Безутешные
Шрифт:
– Да, он бывал безжалостным, когда выпьет. Не физически, это верно, но – мы много чего наслышались – он был безжалостен, спору нет. Мы не все могли разобрать, но частенько сидели в темноте и прислушивались…
– Ну, все! Точка. Я вас предупреждал. Все – я ухожу! Ухожу!
Повернувшись к собеседнику спиной, я скатился с лесенки, схватил мальчика за руку и пустился бежать, но незнакомец вопил нам вслед:
– Глухой номер! Парень должен знать, что к чему! Это жизнь! В ней нет ничего неприличного! Это реальная жизнь!
Борис не без любопытства оглядывался, так что мне приходилось с усилием тянуть его за руку. Мы поспешно шагали вперед – и я не раз замечал, что Борис пытается замедлить
Затем я перевел взгляд на Бориса, который стоял рядом. Повернувшись ко мне спиной, он трогал расшатавшийся камень в верхней части стенки. Происшедшее меня несколько смутило – и я решил, что должен как-то объясниться. Пока я подбирал слова, Борис, не оборачиваясь, пробормотал:
– Он что, ненормальный?
– Да, Борис, абсолютно ненормальный. Наверное, умственно неполноценный.
Борис продолжал ковырять стенку.
– Да это и не важно, – проговорил он. – Бог с ним, с Номером Девять.
– Если бы не этот тип…
– Неважно. Не в этом дело. – Борис с улыбкой обернулся ко мне. – Зато мы отлично провели время. – Его голос звучал весело.
– Тебе правда нравится?
– Классно. Поездка на автобусе и все остальное. Отлично.
Мне вдруг захотелось обнять Бориса и прижать его к себе, но я подумал, что этот жест может его озадачить или даже встревожить. Я слегка взъерошил Борису волосы и продолжал рассматривать окрестности.
Ветер уже не пронизывал насквозь, и мы секунду-другую стояли бок о бок, разглядывая дома.
– Борис, – начал я. – Ты наверняка не можешь понять, почему мы трое не поселимся вместе и не заживем себе спокойно и уютно. Уверен, ты не можешь не задавать вопрос, почему я все время уезжаю и заставляю твою мать расстраиваться. Пойми: я часто отсутствую не потому, что не люблю вас и не хочу с вами жить. В каком-то смысле я ничего лучшего не желаю, чем оставаться с тобой и матерью и жить в квартире наподобие этой, здесь или еще где-нибудь. Но, видишь ли, это не так просто. Я должен по-прежнему отправляться в поездки: ведь неизвестно, которая из них окажется той самой. Я говорю об особой, чрезвычайно важной поездке, очень-очень важной не только для меня, но и для всех-всех на земле. Как же объяснить тебе это, Борис: тебе еще так мало лет. Стоит зазеваться – и я ее упущу. Один-единственный раз решу: ладно, останусь-ка я дома, пора дать себе передышку. А потом станет ясно, что как раз эта поездка и была той самой, важнее которой и быть не может. А ты ее пропустил, и возврата назад нет – поздно. И можешь потом хоть сто лет путешествовать без передышки: упущенного все равно не воротишь – многие годы труда пошли коту под хвост. Я видел, Борис, как такое случается с другими. Год за годом они проводят в гастролях – и в конце концов устают и начинают лениться. Вот тут-то время и приходит. А они его упускают. И всю оставшуюся жизнь только и делают, что жалеют. Выглядят злыми, мрачными. И умирают сломленными людьми. Так что ты теперь понимаешь, Борис, почему я не могу остановиться и должен все время ездить. Я вижу, от этого у нас возникает масса сложностей. Но нам, всем троим, нужно быть сильными и стойкими. Уверен, ждать уже недолго. Вот-вот она свершится, самая важная из поездок, и тогда я с чистой совестью смогу расслабиться и отдохнуть. Захочу безвылазно сидеть дома – буду сидеть, и мы станем веселиться втроем, без посторонних. Займемся всем, о чем давно мечтали. Ждать
Долгое время Борис безмолвствовал. Потом внезапно выпрямился и сурово проговорил:
– Убирайтесь прочь! Все до единого. – С этими словами он отбежал в сторону и снова начал выполнять приемы каратэ.
