочку на крепостной стене под непрерывный огонь пушек ее родственников… Однако потерпевшие поражение горожане напоследок отдали маленькую Екатерину солдатам, чтобы те позабавились с наследницей великого рода. Последствия психической травмы взялся залечить ее дед — Климент VII… Многие, знавшие Екатерину еще в папском дворце, отмечали во взгляде девочки острый, болезненный ум и металлический холод». (Семашко, 1999, с. 62–63.)
«Связь между высоким уровнем мочевой кислоты в крови и агрессивным поведением проявляется… при подагре… Тяжелейшей формой этой болезни страдала королева-мать Екатерина Медичи, самая кровожадная интриганка и убийца XVI века, вдохновитель и организатор Варфоломеевской ночи». (Эфроимсон, 1998, с. 458.)
«Зато она устраивала во дворце настоящие вакханалии, заставляя “прекраснейших и честнейших женщин двора” раздеваться донага и вступать в непристойную связь с прислугой. Эти оргии уже напоминали сцены из жизни Рима начала тысячелетия, когда свальный грех сделался любимейшим развлечением римских императоров… Видимо, наблюдение за самим актом совокупления возбуждало королеву и приносило ей какое-то чувственное удовлетворение». (Лубченков, Романов, 1991, с. 209.)
«…Любила собственноручно сечь розгами своих самых красивых придворных дам». (Ковалевский, 1908. № 14, с. 10.)
«Екатерина увлекалась ясновидением и заклинанием злых духов, гаданием по зеркалу, пытаясь вызвать дьявольские силы. Уделяла особое внимание “колдовской травке” — табаку, привезенному Колумбом из Америки в 1497 году. Она первой догадалась измельчить его в мелкий порошок и втягивать в ноздри. Такой порошок получил название “королевской травки”, или “Медичея”… Почти каждую ночь королева занималась колдовством, ворожбой, магией, старательно исполняя все ритуалы». (Белоусов. 2000, с. 85.)
Важные исторические события обусловлены, разумеется, многими социальными причинами. Но, признавая роль личности в истории, вряд ли было бы правомерно не учитывать также факторы психологические'. С этих позиций становится понятной «кровожадность» Екатерины Медичи: организацией бойни гугенотов она сполна отомстила всему роду человеческому за нанесенное ей в детстве насилие. А собственноручное наказание розгами «самых красивых придворных дам» (также, каки вуайеризм) — типичный садистический акт психопатической личности, завидующей чужой привлекательности.
МЕЙ ЛЕВ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1822–1862), русский поэт, драматург, переводчик. На основе исторических драм «Царская невеста», «Псковитянка» созданы одноименные оперы Н.А. Римского-Корсакова.
«Крайне безалаберный и детски нерасчетливый, Мей жил беспорядочной жизнью литературной “богемы”. Еще из лицея, а больше всего из дружеских собраний “молодой редакции” “Москови-тянина” он вынес болезненное пристрастие к вину. В Петербурге он в конце 50-х годов вступил в кружок, группировавшийся около графа Г.А. Кушелева-Безбородка. На одном из собраний у графа Кушелева, на котором было много аристократических знакомых хозяина, Мея просили сказать какой-нибудь экспромт. Прямодушный поэт горько над собой посмеялся четверостишием: “Графы и графини, / счастье вам во всем, / мне же лишь в графине: / и притом в большом”. Большие графины расшатывали здоровье Мея и порой доводили его до совершенной нищеты. Он сидел в лютые морозы в нетопленой квартире и, чтобы согреться, раз разрубил на дрова дорогой шкаф жены. Беспорядочная жизнь надорвала его крепкий организм». (Венгеров, CD Брокгауз и Ефрон.)
«“Мей не погубит своего таланта, но сам погибнет; он пьет страшно — отмечала еще, в 1856 наблюдательная современница, — …почти пустая квартира и пустой полуштоф на покачнувшемся стуле”». (Гаспаров. Осповат, 1994, с. 565.)
«Кто знает его биографию, те поймут, что не только о чужой тоске, о чужом способе ее исцеления говорит он в следующей “Песне”: “Говорят мне, ты умна, / Поклонюсь тебе до дна: / Научи ты, как мне быть, / Пьянством люда не срамить? / Как в тебя, мою реку, / Утопить змею-тоску?» (Айхенвальд,
т. 1, 1998, с. 190.)
Алкоголизм, а Л.А. Мей безусловно страдал алкогольной зависимостью, достаточно сложный и мощный биосоциальный фактор, который не может не оказывать соответствующего влияния на личность больного. Поэт — врожденное свойство личности. Поэт, больной алкоголизмом, — качественно иное состояние и личности, и поэта. Если даже занять односторонне негативную позицию в отношении влияния алкоголизма на творческую личность, то невозможно отрицать самого факта влияния. Т. о. трудно будет доказать, что не будь Мей алкоголиком, он бы лучше писал. Если бы поэт не страдал алкоголизмом, то это был бы совсем не тот Мей, который вошел в историю русской поэзии. И что значит «лучше», когда речь идет о произведении искусства, о таланте? Кто лучше: Пушкин или Гете? Что лучше: «Герника» Пикассо или «Явление Христа народу» Иванова? У каждого творца и у каждого шедевра свое место в истории. Принцип «чем больше здоровья, тем качественнее» уместен только на спортивных соревнованиях. Если человечество когда-нибудь научится с помощью лекарств или генной инженерии избавляться, например, от эпилепсии, то вместе с эпилептиками оно может лишиться и будущих Достоевских, Флоберов ит. д.