Библиотека Дон Кихота
Шрифт:
— Вон там, через два дома, налево, нам свернуть надо. Мы почти пришли, — попытался замять разговор доцент.
Но профессор, кажется, разошелся и разошелся не на шутку.
— Сеньор Алонсо Кихано, — продолжил он, — в свои пятьдесят только и делает, что все дни и ночи напролет читает рыцарские романы. Один за другим, один за другим.
— Прости, Женька. Запамятовал. А что он там, собственно, читал, наш Дон Кихот? Помню какого-то «Амадиса Гальского», потом «Неистового Роланда». А что еще? Книг-то было свыше сотни или около того, я прав?
— В
— Какое очаровательное сочетание, Женька! Какая сила воображения? Клистир из ледяной воды с песком! Ужас!!!
— Теперь представляешь, что за нелепица была заключена в большинстве этих книг? Чем они лучше, скажем, того же «Гарри Поттера»?
И заметь, если во времена Сервантеса подобный феномен был редкостью, здесь следует учесть почти поголовную безграмотность населения, то сейчас массовое чтение рыцарских романов — это бич, бич современной цивилизации, оказавшейся во власти химер.
— Ну, Женька, рыцарских романов сейчас никто не читает.
— Ошибаешься. А тот же Толкиен, жанр «фэнтези» и пресловутый «Гарри Поттер»? Что это, как не аналог рыцарского романа? Или столь нашумевший «Дневной дозор»? Мир поделен на белых и черных, как на две тайные организации, или два рыцарских ордена, и между ними разгорается самая настоящая война. Так и до клистира с ледяной водой и песком недалеко. Подобная же бессмыслица с гиппогрифонами, это помесь лошади и грифа, с безумной почти шизофреничной сюжетикой и смещением всех исторических и временных пластов описана и в «Неистовом Роланде» Ариосто, которого так любил читать Дон Кихот.
— Хорошо. Согласен. Это «фэнтези». Но как насчет детектива, а? Детектив-то сюда явно не подходит.
— И вновь ошибка. Еще как подходит. Классический детектив — это борьба добра и зла, это отчаянная почти донкихотовская попытка исправить мир. Вспомни хотя бы образ того же Шерлока Холмса: сколько в нем взято у рыцаря Печального Образа, какая скорбь по добру, и какое азартное желание исправить зло, только вместо лат и меча — острый интеллект и знание приемов рукопашной борьбы джиу-джитсу. Есть там и свой злой гений, наподобие чародея Фрестона, — это профессор преступного мира Мориарти. Их поединок у водопада не уступает рыцарским турнирам чести.
Причем я говорю о современном так называемом «чтении» a la Дон Кихот в широком смысле слова: реклама, Интернет, компьютерные игры, где всегда присутствует какое-то подобие сюжета-призрака. Ну, ты понимаешь, о чем я?
— Продолжай, продолжай.
— И если в эпоху Сервантеса помешательство дона Алонсо было почти единичным случаем, то в современном мире с ростом грамотности и общей информированности химеры, подчеркиваю, Арсений, химеры, начали плодиться беспрерывно и бесконтрольно.
— Интересно. И что же взорвется?
— Что?
— Да. Что?
— Реальный мир — вот что. Взорвется реальный мир, Арсений, и тогда все мы окажемся в абсолютной власти химер. Потому что чтение в стиле Дон Кихота ничего, кроме химер, породить не может. Произведение Сервантеса очень современно. Это действительно, как сегодня объявили по радио, — роман всех времен и народов. А образ Дон Кихота — образ человека, попавшего под власть химер, который вступил в неразрешимый конфликт с реальным миром.
Задача современности, Арсений, в том и состоит — как прорваться из мира осаждающих нас химер в мир Реальный.
— Так ты, Женька, всерьез считаешь, что этот самый реальный мир существует, да?
— Не понял, Арсений? А ты разве другого мнения?
— Другого.
— И какого же, если не секрет?
— Не секрет. Я уверен, что никакой такой действительности и в помине нет.
— А что же есть?
— Вся вселенная и весь наш так называемый мир — это одна сплошная голограмма.
— Во дает!
— Я не шучу, дорогой профессор, — вдруг в один миг посерьезнел Сторожев. — Вот ты, например, пока мы в машине сидели с этим болваном, которому ты сотню почему-то всучил, ты слыхал, как карета скорой помощи по Садовому дважды пронеслась?
— Честно говоря, я даже внимания не обратил.
— Понятно. И сей факт, сия реальность, следовательно, для тебя просто не существует, так.
— Так. Дальше что?
— А то, что лично для меня эта сирена очень многое могла значить. Ну, мало ли, у меня кто-нибудь болен и я особенно внимателен к подобным звукам.
— У тебя что, правда кто-то болен, Арсений?
— Нет. Успокойся — я к слову. Но допустить такую ситуацию можно?
— Можно.
— Короче, конкретной кареты скорой помощи, чей сигнал ты не услышал, для тебя просто не существует.
— Получается, что так.
— Значит, металла для нее не добывали. А раз не добывали металла, то не было и тех пород руды, которые миллионы лет пластами накапливались в земной коре. Значит, мы с легкостью вычеркиваем эти миллионы лет, а попутно и эпоху динозавров. Именно в эпоху гигантских чудовищ, наверное, и начала формироваться железная руда, из которой в дальнейшем и будет сделан наш автомобиль. Так о какой действительности, Женька, ты толкуешь?
Упоминание о динозаврах и гигантских чудовищах вновь вызвало у Воронова образ негра-великана в русской шапке-ушанке из черной цигейки и с солдатской кокардой во лбу. Негр приветливо улыбался профессору во всю ширь своей безмерной пасти, улыбался откуда-то сверху, и широкая белозубая улыбка его буквально плыла над крышами домов, словно желая поглотить этот реальный мир, или, по крайней мере, откусить от него кусок побольше…
— Это твоя теория, Арсений?
— Если бы. Ее придумал один физик, француз.