Безжалостный принц
Шрифт:
— Что?
Он зовет меня подойти ближе.
Я подхожу к бортику бассейна, все еще отвлекаясь на вопрос, должна ли я извиниться или нет.
Рука Каллума взлетает вверх и смыкается вокруг моего запястья. Рывком он тянет меня вниз, в воду, и обхватывает меня своими мощными руками.
Я так удивлена, что вскрикнула, выпустив воздух вместо того, чтобы втянуть его. Вода накрывает меня с головой, холоднее, чем я ожидала. Руки Каллума сильно сжимают меня, прижимая мои руки к бокам, так что я не могу ими пошевелить.
Бассейн слишком глубок, чтобы я могла коснуться его
Я пытаюсь извиваться и бороться, но мне нечем пинаться, руки скованы. Легкие горят, пылают, пытаясь заставить меня вдохнуть, хотя я знаю, что втяну полный рот хлорированной воды.
Мои глаза непроизвольно открываются. Все, что я могу видеть, это ярко-телесный цвет, бушующий от моей бесполезной борьбы. Каллум собирается убить меня. Он собирается утопить меня прямо сейчас. Это последнее, что я когда-либо увижу — последний кусочек моего воздуха, поднимающийся к поверхности в серебристых пузырьках.
Я дергаюсь, начинаю терять сознание, когда перед глазами вспыхивают черные пятна.
Затем он наконец отпускает меня.
Я всплываю на поверхность, задыхаясь и кашляя. Я истощена от борьбы с ним. Трудно держаться на воде, когда мои мокрые джинсы и футболка тянут меня вниз.
Он выныривает рядом со мной, как раз вне досягаемости моих извивающихся рук.
— Ты... ты, БЛЯДЬ! — кричу я, пытаясь ударить его.
— Как тебе нравится, когда тебе перекрывают воздух? — говорит он, глядя на меня.
— Я скормлю тебе всю гребаную клубнику в штате! — кричу я ему, все еще захлебываясь водой из бассейна.
— Да, попробуй. А в следующий раз я привяжу к твоим ногам чертово пианино, прежде чем брошу тебя в бассейн, — он переплывает на другую сторону и вылезает, прежде чем я успеваю доплыть до края.
Я жду, пока он уйдет, чтобы вылезти из бассейна, насквозь мокрая и дрожащая.
Подумама только, я собиралась извиниться перед ним.
Что ж, я усвоила урок.
Каллум не знает, с кем играет. Он думал, что я испортила его дом раньше? Ну, теперь я здесь живу. Я буду видеть все, что он делает, слышать все. И я использую то, что узнаю, чтобы уничтожить его.
12
. Каллум
Я топаю в дом, все мое тело трясется от ярости.
Наглость этой гребаной девчонки, появившейся здесь со своим чемоданом, как будто она не пыталась меня убить. Как будто я не провел свою брачную ночь в больнице с гребаной трубкой в горле.
Она унизила меня на глазах у всех — сначала этим костюмом, а потом тем, что выставила меня слабым, хрупким, жалким.
Эта аллергия — самое постыдное, что есть во мне. Из-за нее я чувствую себя маленьким ребенком в очках с бутылкой колы и с сопливым носом. Я ненавижу, что это так иррационально. Ненавижу, что не могу ее контролировать. Ненавижу, что у меня такая нелепая уязвимость.
Я не знаю, как она об этом узнала, но тот факт,
Поэтому я затащил ее под воду, чтобы дать ей попробовать ее собственное лекарство. Посмотреть, как ей понравится цепляться за поверхность и задыхаться, беспомощно сопротивляясь потребности дышать.
Мне стало легче. На минуту.
Но это также заставило меня почувствовать кое-что еще.
Ее тело, извивающееся и бьющееся об меня.
Это не должно было выглядеть сексуально. И все же, мое сердце колотится не только поэтому...
— Кэл, — зовет мой отец, когда я прохожу через дверной проем кухни.
— Что? — я заглядываю на кухню и вижу, что он сидит за стойкой и ест одно из блюд, которые повар хранит в холодильнике.
— Где Аида? — спрашивает он.
— У бассейна, — говорю я ему, скрещивая руки на голой груди. Я не потрудился захватить полотенце, поэтому вода капает на кафель.
— Ты должен пригласить ее куда-нибудь сегодня вечером. Поужинать. Может быть, на спектакль.
— С какой целью?
— Из-за твоего... несчастного случая... вчера ты не воспользовался номером для новобрачных.
— Я знаю об этом, — говорю я ему, стараясь, чтобы в моем голосе не было сарказма.
— Тебе нужно закрепить сделку, так сказать. Ты знаешь, что брак не является окончательным, пока он не заключен.
— Так ты хочешь, чтобы я трахнул ее сегодня вечером, ты это имеешь в виду?
Он откладывает вилку и смотрит на меня холодным взглядом.
— Не нужно грубить.
— Давай назовем лопату лопатой. Ты хочешь, чтобы я трахнул эту девушку, несмотря на то, что мы ненавидим друг друга, несмотря на то, что вчера она пыталась меня убить, потому что ты не хочешь, чтобы твой драгоценный альянс рухнул.
— Именно, — говорит он, снова беря вилку и выковыривая виноградину из салата Уолдорф. — И не забудь, это не мой союз. Он выгоден тебе больше, чем кому бы то ни было.
— Верно, — говорю я с горечью. — До сих пор мне это доставляло истинное удовольствие.
Я поднимаюсь наверх, снимаю плавки и включаю душ настолько горячий, насколько могу выдержать. Я довольно долго намыливаюсь, мою волосы, позволяя воде стекать мне на плечи.
Я знаю, что должен «сделать Аиду своей женой» во всех смыслах этого слова, но я сомневаюсь, что она будет в настроении для этого после того, как я почти утопил ее. Я никогда не был сторонником больших романтических жестов, но даже при самом либеральном толковании, я не думаю, что водный абордаж считается прелюдией.
На самом деле, я сомневаюсь, что она согласится пойти со мной на ужин. Что меня вполне устраивает. Она, вероятно, ест руками. Она только опозорит меня, если я поведу ее в какое-нибудь хорошее место.
Даже когда я слышу, как Аида входит в комнату, я остаюсь на месте, наслаждаясь горячим душем. Она может стоять там и дрожать от холода, мне все равно.
Я слышу, как она двигается, но не вижу, что она делает, потому что нахожусь здесь так долго, что стеклянное ограждение душа запотело от пара.