Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий
Шрифт:
[15 марта 1897 г.[«…Двадцатичетырехлетний Рахманинов испытал тяжкое потрясение — провал своего первого фундаментального произведения — Симфонии, соч.13… Отчаянию Рахманинова не было предела. Несколько дней он бродил по городу без сна, близкий к самоубийству. Решил никогда больше не писать музыки… К творческим переживаниям добавились личные: девушка, которую он любил, вышла замуж за другого. Не дни, не месяцы — почти три года продолжалось депрессивное состояние. Рахманинов постоянно жаловался на боль в спине, ногах и руках, крайнюю усталость, бессонницу… Его мучили слуховые галлюцинации, беспрерывно звучали искаженные мелодии его симфонии, рисовались картины собственных похорон. Известный московский терапевт А.А. Остроумов предупредил родных Рахманинова, что есть основания опасаться за его рассудок, и посоветовал обратиться к психиатру… Даль лечил Рахманинова и гипнозом, к которому тот был очень воспри-имчив, как, впрочем, и большинство людей, наделенных пылким воображением». (Гуревич, 1978, с. 32.)
«…Болел тем состоянием души, которое сейчас необыкновенно модно на Западе и которое англичане зовут… комплексом собственной неполноценности». (Шагинян, 1975, с. 374.)
«В конце апреля 1902 г. Рахманинов женился на своей двоюродной сестре… только с особого разрешения Синода». (Апетянц, 1955, с. 209.)
«Рахманинов физически был не очень крепок. У него часто болела спина; он отличался некоторой мнительностью и, когда плохо чувствовал себя физически, впадал в мрачную меланхолию. Он часто сомневался в своих силах…» (Гольденвейзер, 1988, с. 423.)
«…Мнителен был чрезвычайно и склонен предполагать, что его подстерегает какая-нибудь серьезная болезнь; но если врачу удавалось переубедить его, то он быстро оживал, становился веселым и жизнерадостным до следующего приступа дурного самочувствия, то есть пока не появлялось подавленное настроение и не начинало опять казаться, что он заболевает какой-то тяжелой болезнью». (Гедике, 1988, с. 11.)
«Поразительная скромность Рахманинова и требовательность к себе выражались прежде всего в удивительной самокритичности, доводившей его временами до болезненного состояния». (Апетянц. 1955, с. 9.)
Особенности творчества
«Сочиняемую музыку Сергей Васильевич сравнительно очень мало наигрывал на фортепиано, а сочиненная уже музыка хранилась где-то в тайниках его феноменальной музыкальной памяти и ждала своей записи. Сергей Васильевич говорил, что сочиняемая им музыка только тогда перестает звучать у него в голове, когда она запечатлена на нотной бумаге». (Жуковская, 1988, с. 310.)
«Если я играю, я не могу сочинять, если я сочиняю, я не могу играть». (Рахманинов, 1955, с. 560.)
«В письмах заграничного периода Рахманинов жалуется на “каторжную жизнь”, сообщает, что к концу каждого концертного сезона он идет “под хлыстом”, и устает так, что в антрактах приходится прибегать к портвейну. Свою концертную работу называет “хомутом” и чувствует себя в конце сезона “выжатым лимоном, усталым, раздраженным”». (Апетянц, 1955, с. 15.)
«Музыкальное дарование Рахманинова нельзя назвать иначе, как феноменальным. Слух и память были поистине сказочны… О каком бы музыкальном произведении… классика или современного автора ни заговорили, если Рахманинов когда-либо его слышал, а тем более если оно ему понравилось, он играл его так, как будто это произведение было им выучено. Таких феноменальных способностей мне не случалось в жизни встречать больше ни у кого и только приходилось читать нечто подобное о способностях В. МоЦар-та». (Гольденвейзер, 1988, с. 405, 407.)
Редко можно встретить гения, не приблизившегося в какой-нибудь период своей жизни к тонкой грани, отделяющей его от психического расстройства. Большинство или переходило эту грань, или проходило на волосок от серьезных психических нарушений. К последним может быть отнесен и Сергей Рахманинов, все психопатологические расстройства которого исчерпывались, к счастью, не столь разрушительными невротическими расстройствами. Благодаря именно этому важнейшему обстоятельству творчество пианиста не испытало катастрофических перерывов или периодов упадка.
