Безвыходное пособие для демиурга
Шрифт:
От меня потребовали жертвы, и, раз книга заговорила на иврите, то, возможно, и человеческой крови. А такое жертвоприношение может быть только добровольным, иначе оно превращается в ритуальное убийство. И если обыватели не видят в том разницы, то я точно знал, что за ошибку платить придется собственной душой.
Похоже, меня ждала катастрофа. Какую бы жертву я не принес или, наоборот, отказался бы от кровопролития, исход был один: рабство. Только теперь я понял, что обратной дороги уже нет!
Я кинулся прочь из квартиры. За спиной щелкнул
В крови живет душа. Но Стихиям и богам нужна не только она, а еще и муки отчаяния. Не сама смерть волнует древних, а предсмертный ужас, тот испуг, который меняет молекулярную структуру белковых соединений.
Да, «Некрономикон» явственно требовал добровольного смертника. Он жаждал невозможного! Но, с другой стороны, – выбора у меня не было. И невозможное, – это то, что плохо представляется именно в этот отрезок времени.
Я торопливо шагал по проспекту, мимо домов и памятников, прочь от аллей, стараясь держаться подальше от людей. Кровь стучала в висках, и я глухо ненавидел этот город, соблазнивший меня властью. Ненавидел и любил.
Конечно, я знал, что в магии важен не жест, не ритуал, а само всепоглощающее ожидание чуда, то состояние, когда душа уже не может существовать без чего-то, когда она тянется к предмету своего вожделения сквозь все преграды и запреты.
Я бежал от себя, но чувствовал, что мою душу начинает медленно выедать страсть. Я знал, что далеко мне не уйти, что я вернусь, точно привязанный, что уничиженный и сломленный я еще буду умолять проклятую книгу принять мои недостойные жертвы.
Стихиям нужна кровь.
Но те, кто правят этим миром, ценят даже не саму жертву, а готовность ее принести. Главное: мысленно пережить, прочувствовать все муки обреченного, вот что ценно! Ведь Авраам не убил-таки сына.
Чего же хотят от меня?
Я вышел на перекресток, где за помпезным казино начинался парк. Но деревья здесь росли вкривь и вкось. Стволы никогда не знали ни пилы, ни ножниц садовника. Да и сухая почва не очень-то способствует росту. Листья редких кленов были покрыты толстым слоем пыли, отчего парк казался не зеленым, а пепельно-дымчатым. Да и травы здесь были низкими, чахлыми, какого-то болезненного вида.
Впереди, на свободной площадке, виднелись скульптурные композиции. Бронзовые девушки неслись куда-то в национальном танце. Некое Чудо-Юдо разевало пасть, демонстрируя позеленевшие клыки. Доктор Айболит – стопроцентный казахский аксакал – поил касторкой бегемота. Три тролля, или кто это были в казахской демонологии, жарили мясо, и пили пиво. Видимо эту скульптуру установили на деньги фанатов группы «Авария».
Дальше дорога вела к Чертовому колесу, качелям и прочим аттракционам. Там шумно ухала детвора. Я свернул в сторону, подальше от детского визга. Асфальтовая дорожка уперлась в памятник летчикам и оборвалась. Дальше не было ни пути, ни деревьев, одни лишь пожухлые травы да далеко – трасса, соединяющая Старый и Новый Актобе.
Я растерянно остановился у истребителя,
Был во всем этом указующий перст судьбы.
Словно сами боги привели меня сюда и показали: вот что будет с тобой в любом случае. А теперь: выбирай. Это выглядело как насмешка, как ирония.
И я повернул назад, нет, не домой.
Я понял, что мой побег от себя закончился, так и не успев начаться. Меня притягивал «Некрономикон». Он ждал моего возвращения, он знал, что решение принято. Я мог лишь сопротивляться, подобно подсеченному карпу. Рыболов уже чуял меня, уже тянул на поверхность, а я все еще пытался противостоять слепой силе магии.
Теперь я заходил во все магазины подряд. Я таращился на китайский ширпотреб, заваливший все прилавки, делал озабоченное лицо человека, ищущего халат с перламутровыми пуговицами.
В «Нурдалете» я провел пару часов. Знаменитый фонтан внутри здания был, но не работал. И в этом я тоже углядел руку судьбы. Жизнь точно бежала от меня. Я был отмечен смертью.
В «Океане» продавалось все, кроме, естественно, самой рыбы.
А потом я и вовсе перестал обращать внимание на вывески. Вся эта вереница абсолютно безликих магазинов была даже не времяпрепровождением, а отсрочкой, не более того. Я словно бы прощался с жизнью, искал в окружающих что-то светлое, и не находил.
Всюду процветал дух торгашества, обмана и нищеты. Я смотрел в лица продавцов и покупателей, но видел одну лишь усталость и обреченность. Мне казалось, что весь мир существует только для того, чтобы все когда-нибудь умерли.
Домой я вернулся в семь.
Сердце больше не отзывалось молоточками в висках, но зато нестерпимо ныл затылок, и пылал лоб. Хотелось спать, но на столе, подле склеенного скотчем телефона, меня терпеливо дожидался захлопнутый дипломат.
Что ж, пусть будет жертва. Можно отозваться на призыв. Ведь, на самом деле, нужно время, чтобы найти нужного человека, чтобы уговорить его. А еще «Некрономикон» мог потребовать крови девственницы, а где же их искать в современном-то мире?
Солнце лежало на крышах «хрущевок». Оно казалось большим, рыжим мечом, свет от которого пробивался сквозь густую листву и широким лучом выхватывал из надвигающихся сумерек телефон и дипломат на столе. Небесное светило словно подсказывало, что именно нужно сделать, оно точно подталкивало в спину: «Не робей! Предатели замерзают в девятом кругу Ада, но трусам, бегущим от судьбы, даже и там нет места!»
Да, пора узнать, какую именно жертву ждут от меня Стихии.
Я тряхнул головою и открыл дипломат.