Я растерянно стоял, прислонившись к стенке, смотрел вдаль и прислушивался к яростному бормотанию мальчика. Вглядевшись пристальней, я понял, что он разыгрывает новейший вариант воображаемых приключений, которые занимали его фантазию последние недели. Сегодня мы приблизились к месту выдуманных им событий, поэтому Борису, естественно, захотелось повторить свою игру именно здесь. Ведь по его сценарию как раз в этом переходе, прямо у старой квартиры, он с дедом должен был сражаться с большой шайкой уличных хулиганов.
Наблюдая с расстояния в несколько ярдов энергичные движения мальчика, я предположил, что события приближаются к тому моменту, когда они с дедом встанут плечом к плечу в ожидании новой схватки. Вокруг них уже будут громоздиться горы бесчувственных тел, но самые упорные из бандитов начнут перегруппировываться для повторной атаки. Борис с дедушкой будут бестрепетно ждать бок о бок, а негодяи – хулиганы – прятаться в тени и шепотом совещаться. И в этом, как и во всех других сценариях, Борис несколько старше, чем на самом деле. Он не взрослый (это слишком бы отдалило события, а кроме того, сколько же будет тогда дедушке?), но достаточно большой, чтобы свершать те подвиги, которые ему воображаются.
Борис и Густав дадут хулиганам достаточно времени, чтобы подготовиться к нападению. Когда же оно начнется, слаженная команда из деда и внука с серьезной, едва ли не грустной сосредоточенностью разбросает врагов, которые кинутся на них со всех сторон. В итоге атака как будто захлебнется – ан нет: из темноты выскочит еще один противник, сжимая в руке устрашающий клинок. Но Густав, который окажется к нему ближе, мигом тюкнет его в затылок – и битва наконец завершится.
Борис с дедушкой будут молча созерцать валяющиеся там и сям тела. Затем Густав, еще раз обведя всю сцену глазом знатока, кивнет, и дед с внуком отвернутся, как работники, выполнившие неприятный труд, но довольные результатом. Они поднимутся по лесенке к дверям старой квартиры, бросят прощальный взгляд на поверженных хулиганов (иные из них уже начнут со стоном отползать в сторону) и вступят в дом.
– Теперь все в порядке, – объявит Густав в дверях. – Они ушли.
В прихожую боязливо войдем мы с Софи. Шагнув из-за спины деда, Борис добавит:
– Но это еще не совсем конец. Они нападут снова – наверное, еще до утра.
Услышав такую оценку, столь очевидную для деда с внуком, что они даже не станут ее обсуждать, мы с Софи сникнем.
– Нет, я этого не выдержу! – воскликнет Софи и зайдется в рыданиях. Я привлеку ее к себе, стараясь успокоить, но на лице у меня будет написан страх. Это драматическое зрелище не вызовет у Бориса и Густава ни тени усмешки. Густав ободряюще похлопает меня по плечу и скажет:
– Не бойся. Мы с Борисом останемся здесь. Эта их попытка будет последней.
– Верно, – подтвердит Борис. – Еще одна схватка: на большее их не хватит. – И он спросит Густава: – Дедушка, может быть, мне стоит поговорить с ними еще раз? Дам им последнюю возможность образумиться.
– Они не послушают, – возразит Густав, мрачно мотая головой. – Но ты прав. Нужно дать им последний шанс.
Мы с Софи, проливая слезы и испуганно прижимаясь друг к другу, скроемся в глубине квартиры. Борис и Густав обменяются взглядом, устало вздохнут, отопрут переднюю дверь и снова выйдут на улицу.