РАШЕЛЬ (Rachel) (паст, имя и фам. Элиза Рашель Феликс, Felix) (1821–1858), французская актриса.
«Великаятрагическая актриса представляла собой “клубок нервов”. На сцене с ней однажды случился истерический припадок такой бурный и продолжительный, что ее рассудок оказался в опасности… Она была подвержена припадкам эпилептического характера и в течение некоторого времени перед смертью часто испытывала зрительные галлюцинации — видела гигантские руки, которые давили ей на грудь. Иногда эти видения сопровождались слуховой галлюцинацией, голос говорил ей: “Ты умрешь здесь, под моими руками”… Обладала необыкновенной страстью к азартным играм». (Nisbet, 1891, с. 191.)
[1843 г.] «Рашели становятся совершенно необходимы уют и спокойствие, и она испугана зловещими признаками какой-то пока непонятной ни ей, ни врачам болезни: частыми недомоганиями, постоянной усталостью, нервными припадками…» (Зингер, 1980, с. 135.)
Как и абсолютное большинство других величайших актрис, Рашель не представляет исключения в отношении доминирующей истерической симптоматики (по новой классификации — диссоциативные расстройства). Основными чертами истерии являются театральность и демонстративность, которые сопровождаются чрезмерной аффектацией, иногда судорожными припадками, внешне похожими на эпилептические. В некоторых случаях, когда истерия проявляется только эмоциональной экспрессией в мимике и речи, склонностью к драматизации, ее называют гистрионизмом — от латинского histno — актер. Следует только отличать истерические нарушения у больных, которые никогда артистами не были и не будут и которые требуют специального лечения, от истерического расстройства личности, которое, развиваясь с детского возраста, может стать фактором, предрасполагающим и способствующим проявлению актерского дарования.
РЕЙНОЛДС (Reynolds) ДЖОШУА (1723–1792), английский живописец, теоретик искусства. Организатор и первый президент лондонской Академии художеств.
«Сэр Джошуа, несмотря на свой общественный успех, не был женат и, хотя занимал видное положение, был странным сумасбродом… Люди считали его скрытным, холодным, подлым…» (Nisbet, 1891, с. 176.)
«Предполагали, что глухота давала ему более ясное понимание характеров его персонажей, так как недостаток одного чувства обычно обостряет функционирование другого (зрения)… В 1782 г. Рейнолдс перенес инсульт… Семью годами позже его стало подводить и зрение… Общению с людьми Рейнолдс предпочитал переписку с ними. Он никогда не был женат и прожил всю жизнь со своей сестрой Франциской, которая вела его хозяйство». (CD Britannica 2000.)
«В 1784 году Рейнолдс становится придворным художником короля… Но уже в эти годы он ощущает первые признаки болезни. Его зрение резко ухудшается, хотя первое время художник пытается скрыть это. Он мужественно переносит страдания, но, прежде доброжелательный и общительный, становится замкнутым и угрюмым. Конец блестящей, полной успехов жизни был плачевен. Художник закончил свои дни почти слепым и глухим». (Либман, 1991, с. 63.)
«Этому художнику было достаточно внимательно посмотреть на свою модель полчаса, занося при этом некоторые штрихи на полотно, чтобы впоследствии продолжать работу уже в отсутствии оригинала, который заменялся ярким образом фантазии; этот фантастический оригинал проецировался в пространство, усаживался в кресло, художник заставлял его позировать. Такой способ работы давал возможность Рейнолдсу писать в год 300 портретов, пользовавшихся громадным успехом…Он заболел душевным расстройством, потребовавшим пребывания в лечебном заведении… Здоровье художника восстановилось, и вместе с тем восстановилась его способность к галлюцинаторному писанию портретов. В этом случае дело идет о несомненной психопатической конституции, связанной с развитием галлюцинаторных способностей, но все-таки правильнее допустить, что яркие образы Рейнолдса не переступали границ галлюциноидов». (Осипов, 1923, с. 24, 5—246.)