Библейские мотивы в русской поэзии (Сборник)

Лермонтов Михаил Юрьевич

«О, если бы душа была полна любовью…»

О, если бы душа была полна любовью, Как Бог мой на кресте – я умер бы любя. Но ближних не люблю, как не люблю себя, И все-таки порой исходит сердце кровью. О, мой Отец, о, мой Господь, Жалею всех живых в их слабости и силе, В блаженстве и скорбях, в рожденьи и в могиле, Жалею всякую страдающую плоть. И кажется порой – у всех одна душа, Она зовет Тебя, зовет и умирает, И бредит в шелесте ночного камыша, В глазах больных детей, в огнях зарниц сияет. Душа моя и Ты – с Тобою мы одни. И смертною тоской и ужасом объятый, Как некогда с креста Твой Первенец распятый, Мир вопиет: Лама! Лама! Савахфани. Душа моя и Ты – с Тобой одни мы оба, Всегда лицом к лицу, о, мой последний Враг, К Тебе мой каждый вздох, к Тебе мой каждый шаг В мгновенном блеске дня и в вечной тайне гроба, И

в буйном ропоте Тебя за жизнь кляня, Я всё же знаю: Ты и я – одно и то же, И вопию к Тебе, как Сын Твой: Боже, Боже, За что оставил Ты меня?

Бог

О, Боже мой, благодарю За то, что дал моим очам Ты видеть мир, Твой вечный храм, И ночь, и волны, и зарю… Пускай мученья мне грозят, — Благодарю за этот миг, За всё, что сердцем я постиг, О чем мне звезды говорят… Везде я чувствую, везде Тебя, Господь, – в ночной тиши, И в отдаленнейшей звезде, И в глубине моей души. Я Бога жаждал – и не знал; Еще не верил, но, любя, Пока рассудком отрицал, — Я сердцем чувствовал Тебя. И Ты открылся мне: Ты – мир. Ты – всё. Ты – небо и вода, Ты – голос бури, Ты – эфир, Ты – мысль поэта, Ты – звезда. Пока живу – Тебе молюсь, Тебя люблю, дышу Тобой, Когда умру – с Тобой сольюсь, Как звезды с утренней зарей. Хочу, чтоб жизнь моя была Тебе немолчная хвала, Тебя за полночь и зарю, За жизнь и смерть – благодарю!..

Константин Дмитриевич Бальмонт

1867–1942

Звезда пустыни

Иногда в пустыне возникают голоса, но никто не знает, откуда они. Слова одного бедуина

1 О Господи, молю Тебя, приди! Уж тридцать лет в пустыне я блуждаю, Уж тридцать лет ношу огонь в груди, Уж тридцать лет Тебя я ожидаю. О Господи, молю Тебя, приди! Мне разум говорит, что нет Тебя, Но слепо я безумным сердцем верю, И падаю, и мучаюсь, любя. Ты видишь: я душой не лицемерю, Хоть разум мне кричит, что нет Тебя! О, смилуйся над гибнущим рабом! Нет больше сил стонать среди пустыни. Зажгись во мраке огненным столбом, Приди, молю Тебя, я жду святыни. О, смилуйся над гибнущим рабом! 2 Только что сердце молилось Тебе, Только что вверилось темной судьбе, — Больше не хочет молиться и ждать, Больше не может страдать. Точно задвинулись двери тюрьмы, — Душно мне, страшно от шепчущей тьмы, Хочется в пропасть взглянуть и упасть, Хочется Бога проклясть. 3 О Даятель немых сновидений, О Создатель всемирного света, Я не знаю Твоих откровений, Я не слышу ответа. Или трудно Тебе отозваться? Или жаль Тебе скудного слова? Вот уж струны готовы порваться От страданья земного. Не хочу славословий заемных, — Лучше крики пытаемых пленных, Если Ты не блистаешь для темных И терзаешь смиренных! 4 О, как Ты далек! Не найти мне Тебя, не найти! Устали глаза от простора пустыни безлюдной, Лишь кости верблюдов белеют на тусклом пути Да чахлые травы змеятся над почвою скудной. Я жду, я тоскую. Вдали вырастают сады. О, радость! Я вижу, как пальмы растут, зеленея. Сверкают кувшины, звеня от блестящей воды. Всё ближе, всё ярче! – И сердце забилось, робея. Боится и шепчет: «Оазис!» – Как сладко цвести В садах, где, как праздник, пленительна жизнь молодая. Но что это? Кости верблюдов лежат на пути! Всё скрылось. Лишь носится ветер, пески наметая. 5 Но замер и ветер средь мертвых песков, И тише, чем шорох увядших листов, Протяжней, чем шум океана, Без слов, но слагаясь в созвучия слов, Из сфер неземного тумана Послышался голос, как будто бы зов, Как будто дошедший сквозь бездну веков Утихший полет урагана. 6 «Я откроюсь тебе в неожиданный миг — И никто не узнает об этом, Но в душе у тебя загорится родник, Озаренный негаснущим светом. Я откроюсь тебе в неожиданный миг. Не печалься, не думай об этом. Ты воскликнул, что Я бесконечно далек, — Я в тебе, ты во Мне безраздельно. Но пока сохрани только этот намек: Всё – в Одном. Всё глубоко и цельно. Я незримым лучом над тобою горю, Я желанием правды в тебе говорю». 7 И там, где пустыня с лазурью слилась, Звезда ослепительным ликом зажглась. Испуганно смотрит с немой вышины, — И вот над пустыней зареяли сны. Донесся откуда-то гаснущий звон, И стал вырастать в вышину небосклон. И взорам открылось при свете зарниц, Что в небе есть тайны, но нет в нем границ. И

образ пустыни от взоров исчез, За небом раздвинулось Небо небес. Что жизнью казалось, то сном пронеслось, И вечное, вечное счастье зажглось.

