Библиотека фантастики и путешествий в пяти томах. Том 1
Шрифт:
– Ты как-то странно ему ответил, - сказал профессор Лоран, прочитав дальше.
– К чему эти таинственные намеки на какую-то высшую целесообразность? Ты же хорошо знаешь, что дело обстоит просто: когда я делал Франсуа, у меня не хватало и материалов, и времени. Да и вообще я не ожидал, что Франсуа так усложнится. Я считал: это будет нечто вроде живой вычислительной машины, мозг без эмоций, узко специализированный… Ты мог все это ему объяснить.
– Не следует внушать им, что вы не всемогущи, - поучительно
Шамфор захохотал:
– Смотрите-ка! Он додумался до идеи бога.
– Бога нет, - сообщил Мишель таким тоном, каким говорят: «Дождь перестал».
Роже смотрел на Мишеля, вытаращив глаза:
– Ну и тип! Видал ты что-нибудь подобное?
– Никогда не видал, - вполне искренне ответил Альбер.
– Нам обязательно надо обо всем поговорить втроем, - сказал Раймон.
– Это необходимо.
Они говорили шепотом. Мишель продолжал спорить с профессором. Наконец Лоран, усмехнулся и сказал:
– Я же вам сказал: у Мишеля железная логика, его не переспоришь. Пойдемте, Шамфор, я хочу познакомить вас с Луизой. Дюкло, через десять минут ждите нас внизу.
– Вот что, ребята, я пока сбегаю вниз, - заявил Роже, как только они ушли.
– Надо разогреть обед. Луизу пора кормить, да и нам не мешает перекусить. Тебе, Альбер, я принесу чашку бульона.
Он убежал. Альбер и Раймон подошли к Мишелю - тот кипятил шприц и готовил ампулы.
– Полю нужно пока почаще давать укрепляющие и тонизирующие средства. Он очень слаб, - пояснил Мишель.
– Я слушал ваш разговор с профессором, - сказал Альбер.
– Насколько я знаю, вы позавчера предполагали, что профессор и вас будет оперировать. А вы, как я заметил, противник операций.
Ему показалось, что Мишель трусит, и он хотел проверить, правда ли это. Мишель спокойно ответил, наполняя шприц:
– Нет, меня не следует оперировать, я уже проанализировал этот вопрос. Надо применить гормональное и нейрохимическое лечение.
– А профессор какого мнения на этот счет?
Мишель взял шприц и пошел за ширму. Молодые люди последовали за ним. Альбер наложил резиновый жгут на безвольно обмякшую руку Поля. Мишель ввел шприц в вену. Поль не приходил в себя, но на щеках его проступил слабый пятнистый румянец. Пьер неподвижно и понуро сидел в ногах у Поля.
– Профессор считается с моим мнением, - сказал Мишель, выходя из-за ширмы.
– И вообще профессор занят слишком многим, его внимание крайне рассредоточение. Его занимают и волнуют многие вещи, которых он просто не должен бы замечать. Я отношу это за счет перенапряжения. Он не может выключиться, не может полностью сосредоточиться на одном. Это ему мешает.
Мишель медленно двигался вдоль длинных столов с термостатами, колбами и ретортами, проверял показания приборов, записывал что-то в блокнот. Говорил он медленно, спокойно, словно с самим собой:
– Вот,
Альбер с изумлением поглядел на Мишеля.
– Вы очень умны и находчивы, - сказал он.
– Да, ум мой развит хорошо, - согласился Мишель.
– Но, конечно, настоящий творческий ум, то, что называется гением, - это свойство профессора. Я все делаю быстрее и точнее, чем он, я ничего не забываю и не утомляюсь, как он, - и все-таки, я знаю, он сильнее меня. Но ему надо лечиться, иначе это может кончиться катастрофой. Он перенапряжен и рассредоточен. Он думает о массе совершенно различных вещей. Почему его, например, так сильно интересует мнение Демаре о его работе? Или здоровье Луизы?
– Позвольте, но Луиза - его жена!
– возмутился Раймон.
– Ему вовсе не нужна жена, ему сейчас не до личных дел, - спокойно отпарировал Мишель.
– И вообще у профессора сложные следы в психике. Масса наслоений! Он вспоминает какие-то совсем бессодержательные эпизоды детства: например, как он дразнил своего школьного учителя, как купался в реке. Зачем это все?
– Но ведь вы, кажется, еще более прочно и неразборчиво фиксируете все в памяти, - заметил Альбер.
– Профессор говорит, что вы практически ничего не забываете.
– Я - другое дело, - сказал Мишель, обернувшись к ним.
– Я всю жизнь провел в лаборатории. Почти все мои воспоминания имеют отношение к делу. А у профессора в памяти много абсолютно постороннего. И, главное, он не просто хранит прошлое в памяти: многое продолжает его волновать, выводить из равновесия. Он волнуется, вспоминая о смерти матери, а ведь это случилось чуть ли не тридцать лет тому назад. Он волнуется, вспоминая о войне, о своем участии в… - Мишель запнулся, потом четко выговорил: - в движении Сопротивления, так это называется.
Раймон и Альбер переглянулись.
– Но ведь человек - это человек, - сказал Альбер.
– Вы, если даже считать, что вы появились на свет вполне сознательным существом, хотя бы в виде мозга, снабженного зрением и слухом, вы прожили всего четыре года. И только в лаборатории. А профессор Лоран прожил на сорок лет больше, и жизнь его была сложной и разнообразной, как и всякая человеческая жизнь.
– Дюкло!
– крикнул снизу профессор Лоран.
– Мы вас ждем!
Альбер спустился с лестницы. Из кухни выскочил Роже, неся на подносе три чашки бульона и тарелку с пирожками.