Библиотека мировой литературы для детей, т. 39
Шрифт:
После этого он делает паузу, словно ждет вопросов.
Но на него уже больше не смотрят. Все знают, что он закончил свой рассказ, а если и нет, то доказательств все равно достаточно.
Присутствующие даже не хотят ждать, пока суд будет совещаться.
Такая задержка не по вкусу людям, которые только что были свидетелями, как правосудие едва не оказалось обманутым и они вместе с ним; и теперь, чувствуя упреки совести, они громко требуют:
— Освободите ирландца, он ни в чем не виноват! Нам больше не
Раздаются и другие, не менее настойчивые требования:
— Задержите Кассия Колхауна! Предайте его суду! Это он совершил преступление! Вот почему он клеветал на мустангера! Если он не виновен, то сможет это доказать. Его будут судить справедливо, но судить его необходимо. Мы ждем вашего слова, судья! Распорядитесь, чтобы Колхауна арестовали. Пусть место невиновного займет преступник!
Сначала раздается лишь несколько голосов, но потом этот крик подхватывают все собравшиеся. Судья не смеет противиться воле подавляющего большинства, и Кассия Колхауна, вопреки установленному порядку, вызывают в суд.
Глашатай трижды выкликает его имя. Ответа нет. Все ищут глазами Колхауна.
Только Зеб Стумп смотрит в нужном направлении.
Охотник бежит к своей старой кобыле — она по-прежнему стоит рядом с гнедым. С быстротой, поразившей всех присутствующих, Зеб вскакивает на спину своей лошади и отъезжает от дуба.
Одновременно все видят, как кто-то другой пробирается между лошадьми, привязанными в прерии. Он продвигается крадучись, словно боясь, что его заметят, но быстро и, очевидно, к определенному месту.
— Это он! Это Колхаун! — кричит кто-то.
— Собирается удрать! — кричит другой.
— За ним! — раздается строгий и повелительный голос судьи. — За ним, и приведите его сюда!
Повторять не приходится: не успели прозвучать последние слова, как десятки людей бросаются к своим лошадям.
Колхаун уже добежал до своего серого мустанга, который стоит с краю. Это тот самый мустанг, на котором он так недавно преследовал всадника без головы. Лошадь все еще оседлана и взнуздана.
Колхаун заметил смятение под деревом, и одновременно до него донеслись крики — он понял, что его увидели.
Теперь уже незачем скрываться, он быстро вскакивает в седло. Бросив назад дикий взгляд, он мчится в прерию.
Пятьдесят неистовых всадников несутся за ним, воодушевленные грозным напутствием:
— Привезите его живым или мертвым!
Эти суровые слова, кажется, произнес майор.
Но не все ли равно, кто это сказал? Тем, кто бросился в погоню, вовсе не требуется официального приказа, они возмущены гнусным преступлением и хотят отомстить за Генри Пойндекстера, которого любили и уважали.
Никогда еще жизнь отставного капитана не была в такой опасности. Ни на кровавом поле боя при Буэна-Виста, ни тогда, когда он лежал в баре Обердофера и револьвер мустангера был приставлен к его виску.
Капитан это знает — вот почему он так гонит коня и только изредка со злобой и страхом оглядывается назад.
Но отчаяния в его взгляде нет, хотя и странно, что вид мчавшихся за ним мстителей не лишил его последней надежды. Да, он еще надеется. Он знает, что сидит на быстром коне и что впереди лес.
Правда, до него десять миль. Но что такое десять миль! Он скачет со скоростью двадцать миль в час; через полчаса он будет уже в зарослях.
Не эта ли мысль поддерживает в нем бодрость?
Вряд ли. Он знает, что не может скрыться в чаще леса — ведь среди его преследователей не меньше десятка опытных следопытов во главе с самим Зебом Стумпом.
Что же тогда спасает его от отчаяния? Почему он не покоряется, казалось бы, неизбежной судьбе?
Или это просто слепой инстинкт самосохранения?
Совсем нет. Убийца Генри Пойндекстера — не сумасшедший.
В своей попытке избежать страшного для него правосудия он не станет полагаться ни на своего быстроногого коня, который мчит его по прерии, ни на заросли впереди.
Но за лесом проходит граница — вот на что он надеется.
Собственно говоря, там две границы. Одна, которая разделяет две нации, именуемые цивилизованными. Между ними существует соглашение о выдаче преступников.
Впрочем, убийца может обмануть правосудие (как это часто делается), постоянно переходя границу и меняя национальность и место жительства.
Однако не этот путь избрал Колхаун. Как ни слабо соблюдается упомянутое соглашение между Техасом и Мексикой, он не решается положиться на это — он боится рисковать. Его страх понятен: это слишком опасная игра для человека, запятнанного таким ужасным преступлением.
Он скачет к Рио-Гранде, но не для того, чтобы перебраться через мексиканскую границу: он вспомнил о другой границе — о той, за пределами которой кочуют дикие команчи, ненавидящие всех людей с белой кожей. Но его они встретят как друга — ведь он пролил кровь одного из их врагов! В вигваме индейца убийца может найти не только приют — он надеется на гостеприимстве и на продолжение кровавой карьеры.
Вот почему Колхаун не теряет надежды на спасение, а поэтому и не поддается отчаянию; и, хотя он скачет по направлению к Рио-Гранде, он хочет под прикрытием леса свернуть в сторону Льяно-Эстакадо.
Он не боится опасностей этой ужасной пустыни; никакие будущие невзгоды не могут сравниться с тем, что ждет его позади. Может быть, потом он пожалеет о том, что потерял богатство, друзей, общественное положение, удобства цивилизации; больше того — ему грозит разлука с той, которую он так безумно любит и с которой, быть может, никогда больше не встретится.