«Одна есть в мире красота…»

Одна есть в мире красота. Не красота богов Эллады, И не влюбленная мечта, Не гор тяжелые громады, И не моря, не водопады, Не взоров женских чистота, Одна есть в мире красота — Любви, печали, отреченья И добровольного мученья За нас распятого Христа.

Мост

Между Временем и Вечностью, Как над брызнувшей водой, К нам заброшен бесконечностью Мост воздушно-золотой, — Разноцветностью играющий, Видный только для того, Кто душою ожидающей Любит Бога своего, — Кто, забыв свое порочное, Победил громаду зол И, как радуга непрочная, Воссиял – и отошел.

Белая страна

Я – в стране, что вечно в белое одета, Предо мной – прямая долгая дорога. Ни души – в просторах призрачного света, Не с кем говорить здесь, не с кем, кроме Бога. Всё, что было в жизни, снова улыбнется, Только для другого, – нет, не для меня. Солнце не вернется, счастье не проснется, В сердце у меня ни ночи нет, ни дня. Но еще влачу я этой жизни бремя, Но еще куда-то тянется дорога. Я один в просторах, где умолкло время, Не с кем говорить мне, не с кем, кроме Бога.

Не лучше ли страдание

«Не лучше ли страдание, Глухое, одинокое, Как бездны мироздания, Непонято-глубокое? Не лучше ли мучение, Чем ясный, звонкий смех? Полюбим отречение, Разлюбим сладкий грех». «О, нет, мой брат единственный, Душа моя смущается; В ней вечен клич воинственный, Ей много обещается. Весь мир нам обещается, Когда его хотим, И всякий грех прощается, Когда простим другим».

На мотив Экклезиаста

Год проходит и снова приходит, Вновь к истокам стекаются реки, Солнце всходит и Солнце заходит, А Земля пребывает вовеки. Веет ветер от Севера к Югу, И от Юга на Север стремится, И бежит он во мраке по кругу, Чтобы снова под Солнцем кружиться. Суета! Что премудрость и знанье! Нам одно все века завещали: Тот, кто хочет умножить познанья, Умножает тем самым печали. Полдень жжет ослепительным зноем, Ночь смиряет немым усыпленьем: Лучше горсть с невозбранным покоем, Чем пригоршни с трудом и томленьем. Смех напрасен, забота сурова, И никто ничего не откроет, И ничто здесь под Солнцем не ново, Только Смерть – только Смерть успокоит!

Оклик

Кто там вздыхает в недрах темной бездны? Чьи слезы льются скорбно по лицу? Кто шлет свой крик бессильный в мир надзвездный Взывая святотатственно к Творцу? Богохуленья ропот бесполезный, Слова упрека, от детей к отцу, Поймет ли человек закон железный — Без вечных мук пришел бы мир к концу. Ужели маловерным непонятно, Что правда – только в образе Христа? Его слова звучат светло и внятно. «Я – жизни смысл, печаль и красота… К блаженству Я пришел стезей мученья… Смерть победил Я светом отреченья…»

На мотив Псалма 18

Ночь ночи открывает знанье, Дню ото дня передается речь. Чтоб славу Господа непопранной сберечь, Восславить Господа должны Его созданья. Все от Него – и жизнь, и смерть. У ног Его легли, простерлись бездны, О помыслах Его вещает громко твердь, Во славу дел Его сияет светоч звездный. Выходит Солнце-исполин, Как будто бы жених из брачного чертога, Смеется светлый лик лугов, садов, долин, От края в край небес идет его дорога. Свят, свят Господь, Зиждитель мой! Перед лицом Твоим рассеялась забота. И сладостней, чем мед, и слаще капель сота Единый жизни миг, дарованный Тобой!

Зинаида Николаевна Гиппиус

1869–1945 

О другом

Господь. Отец. Мое начало. Мой конец. Тебя, в Ком Сын, Тебя, Кто в Сыне, Во имя Сына прошу я ныне И зажигаю пред Тобой Мою свечу. Господь. Отец. Спаси, укрой — Кого хочу. Тобою дух мой воскресает. Я не о всех прошу, о Боже, Но лишь о том, Кто предо мною погибает, Чье мне спасение дороже, О нем, – одном. Прими, Господь, мое хотенье! О, жги меня, как я – свечу, Но ниспошли освобожденье, Твою любовь, Твое спасенье — Кому хочу.