Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий
Шрифт:
ВИЙОН (Villon) ФРАНСУА (1431 или 1432 — после 1463), величайший французский поэт. Мотивы одиночества и покаяния сочетаются с дерзким прославлением земных радостей.
«Куда бы ни пошел, везде мой дом, Чужбина мне — страна моя родная».
Ф. Вийон
«Я бедняком был от рожденья / И вскормлен бедною семьей, / Отец не приобрел именья, / И дед Орас ходил босой…» (Вийон Ф., 1461.)
«В 1455 г. убил в драке священника, бежал из Парижа. Был помилован, но, вернувшись, связал свою судьбу с воровскими шайками, участвовал в кражах и ограблениях, не раз сидел в тюрьмах». (Голенищев-Кутузов, Антокольский, 1962, с. 962.)
«Вся последующая жизнь Вийона проходит в бесконечных скитаниях по Франции в компании подонков общества». (Шабад, 1929, с. 221.)
«Не подлежит сомнению, что в 1457–1461 годах Вийон был обыкновенным бродягой, и больше никем. Его обращение к сильным мира сего… потерпело неудачу. Его средства существования сомнительны, но они еще не самые позорные. Он — нищий. И это приводит его в тюрьму. Живя всякими уловками, иногда прибегая к мошенничеству, он не гнушается и воровством, участвует в ночных вылазках, однако это не бандит с большой дороги». (Фа-въе, 1991, с. 345.)
«В 1461 г., приговоренный к смерти, от которой его спасает амнистия, Вийон создает свои лучшие произведения… Биография и творчество более тесно связаны у Вийона, чем у какого бы то ни было поэта Франции». (Шабад, 1929, с. 221.)
«За дерзкие выходки его дважды приговаривали к смерти, но оба раза спасала амнистия. Был момент, когда он помышлял о самоубийстве. Он был заводилой и настоящим атаманом шайки. Его проделки, о которых повествуется в “Откровенных сластолюбцах”, могут возбудить только отвращение… Его тяжелая жизнь в конце концов разрушила его здоровье и истощила его, казалось бы, неистощимую веселость. Рано состарившись, оставшись без средств к существованию, одинокий и гонимый, он ушел, как уходили в те времена простолюдины, — безвестно». (Гарин, 1992, т. 1, с. 332, 334.)
«Я — Франсуа, чему не рад. / Увы, ждет смерть злодея, / И сколько весит этот зад, / Узнает завтра шея». (Вийон Ф. «Четверостишие», 1463.)
В проблеме «гений и злодейство» обычно преобладает этическая оценка личности. Мы, конечно, можем заявить (аналогично знаменитому восклицанию Н. Озерова: «Такой хоккей нам не нужен'.»), что «такой гений нам не нужен!». Но, во-первых, нужен! А, во-вторых, гении-злодеи не перестанут от этого существовать. Перефразируя Ф.М. Достоевского, можно еще задать дискуссионный вопрос: стоят ли произведения гения одного «замученного ребенка»? Право морального выбора всегда остается за нами. Скольких людей обманул, ограбил, убил Франсуа Вийон? Вопреки мнению А.С. Пушкина гений уживается с любым «моральным обликом», нравится нам это или нет. Как, впрочем, и бездарность. Вспомним мольеровское: «Прекрасный человек ведь все-таки при этом / Отлично может быть посредственным поэтом». В психопатологическом плане можно предположить у поэта наличие диссоциального расстройства личности.
ВИЛЬГЕЛЬМ (Wilhelm) II Гогенцоллерн (1859–1941), германский император и прусский король в 1888–1918 гг. Свергнут Ноябрьской революцией 1918 г.
«Напрасно врачи, акушерки и сиделки пытались раскачиванием и похлопыванием оживить его: полтора часа судьба колебалась, вдохнуть ли жизнь в это неподвижное маленькое существо… Только на третий день заметили, что левая рука у него парализована, связки плечевого сустава разорваны и окружающие мышцы так тяжко повреждены, что при тогдашнем состоянии хирургии не могло быть и речи об излечении пострадавшего органа… Рано выявившиеся прекрасные умственные способности обещали ему выдающуюся будущность… Вальдерзее72 пишет о тридцатидвухлетнем Вильгельме: “Говорят, что теперь совершенно открыто и много обсуждается — особенно во врачебный кругах, — вопрос, не развивается ли у него на почве болезни уха душевное расстройство”. Кайзер, несомненно, обладает способностями, свойственными нервным натурам… Здесь налицо все основные черты Вильгельма: напускная молодцеватость, тщеславие, цезаризм, неустойчивость, внешнее обаяние, расточительность. От его трусливого удальства, являвшегося последствием его физического недостатка, проистекают все его внешние отталкивающие черты… В этом страхе и тщеславии следует искать источник его необузданной мании величия… Неустойчивость характера кайзера имела тяжкие политические последствия… Именно потому, что ему приходилось вечно скрывать от других владевшее им чувство страха, он и культивировал в своей пассивной от рождения натуре чрезмерную активность. Вот почему он все время как бы провоцировал иностранные государства, на самом деле страшась войны больше, чем кто-либо из правителей Европы, и в то же время не переставал пугать своих подданных красным призраком революции… Он фактически единолично разрешал все крупные государственные вопросы, поэтому на него ложится полностью ответственность за одиночество и окружение, в котором оказалась Германия в последнее десятилетие, предшествовавшее войне. Если бы не вызывающее поведение Вильгельма, ни Эдуард, ни его страна не оказались бы в числе врагов Германии. Безопасность страны была принесена в жертву нервной неуравновешенности кайзера… Вопрос о нервной неуравновешенности Вильгельма еще в бытность его императором не раз неофициально обсуждался среди врачей-психиатров. После его низвержения в 1918 году вопрос этот был поднят психиатрами открыто». (Людвиг, 1991, с. 4, 127–128, 130–131, 133–134, 164.)
