Библиотечка журнала «Советская милиция», 6(36), 1985 г.
Шрифт:
— Нет. Делай, как задумал. Земляки нужны. Полагаю, что этот Супрунюк летел под другой фамилией. Поторапливайся. Подключи Акаченкова и Луневу, один не управишься быстро.
— Григорий Александрович, — Шатохин поколебался, стоит ли говорить сейчас, догадка была слишком свежа.
— Слушаю, — поторопил Звонарев.
— Да так, подумалось. У Смокотиной путевка в санаторий, через три дня должна туда прибыть, заявление на отпуск подписано, а билет еще не выписывала. Конечно, своих, портовских, всегда посадят. И все же странно. Отпускник старается заранее все оформить, чтобы мороки не было. Свободна — ни хозяйства, ни огорода, а медлит.
— Думаешь, договорилась лететь вместе с этим Супрунюком и выжидает?
— Почему бы и нет. Все прошло гладко. Что ему, собственно, торчать здесь. Да и душа у него не на месте будет. Ей он доверяет, но случайностей боится. Вдруг в дороге в какой переплет попадет. Просто нервы сдадут, женщина все-таки.
— Если трудоустроен, повод веский нужен уехать.
— Найдет. Вызов ему придет, заболеет срочно, травму получит, мало ли...
— Вызов — несерьезно. И какую особую болезнь изобретет? — Майор прикурил папиросу, затянулся. — Несчастный случай — да. Это не исключено. Правильно сообразил. Я свяжусь с медициной. А ты бери все же пока Луневу и Акаченкова и действуй.
СЕЗОННИКОВ в районе каждое лето скапливалось до полутора тысяч. Кого романтика, кого длинный рубль, кого откровенная тяга к бродяжничеству забрасывали в этот таежный, отдаленный край. Большая часть сезонников оседала на сплаве леса; были они и в зверосовхозах, и в геологических партиях, и почти во всех мелких районных организациях. По правилам все прибывшие на временную работу должны были проходить через паспортный стол, да где там. Хорошо хоть по документам принимали кадровики на работу, раньше и этого не было. Как ни спешили, за остаток дня и четверти организаций, где есть временные, не проверили.
Шатохин вернулся домой поздно: затяжной в июне светлый северный вечер угас. Долго устало раздевался, пил чай, потом ворочался в постели, пока дремота не начала одолевать. Уснуть, однако, не удалось. Телефонный звонок помешал. Снова звонил майор, просил приехать, он уже выслал машину.
Звонарев прохаживался по кабинету, курил одну за одной папиросы.
— Долго ехал, — сказал нетерпеливо, когда в кабинет вошел Шатохин. — Звонил главврач больницы. Два часа назад они высылали «скорую» на третий сплавучасток. Несчастный случай в вечерней смене произошел. Там баржи под загрузкой стояли. И, представь себе, бревнышко выскользнуло из пакета, покатилось и сломало руку стропальщику. Догадываешься, кто пострадавший?
— Супрунюк?
— Крутецкий. Петр Тарасович Крутецкий. Но не сомневаюсь теперь, что Супрунюк он же. Един, как говорится, в двух лицах.
— Самый настоящий перелом?
— За это уж будь спокоен, подделки нет. Рентгенолог живет при больнице, просветил. Закрытый перелом левой руки.
— Основательный мужик, — усмехнулся Шатохин.
— Есть за что страдать. По бюллетеню за полтора-два месяца получит, плюс страховка. Застрахован на две тысячи. И, главное, вольный казак. М-да.
— А где он сейчас?
— Где, где. Из района не сбежит. Гипс наложили да увезли в общежитие. До утра не пожелал оставаться в больнице. Важно не это. Родом он из Жидачова и приехал оттуда. Не слышал про Жидачов?
— Нет.
— Рядом с Новым Роздолом городок. Смокотина там два года на овощной базе экспедитором работала. В личном деле у нее отметка есть. И еще, в этот самый Жидачов Смокотина в феврале посылала телеграмму. Пока не известно кому, но выясним.
Шатохин смотрел на начальника. Майор мог бы не вызывать его, сообщить обо всем утром. Однако возбуждение его легко понять: похищено ценностей на крупную сумму. Расследовать дело самостоятельно, силами районного розыска, сложно.
Но Шатохин не радовался, потому что, просматривая в леспромхозовской конторе учетные карточки работающих, он не встретил фамилии Крутецкий.
— Давно этот Крутецкий в леспромхозе? — спросил оперуполномоченный.
— С февраля, — ответил начальник.
Вот как. Почему-то он решил искать украинских земляков Смокотиной только среди сезонников, среди временных, а Крутецкий, оказывается, числился в кадровых. Ошибка не имела теперь ровным счетом никакого значения. И все-таки просчет был грубый. Отмахиваясь от неприятных мыслей, Шатохин спросил:
— Покажем его пилотам?
— Не стоит. По приметам похож на того, с двумя чемоданами. Завтра узнаю, может, фотографировался на документы, а нет — и не надо. Пусть вольно дышит. Думаю, долго он у нас теперь не задержится. Диспетчер оформила билет на послезавтра, на утренний рейс. Тебе нужно завтра, — майор посмотрел на часы, поправился, — теперь уже сегодня, вылететь в крайцентр.
Он сел за стол, из ящика достал личное дело Смокотиной и аккуратно, с помощью перочинного ножичка отделил фотографию.
— Держи, — протянул Шатохину.
«ЯК-40» КОСНУЛСЯ колесами бетонки городского аэропорта «Южный» минута в минуту по расписанию. Шатохин из здания аэровокзала следил, как медленно гаснет вращательный бег пропеллеров.
В толпе отделившихся от самолета пассажиров он сразу узнал Смокотину. В кремовом плаще с закатанными по локоть рукавами, в модных туфлях, она шла, плавно огибая не просохшие на асфальте мелкие лужицы. С кем-то разговаривала. Шатохин пригляделся: кажется, случайный попутчик помогает донести вещи. Смокотина из тех женщин, которым мужчины рады помочь.
Да, точно. Наконец попутчик передал чемодан, попрощался и направился в здание порта. Смокотина пошла вдоль правого крыла к выходу на городскую площадь, к стоянке такси и остановке троллейбуса.
Шатохин поспешил сесть в поджидавший его «Москвич», когда Смокотина неторопливо пересекала площадь. На стоянке такси была большая очередь, и она направилась к троллейбусу.
Сидевший за рулем «Москвича» лейтенант из крайуправления покосился на Шатохина и продолжал невозмутимо курить.
— Уловил? — спросил Шатохин.