Библиотека географа
Шрифт:
Остел использовал «время для вдумчивого чтения» в частности для того, чтобы собирать материалы для своей колонки о местной природе, писать о которой являлось его единственной обязанностью в редакции. Он так часто менял название своей колонки — «Провинциальные узоры», «Лесные просторы», «Стволы и ветви», «Ивовые ветры», — что Арт в конце концов вообще убрал из газеты заставку с названием рубрики, повергнув Остела в хандру на добрых пять минут. Он отказывался брать деньги за свои статьи о природе, и Арт несколько раз намекал мне, что «Курьер» обязан своим существованием его щедротам.
Они с Артом вместе учились и знали друг друга еще со школы. После выпуска Арт, ухватившись за работу копировщика в «Хартфордских курантах», уехал из Линкольна,
Мы как раз пребывали в разгаре сезона, который Арт называл «Испытание святым Остелом». Ничего удивительного: Остел самим фактом своего присутствия в редакции испытывал терпение всех его окружающих. Начиная со Дня благодарения и до своего отъезда в Англию, он непрерывно молол языком, обсуждая будущую поездку. Единственной целью его ежегодного визита в Англию было воссоздать до мельчайших подробностей опыт предыдущего года. Двенадцать месяцев он вдохновенно повествовал о нежелательности отступления от традиций и необходимости их поддерживать. Если паб, в который его семейство регулярно ходило обедать 27 декабря, вдруг оказывался закрытым, то все они шли обедать в другой паб, каковой с этих пор становился оплотом семейных традиций. Прежний же как бы переставал для них существовать. Речь Остела, поначалу приподнятая и пронизанная юношеской энергией — «Нет ничего лучше, как отпраздновать Рождество в Англии, пусть даже в той части страны годами не бывает снега! В любом случае мамочка (так я называю мать Лауры) каждый год накрывает в этот день роскошный стол…» — через несколько дней непрерывного словоизвержения видоизменялась, трансформируясь в монотонное бормотание, заключавшее в себе многословные описания рождественских блюд — всех этих пирогов с говядиной и почками, рождественских крекеров и жареных гусей на подносах. Вопрос, грезил ли он при этом наяву или впадал в своего рода шаманский транс, так и остался для нас открытым.
Своей всегдашней склонностью к досужей болтовне, тощей длинной фигурой, развинченной походкой и постоянным удивлением на лице он напоминал циркового рыжего, тем более что волосы у него и впрямь были рыжие и торчали в разные стороны. В это утро он сидел у высокого редакционного окна. Когда я, открыв дверь, вошел в офис, его шевелюра от сквозняка стала дыбом; в следующее мгновение он повернул ко мне свое длинное клоунское лицо, декорированное огромными круглыми очками в черепаховой оправе.
— Привет тебе, юный бумагомаратель! Вдохновляющее сегодня утро, не правда ли? Весьма, весьма вдохновляющее и бодрящее. Форель играет в ручьях, приближается сезон охоты, а в лесах звучит мелодия дикой природы — для тех, кто еще в состоянии ее услышать. Сделай милость, объясни мне, почему на свете есть люди, которые стремятся жить в других,
Я на секунду забыл о необходимой осторожности и уже хотел было ему ответить, как вдруг он отвернулся к открытому окну, глубоко, всей грудью, вдохнул холодный, словно из морозилки, воздух и с силой захлопнул раму. Я совсем упустил из виду, что чем ближе подходило Рождество, тем беспокойнее он становился.
— Ты ведь не из Новой Англии, не так ли?
Отвечать на вопросы Остела было все равно что идти по узкому проходу между двумя огромными стеллажами, забитыми книгами. Одно неверное движение — и ты рискуешь быть похороненным под обвалом слов. Поэтому я решил отвечать коротко и по существу, тем более что он уже задавал мне этот вопрос много раз.
— Нет, я вырос в Бруклине.
— В Бруклине, говоришь? Большое яблоко, команда «Доджерс» и все такое… Почему там?
— Мой отец работал на Манхэттене, а мать родилась в Бруклине. Правда, в другой его части.
— Ах, работал… Ну конечно. Здесь, ясное дело, с работой похуже… Естественно, твои родители приезжают сюда повидать тебя. Надеюсь, они пользуются каждой возможностью, чтобы убежать от смога и суеты?
— Как сказать. Отец, к примеру, вернулся в Индианаполис, откуда он родом, и ни разу здесь не был. Мать, впрочем, по-прежнему живет в Нью-Йорке и время от времени меня навещает.
— Чудесно. Просто великолепно. Ты, значит, не совсем лишен родительской опеки и тепла, да? Рад это слышать. — Он откинулся на спинку стула и с отсутствующим видом стал постукивать по зубам колпачком своей шариковой ручки. Ручку же как таковую он использовал, чтобы время от времени почесывать себя за ухом.
— Тут вот какое дело, — наконец сказал он, надевая колпачок на ручку и исследуя взглядом весь предмет в сборе. — Я подумываю написать на этой неделе статью о разнице в структуре шляпок у смертельноопасных и опасных, но не смертельно грибов семейства amanita. Наш доблестный редактор, без сомнения, заметит, что я уже писал нечто подобное в прошлом, и я тебе на это отвечу: да, писал. Но о чем? О различных типах поваленных деревьев, на которых эти самые amanita произрастают… Или рядом с ними?.. Как бы то ни было, я собираюсь написать, что по большому счету никакой разницы в структуре шляпок у смертельно ядовитых и просто ядовитых грибов этого семейства нет, и если вы собираетесь идти в лес за грибами, необходимо вооружиться хорошим справочником или взять с собой человека, который знает эти места и разбирается в здешних грибах. Вот я и подумал, что ты, возможно, в курсе, сколько народу заинтересовано в приобретении подобного справочника грибника. Я это к тому говорю, что, если таких наберется достаточное количество, я мог бы издать очень приличный справочник для любителей бродить по лесу с корзинкой, чтобы избавить их от риска употребить внутрь не тот гриб и маяться после этого животом. Ну, что ты об этом думаешь?
— В целом идея неплохая, — сказал я со всем энтузиазмом, на какой только был способен, одновременно делая попытку отойти от стола Остела. — Арт в офисе? — Я заглянул за угол, но дверь у шефа была закрыта.
— Должен быть здесь, должен быть здесь… Эй, наш доблестный редактор! Где ты? Миньон пришел повидать тебя!
Он расхохотался, и дверь в закутке распахнулась. На шее у Арта висели наушники, а в левой руке он держал плеер «Уокмен». Покривив губы в улыбке, Арт жестом поблагодарил Остела за труды, после чего предложил мне пройти в свой кабинет.
Закрыв дверь, он продемонстрировал мне «Уокмен».
— Средство технической защиты от Остела, или, сокращенно, «анти-Остел». Ты ведь знаешь, я люблю этого парня, но сегодня он что-то особенно разговорчив. Между тем с отъездом Нэнси, кроме нас с тобой, выдерживать огонь его красноречия некому. Так что еще две недели придется потерпеть. Он что — опять завел разговор об этих смертельно опасных хреновинах… черт, забыл как они называются?
Я согласно кивнул. Арт улыбнулся, покачал головой и достал из карманчика рубашки пачку сигарет.