Библиотека географа
Шрифт:
— Значит, говорите, люди приезжают в это место отовсюду?
— Да. То есть не со всего, конечно, света, но из всех близлежащих земель и краев, даже, я бы сказал, со всей Центральной Азии.
— А русские, живущие в Центральной Азии, здесь бывают?
— Ах вот вы о чем… — Мурат хихикнул и нервно потер руки. — Сегодня русских нет — за исключением вас. Вы здесь единственный русский. — И рассмеялся неестественным, деланным смехом.
— Ага! — Абульфаз огляделся, принимая озабоченный вид, чтобы скрыть овладевшее им любопытство. — А что будет, если вы вдруг уйдете? Бросите меня, человека, одетого в непривычный для местных костюм, посреди этого торжища?
—
— Знаю, что не уйдете. Я просто спросил — на всякий случай.
— Коли так, посмотрите назад. Только медленно.
Абульфаз осторожно оглянулся. На некотором удалении здоровенный мужчина с мощной грудной клеткой и густыми усами бил монтировкой какого-то человека. Женщина в мусульманской головной накидке цвета песка в лунную ночь, не обращая, казалось, на эту сцену никакого внимания, с равнодушным видом стояла у джутовых мешков со специями, испепеляемых жаркими солнечными лучами. Абульфаз вспомнил испятнанные специями пальцы своей матери, когда ветер донес до него аромат разогретой солнцем гвоздики. Потом он ощутил запахи других специй — сумаха и тимьяна — и подумал о своем дядюшке, который был наполовину арабом и содержал пекарню: принесенные им свежие душистые лепешки остались лучшим воспоминанием детства. И Абульфазу пришла на ум древняя восточная истина — избегай по возможности торговцев специями и сказителей, ибо они обладают огромной властью над человеческой памятью.
Неожиданно он почувствовал, как на руку капнуло что-то горячее, до слуха донесся приглушенный визг, и в воздухе выгнулась алой дугой упругая струя крови, бившая из горла барашка, которого резали совсем близко. Забив животное, мясник сделал на шкуре несколько надрезов, после чего легко, как перчатку, стянул ее с туши. Мурат ткнул Абульфаза в спину пальцем и едва заметным кивком указал на группу мужчин. Их было трое — все стройные, рослые и сильные, с кожей цвета меди, правильными чертами лица, прямыми носами и зелеными глазами. Они с горделивым видом стояли между прилавком мясника и рядами, где торговали специями, и смотрели на Абульфаза.
— Видите их? Это ваши друзья. Новые друзья, — хихикнул Мурат. — Мы живем в Советском Союзе, следовательно, все мы братья во социализме. Но вы, товарищ профессор, конечно же, старший брат. И самый любимый у отцов социализма.
— И что же из этого следует?
— А то, что младшие братья тоже нуждаются в месте под солнцем. Мы не можем закрыть толкучку для русских, но они, приезжая сюда, не обойдутся без нашей опеки. Иначе говоря, кто-то из местных должен их сопровождать. Иначе им придется являться сюда с батальоном солдат, но даже в этом случае нет никаких гарантий, что поездка закончится для них без происшествий.
— Эти люди вооружены?
— Вооружены? Послушайте, это земля туркмен! Здесь все носят оружие. Взгляните! — Мурат распахнул халат, демонстрируя висевший на боку «вальтер». — Но не беспокойтесь. Мы пойдем куда вы захотите, и с вами ничего не случится.
Пока Мурат запахивал халат и завязывал пояс, Абульфаз неожиданно направился к трем мужчинам, глазевшим на него, и заговорил с ними. Мурат смотрел, приоткрыв от изумления рот, однако мужчины стали пожимать друг другу руки, кивать и хитро улыбаться. Абульфаз тоже улыбался и кивал, потом достал что-то из внутреннего кармана пиджака, передал им, после чего, осторожно пожав руку каждому, отступил на шаг, прижал руку к сердцу и отвесил общий поклон. Когда Абульфаз повернулся и Мурат вновь увидел его лицо, это был другой человек — он и голову держал выше, чем прежде, и черты его словно стали
— Вы понимаете, что наделали? — осведомился гид, и Абульфаз по выражению его лица не понял, злится тот или напуган. — Вы их спровоцировали! Я же говорил вам, товарищ профессор, что на этих людей даже смотреть надо с осторожностью. Не следует привлекать их внимание. А вы что сделали?
— Поговорил с ними. Теперь Ахмот, Ильхам и Мундир будут меня охранять.
— Мы ваша охрана — мой кузен и я, — бросил Мурат. — А вы, договорившись с ними, оскорбили нас, унизили наше достоинство!
— Ничего подобного, просто мне требовалась дополнительная гарантия безопасности. На тот случай, если бы вы бросили меня здесь на произвол судьбы.
— Думаете, я испугаюсь? Но разве я не показал вам свой пистолет? Разве вы не видели моего кузена, который стоял в десяти шагах от вас и наблюдал за обстановкой? Почему вы решили нанять еще и тех парней?
— Мурат, я хочу, чтобы вы отвели меня к одному из ваших родственников.
— Что?! Впрочем, один из моих близких родственников — мой кузен — сейчас рядом с нами, и вы можете…
— Нет, меня интересует другой ваш родственник. Вернее, родственница… Отведите меня к женщине, которую называют Торговкой Легендами.
Миновав четвертый прилавок, заставленный одинаковыми мешками со специями, которыми торговали похожие друг на друга средних лет женщины с равнодушными лицами и обмотанными вокруг головы платками блеклых тонов, Абульфаз неожиданно подумал, что блошиный рынок напоминает зеркальный лабиринт. Глянув еще раз на мясника с барашком и одноглазого охотника, продававшего ястреба, он решил, что Мурат водит его кругами, постепенно удаляясь от центра деловой активности. По счастью, трое временных охранников, которых он нанял, следовали за ними как приклеенные. Стоит Абульфазу только бросить на землю свои очки, как они накинутся на Мурата, перережут горло, а Абульфаза отведут в безопасное место, где он рассчитается с ними за услуги. Ничего удивительного: вся карьера Абульфаза наглядно свидетельствовала, каких чудес можно добиться с помощью местного языка, личного обаяния и рулончика зеленых банкнот с изображением Бенджамина Франклина.
Мурат сплюнул. Потом отпустил руку Абульфаза и вытер рот рукавом халата. Как только он это сделал, следовавший за ними по пятам Ахмот прибавил шагу, грубо толкнул его в спину и жестом велел снова взять Абульфаза под руку.
Мурат понял намек, посмотрел на своего подопечного и спросил:
— Интересно, на каком языке вы с ними договаривались?
— На таджикском. Я плохо его знаю, но, судя по всему, вполне достаточно.
— Вы понимали нас с кузеном, когда мы разговаривали в машине по-туркменски?
— Не так хорошо, как хотелось бы. Возможно, после встречи с вашей родственницей вы дадите мне пару уроков туркменского?
— Возможно. За отдельную плату. Но я вам так скажу: уж если вам удалось сделать этих людей своими телохранителями, то вы и без языка добьетесь здесь чего угодно. Вы на скольких языках вообще говорите?
— Я много языков знаю. Так много, что вы не поверите.
— Поверю. Здесь большинство людей знают два языка — туркменский и его клановый вариант. А образованные парни вроде меня — еще и русский. Узбеки же, которые сюда приезжают, говорят на четырех или даже пяти языках. Все здесь знают еще какой-то язык, помимо туркменского. И все приезжие в этой стране и зарабатывают больше, и живут лучше, чем туркмены. И так было всегда.