«Неугомонный темперамент Вильгельма, его тщеславие и иллюзии, его мгновенные переходы от истерического возбуждения к черной меланхолии держали министров в состоянии постоянного угнетения. “Кайзер, — говорил Бисмарк, — подобен воздушному шару. Если вы не держите крепко конца веревки, вы никогда не узнаете, куда он улетит”». (Мэсси, 1990, с. 81.)
«Если внутри Германии Вильгельм до некоторой степени был сдерживаем рейхстагом, то внешняя политика всецело находилась в сфере его компетенции. Вильгельм живо откликался на все мировые конфликты, в какой бы точке земного шара они ни возникали… Напрасно во всех этих зигзагах курса было бы искать продуманную программу действий. Они также были следствием экспромта, минутного увлечения или дурного состояния духа… Многочисленные' комбинации складывались в голоде' Вильгельма для того, чтобы короткое! время спустя смениться другими… Та-, ков был итог императорской политики:.-постоянно угрожая всем своим соседям, Германия добилась только того, что все они, забыв о своих п ротиворечиях, объединились против нее… Он не хотел признать, что одиночество и изоляция, в которой оказались немцы, были во многом следствием неуравновешенности его характера и неумелой личной политики». (Рыжов, 1999, с. 53–54.)
«И как всю жизнь он не в состоянии был правильно оценить положения дел, так и во время войны он не был в состоянии оценить катастрофичности положения, увлекаясь победами, единственным результатом которых было растущее истощение Германии. Вильгельм не понимал положения, пока руководившие операциями генералы не заявили ему, что дело кончено, и пока назначенный им рейхсканцлером родственник, принц Макс Баденский, не потребовал от него отречения от престола для спасения династии. И тогда Вильгельм не смог принять никакого иного решения, кроме трусливого бегства в Голландию». (Радек, 1928, с. 792.)
«В целом и в частностях поведение Вильгельма было настолько странным, что его сравнивали иногда с поведением его двоюродного брата, баварского короля Людотшка II, который страдал шизофренией… В связи с поведением Вильгельма у многих всплывало в памяти безумие его прадяди — короля Фридриха Вильгельма IV (1840–1861)7!, который также страдал, видимо, шизофренией… В поведении германского кайзера явственно прослеживается тенденция к так называемому гистрионству (позерству, актерству), граничащая порой с эксгибиционизмом. Вильгельм II постоянно и с удовольствием играл, “показывал себя”. Это касается прежде всего его ораторских выступлений и придворных торжеств, то и дело устраиваемых императором. Словом, Вильгельм вел себя как актер. Его позерство усугубляло болезненное тщеславие и чрезвычайная сугестибильность, внушаемость. Он легко поддавался ловко поданному ему мнению, не особо вдумываясь в него… Все это черты, называемые нами истерическими… Вне сомнения, Вильгельм II имел именно истерический склад личности. Однако в случае настоящей истерии наблюдаются и тяжелые припадки, преходящие параличи или потеря чувствительности и даже слепота. Ничего подобного у Вильгельма не было. Поэтому возникает скорее подозрение на невротические признаки, связанные с органическими заболеваниями нервной системы… Наиболее правдоподобный диагноз болезни Вильгельма — гемипа-резная форма детского паралича мозга в результате поражения правого полушария мозга из-за недостатка кислорода при длительных родах…» (Лесны, 1998, с. 184–185, 187.)
«Ювенильный психопат с изменчивой психикой». (Ланге, 1928, с. 32.)
Пример Вильгельма П прекрасно иллюстрирует роль личности в истории. Уточним: патологической личности конкретного императора в истории конкретной страны. Приведенные патографические сведения убедительно подтверждают этот факт. Истерическое расстройство личности (а оно проявлялось у императора в ярчайшей форме) характеризуется отсутствием конверсионных симптомов, поэтому совсем не обязательно «подозревать» наличие «органического заболевания нервной системы».
ВИЛЬЕ ДЕ ЛИЛЬ-АДАН (Villiers de I’lsle-Adam) ФИЛИПП ОГЮСТ МАТИАС (1838–1889), французский писатель. Антибуржуазные настроения сблизили его с коммунарами. Поражение Парижской Коммуны привело его к пессимизму и мистике.
Наследственность
«Отец был эйфоричным фантастом со слабым мышлением, страдавший манией величия и бесцельной жаждой деятельности». (Testu С., 1931; цит. по Lange-Eichbaum, Kurth, 1967, с. 549.)
«…Был одарен всепожирающей энергией и тратил ее в осуществлениях химерических предприятий». (Волошин, 1988, с. 26.)