Безумный рейс

Куно Ольга

– Ну, лично вас многовековые традиции не коснулись, - хмыкнул Тонклорн, неожиданно для меня не только не злившийся, но, кажется, даже готовый улыбнуться. – Вы ведь никогда не считаете себя виноватой?

Он изогнул густые брови, ожидая ответа. Гайка вызывающе вздёрнула подбородок.

– А я ничего такого страшного в своей жизни не совершила, чтобы мучиться угрызениями совести. Никого не убивала, даже не била (хотя кое-кого и не помешало бы), не насиловала (хотя некоторых и хотелось) и не грабила. Разве что с беглыми преступниками полетала один раз, от полиции помогала

спрятаться, но это не считается.

Я изумлённо покосилась на старпома, надеясь, что хотя бы он в курсе, каким ветром Гайку занесло на корабль преступников, и почему это не считается. Кажется, он знал побольше моего, хотя, вероятно, тоже без подробностей.

– Одним словом, Адаманта Калвенстоун, в следующий раз воздержитесь от замечаний в адрес старшего по званию.

Глаза девушки расширились, дыхание оборвалось, будто она подавилась воздухом, а взгляд мог бы пригвоздить к стене любого. Руки принялись рыться в карманах, и вскоре она извлекла из одного маленький металлический предмет, тёзку своего прозвища.

– ГАЙ-КА, - по слогам произнесла она, демонстрируя предмет старпому.

Тот невозмутимо вытянул руку, лёгким движением головы и поднятием бровей призывая к действию. Девушка перебросила ему гайку. Тонклорн взвесил её на ладони.

– Почему же вы так не любите своё имя? – полюбопытствовал он.

– Вас тоже, знаете ли, называют на корабле старпомом, - парировала она, явно ненамеренная отвечать на заданный вопрос. – Вряд ли это слово записано в удостоверении личности.

– Это не то же самое, что ребяческое прозвище.

– Почему ребяческое?

– А разве вы не взяли его из анимационного фильма?

– Из мультипликационного.

– Это одно и то же.

– Вы-то откуда знаете? – мрачно спросила Гайка, подразумевая, конечно, не синонимы, а историю своего псевдонима.

– Это моя работа.

Девушка поглядела на него исподлобья. Взгляд её выражал сомнение в том, что служба старшего помощника капитана включает в себя просмотр древнего кино, тем более рисованного.

– Ладно, попытаюсь называть вас бортмехаником, - предложил тот.
– Такой вариант более приемлем?

– Вне всяких сомнений.

На этом они разошлись. Тонклорн направился в одну сторону, Гайка – в другую. Можно было подумать, что я оказалась случайным свидетелем своеобразного прекращения огня. Но обстоятельства сложились иначе.

После обеда (вопреки моим опасениям кормили здесь весьма неплохо; сегодня, например, нас баловали курицей с рисом и кукурузой) я задержалась на втором этаже: подошла к широкому экрану, выполнявшему функцию окна, чтобы посмотреть на трансляционную станцию, мимо которой мы пролетали. Всё, что происходило снаружи, снималось на видеокамеры и передавалось сюда, так что мы и правда будто смотрели в окно, наблюдая за окружавшим нас космосом в режиме реального времени.

Немного постояв, созерцая, я почувствовала себя более уравновешенно, словно впитала некую космическую гармонию. Увы, позитивное состояние оказалось чрезвычайно краткосрочным.

Легко сбежав по ступенькам, я прошла к ставшему уже родным коридору, приютившему

небольшой и милый моему сердцу зоопарк. Одного беглого взгляда хватило, чтобы понять: что-то не так. Ещё один беглый осмотр позволил локализовать проблему. Клетка Царевны была пуста. Я принялась быстро оглядываться, хаотично перебегая с места на место. Несколько раз окликнула фрогги по имени в надежде, что она отзовётся. Давала ей время для ответа, но так его и не дождалась. Сердце заколотилось, в висках забилась паника, что сильно мешало думать. Усилием воли я вынудила себя сосредоточиться. Куда могла пропасть Царевна? Вышла она сама или её кто-то выпустил? Неужели я плохо заперла дверцу?

После непродолжительных размышлений последний вариант пришлось отбросить. Я всегда запирала клетки, производила это действие на автомате, и точно помню, как задвигала засов в последний раз. Справиться с ним самостоятельно фрогга не смогла бы. Следовательно, ей помог кто-то другой, и у этого кого-то была цель. Но какая? Украсть редкое животное? Или как-то ему навредить, на опыты, например, отправить? Последняя мысль возникла в голове неспроста: я отлично помнила, с чего начались наши с Хоббитом злоключения. Но в данном случае похитить Царевну из научных соображений мог разве что Уолкс, а в такое, при всей взрывоопасности наших взаимоотношений, я поверить не могла.

Все эти мысли метались в моей голове перепуганными пичугами, в то время как моя телесная оболочка занималась методичными поисками пропавшей. Я осмотрела все клетки, заглянула в пространство за и между ними, проверила каждый метр коридора. Вывод напрашивался неутешительный: фрогга успела покинуть территорию мини-зоопарка.

Я сжала пальцами виски, стремясь поскорее найти ответ на следующий вопрос: что делать? Разводить на корабле панику казалось неправильным; ничего хорошего из этого не выйдет ни для меня, ни для общей обстановки на судне. С другой стороны, ситуация вышла из-под контроля, а раз так, я обязана сообщить начальству.

Поэтому, поручив продолжение поисков вернувшемуся Тиму, я поспешила на второй этаж, намеренная отыскать старпома или капитана и доложить им о случившемся. Крайне неприятно после того, как меня совсем недавно отчитывал Тонклорн, но выбора не было.

Вот только к моменту, когда я одолела первый лестничный пролёт, мимо проскочила компания из троих мужчин. Они поднимались дальше, на третий этаж, на ходу громко что-то обсуждая, и в череде коротких эмоциональных реплик мой слух отметил слово «лягушка». После этого я отставила все сомнения и проследовала за членами экипажа до самого входа в кают-компанию.

Старпом сидел особняком: то ли изначально предпочёл обедать в одиночестве, то ли сотрапезники перебрались подальше в свете последних событий. Рядом со столом, устремив на Тонклорна томный влажный взгляд выпученных глаз, расположилась Царевна.

– Поцелуй меня! – почти механическим, как у некоторых попугаев, голосом, произнесла она, и присутствующие буквально покатились со смеху, хватаясь за животы.

Все, кроме адресата. Последний взирал на фрогги, стиснув зубы, со всё возрастающей степенью раздражения.