Библиотека Дон Кихота
Шрифт:
— Верно. Пресс-атташе хорошо знает свое дело. За ним — общий сценарий телепередачи, общая ее идея, так сказать. Он ведет основную интригу, он озвучивает официальную точку зрения, а стендапы и интервью — за Алигьери.
Чем это тебе не современный репортаж с места событий, непосредственно оттуда, где бушует война, где косит всех голод, где крик срывается с уст обреченного, а репортер гонит текстуху, полную милосердия и сострадания? Труп — это как бы последний, завершающий аккорд всей жизни, согласен?
Профессор кивнул.
Сторожев продолжил.
— Но со смертью
«Бразильский сериал какой-то», — подумал водитель Виктор, желая под любым предлогом прекратить этот зачаровывающий своей бессмыслицей бред.
— А при чем здесь все-таки некрологи, вывешенные у деканата?
— Притом, что покойники во время чтения ребятам свои судьбы передавать начали. Морг-то судебно-медицинский, значит в основном там трупы с исковерканными судьбами лежат. Немало и уголовников. Вот книгочеи-некрофилы в свой жизненный сценарий и начали вплетать сценарии слушающих их жмуриков.
Результат плачевный: кого-то из ребят зарезали, кого-то машиной сбило. Кто, что — никто ничего не знает. Одного мальца прямо в Сокольниках нашли, на скамеечке с книжками сидел, на сходку в морг собирался, чтобы вслух трупам почитать. Дочитался.
Другой из окна не то выбросился, не то его выбросили. Словом, интересная история получается.
«Еще какая», — решил про себя водитель Витя и принялся нервно насвистывать незамысловатый мотивчик про «Черный бумер».
И под этот мотивчик вдруг сорвалась с сухой ветки соседнего чахлого деревца, одиноко торчащего у самой дороги, стайка воробушков, зачирикала, защебетала и полетела, полетела куда-то… А на душе стало грустно-грустно.
— Так что детки наши, — словно не замечая нетерпения водителя, продолжил Сторожев, — читают, Женька, и читают активно. Например, есть такие, которые могут это делать только во время полового акта.
— Это как?
— Технически я себе сей процесс слабо представляю, но что среди молодых такой прикол имеется, знаю. Мне об этом студенты рассказывали. По их собственному признанию, так лучше всего стихи наизусть учить. Поймал ритм и дальше как по маслу. Объединились мои гедонисты в тайное общество или нет — неизвестно. Но думаю, подобное экстравагантное начинание ждет большое будущее. Тем более, что сейчас на каждом шагу только и слышишь: секс, секс, секс.
Воронов выглянул в окно и наткнулся на рекламу женского белья. На плакате тощая модель, закусив губы, имитировала оргазм. Мужика рядом не было. Но оргазм был. Да еще какой.
На другом плакате другая девица, словно соревнуясь с первой, показывала всем, насколько она лучше умеет кончать. Повод — японский внедорожник.
На третьем дамочка как заведенная билась в экстазе по поводу самой обычной пачки сигарет.
На лицо была явная патология: красавицы с выпирающими ключицами готовы были впадать в экстаз по поводу любого предмета, будь то тряпица или груда металла, снабженная мотором и коробкой скоростей, или просто картонная коробочка,
Казалось, мужчины этим дамам и не нужны вовсе. Впрочем, как и они мужчинам: слишком неаппетитно и костляво выглядели высушенные диетой тела. Подавишься чего доброго — исплюешься весь, измучаешься, слюной изойдешь, а потом все равно выплюнешь как костлявую рыбешку какую.
— Пошло все со стихов, — не унимался говорливый Сторожев, — а продолжится может чем угодно, хоть российской Конституцией и будут это делать внутри партии «Идущие вместе». Я в этом уверен. Заметь, как они сорокинские творения публично в унитаз спустили. А где туалет, там и секс. По Фрейду: все в нужнике в нежном возрасте глупостями поигрывали.
Водитель начал проявлять явное нетерпение и принялся крутить ручку приемника. Стрелка попала на радиостанцию «Русский шансон», которую от всей души ненавидели оба филолога. Всем стало ясно, что пора расплачиваться и вылезать из машины.
Из динамиков, включенных на полную мощность, понеслась какая-то блатная романтика про маму, про срок и про Магадан.
Но неожиданно объявили анонс новостей. Дикторша, косящая под пьяную Лолиту, сообщила, между прочим, что роман Сервантеса «Дон Кихот» объявлен лучшим романом всех времен и народов.
А затем вновь запели про маму и Магадан.
Приятели невольно переглянулись, пораженные такой звуковой мозаикой жизни.
— Выходить-то будем или нет? — грубовато поинтересовался частник, словно охранник, приглашающий на тюремную прогулку. От лекторского очарования не осталось и следа. Слова про папарацци Данте и пресс-атташе Вергилия растаяли без следа, как сигаретный дым с рекламы Chesterphild'а, где девица, словно под током, продолжала биться в экстазе.
— Знаете что, — оправдываясь, начал Воронов. Российский интеллигент, что пуганый заяц, его спроси погрубее — он и размякнет. — Знаете что?
— Ну? — буркнул водила, даже не обернувшись.
— Мы договаривались на пятьдесят, так вот вам сотня. За терпение.
Сторожев аж крякнул.
Водитель улыбнулся.
Дверцами хлопнули как по команде — в унисон. «Девятка» стартанула и исчезла.
На прощанье водитель взглянул в зеркальце: две фигуры недавних седоков застыли как на моментальной фотографии в клубах выхлопа. Взгляд отстраненный, вид у обоих немножко пришибленный. Какие они профессора. Педики, наверное.
«Придурки!» — прозвучало как приговор, и филологи навсегда исчезли из жизни частника Вити, обожающего слушать «Русский шансон». Песня про маму и про Магадан сразу подняла настроение.
Выйдя из машины, приятели прямиком направились на Старый Арбат. По дороге доцент вновь впал в ораторский раж и продолжил свои пояснения, размахивая в разные стороны варежками на резинке.
— Заметь, Женька, все без исключения могли бы войти в какие-нибудь общества книгочеев.
Сейчас начался бум «Гарри Поттера». Все, у кого молоко на губах не обсохло, уткнулись в эту сомнительную книжонку. Читают. Как сумасшедшие читают.
Те, кто постарше, мусолят Дэна Брауна, его «Код да Винчи». Безумие какое-то!