Библиотека мировой литературы для детей (Том 30. Книга 2)
Шрифт:
— Гражданин Никитский, знаком вам этот предмет?
Никитский откинулся на спинку стула:
— Я впервые его вижу.
— Продолжаете упорствовать. — Свиридов положил кортик под бумаги, встал, открыл дверь в глубине комнаты и сказал:
— Мария Гавриловна, войдите, пожалуйста!
В комнату вошла высокая женщина в черном пальто, в черном платке, из-под которого выбивались седые волосы.
— Пожалуйста, садитесь, — Свиридов указал на стул.
Она села и устало закрыла глаза.
— Гражданка Терентьева, назовите имя этого человека, — сказал Свиридов.
— Сергей Иванович Никольский, — не поднимая глаз,
— Где, когда и при каких обстоятельствах вы с ним познакомились?
— Во время войны он приезжал ко мне с письмом от сына.
— Как звали вашего сына?
— Владимир Владимирович.
— Где он?
— Погиб.
— Когда?
— Седьмого октября тысяча девятьсот шестнадцатого года при взрыве линкора «Императрица Мария».
— Вы уверены, что он погиб именно при взрыве?
— Конечно, — она подняла глаза и с недоумением посмотрела на Свиридова, — конечно. Я получила извещение.
— Вам прислали его вещи?
— Нет. Разве их могли прислать? Кто мог спасти его вещи?
— Значит, все вещи вашего сына пропали?
— Я думаю.
— Подойдите к столу.
Терентьева тяжело поднялась и подошла к столу.
Свиридов вынул из-под бумаг кортик и протянул его Терентьевой.
— Вы узнаете кортик вашего сына? — жестко спросил он.
— Да… — произнесла Терентьева, разглядывая кортик. — Да… — Она растерянно посмотрела на Никитского, он сидел не шевелясь. — Да… это наш… это его кортик… Владимира…
— Вас не удивляет, что все вещи вашего сына погибли, а кортик остался цел?
Терентьева ничего не отвечала. Пальцы ее дрожали на краю стола.
— Вы молчите, — сказал Свиридов. — Тогда ответьте мне… я вас спрашиваю в последний раз: кто этот человек? — Он указал на Никитского.
— Никольский, — едва слышно произнесла Терентьева.
— Так вот, — Свиридов встал и протянул руку по направлению к Никитскому, — он убийца вашего сына!
Терентьева покачнулась, дрожащие ее пальцы впились в край стола.
— Что… — прошептала она, — что вы сказали?
Не глядя на нее, Свиридов сухим, официальным голосом прочитал:
— «Седьмого октября тысяча девятьсот шестнадцатого года лейтенант Никитский выстрелом из пистолета убил капитана второго ранга Терентьева Владимира Владимировича… Цель убийства — похищение кортика».
В комнате стало совсем тихо. Никитский сидел не шевелясь, устремив взгляд на носок своего сапога. Терентьева стояла неподвижно. Она смотрела на Никитского, ее длинные, сухие пальцы сжимали край стола.
— Валерий… — прошептала она, — Валерий…
Ее помертвевшее лицо белым пятном разрезало синеву комнаты. Свиридов и моряк бросились ее поднимать.
По Ярославскому шоссе мчалась легковая машина. В ней сидели Свиридов, моряк, Терентьева и мальчики. За широкими обочинами шоссе мелькали маленькие домики московских пригородов, мачты высоковольтной передачи, стальная излучина Окружной железной дороги. Потом потянулись сосновые леса, кюветы с серым, рыхлым снегом, подмосковные деревни.
— Этот кортик, — рассказывала Мария Гавриловна, — принадлежал Поликарпу Терентьеву, известному оружейнику, жившему сто пятьдесят лет назад. По преданию, он вывез его с Востока.
Миша толкнул ребят и поднял палец.
— При Елизавете Петровне, — продолжала Мария Гавриловна, — Поликарп Терентьев попал в опалу и удалился в свое поместье. Там он устроил тайник. Вероятно, его принудили к этому обстоятельства, а может быть, страсть к механике. У нас в доме до сих пор хранятся сделанные им вещи: шкатулка с секретами, особенные подъемники, даже часы собственной конструкции. Самым сильным его увлечением было водолазное дело. Но все его проекты водолазного прибора и подъема какого-то затонувшего корабля были для того времени фантастическими. Между прочим, водолазное и судоподъемное дело укоренились в нашей фамилии. Этим занимались сын и внук Поликарпа Терентьева и мой сын Владимир. Многие из них участвовали в экспедициях. Дед Владимира несколько лет пробыл на острове Цейлон, поднимал какой-то корабль, да так и не поднял. Отец Владимира собирал материал о «Черном принце». Но все эти работы были окружены тайной, ставшей в семье традиционной.
— Интересно! — сказал Свиридов.
— Особенность тайника, — продолжала Мария Гавриловна, — заключалась в том, что о нем знал только один человек в доме — глава семьи. Мы, женщины, этим не интересовались. Шифр, указывающий местонахождение тайника, старик заделал в кортик. Мой сын Владимир был последним представителем рода Терентьевых. Он получил кортик от моего мужа в декабре пятнадцатого года. Владимир специально приезжал в Пушкино. Тогда-то и произошла ссора его с женой Ксенией. Она требовала, чтобы он оставил ей кортик и показал тайник. Роковую роль в этом сыграл брат Ксении, Валерий Никитский, видимо, он был уверен, что в тайнике хранятся ценности. Но если бы это было так, то Владимир, уезжая на войну, оставил бы кортик мне. В прошлом году приехал Валерий. Он уверил меня, что в тайнике хранятся компрометирующие Владимира документы. Он говорил, что Владимир умер у него на руках и перед смертью просил эти документы уничтожить. Для этой цели Валерий якобы остался в России и вынужден скрываться.
Машина въехала в Пушкино и вскоре остановилась возле дома Терентьевой.
В столовой, куда все вошли, стоял длинный обеденный стол на круглых резных ножках. Один угол скатерти был откинут. На клеенке лежали три кучки гречневой крупы, ее, видимо, перебирали.
— Часов в доме много, — сказала Мария Гавриловна, — но какие из них, я не знаю.
— Вероятней всего те, о которых вы упоминали, — сказал Свиридов.
— Тогда пройдемте в кабинет.
В кабинете, в глубокой нише, стояли высокие часы в деревянном футляре. За стеклом желтел циферблат. В нем рядом с отверстием для завода часов виднелась едва приметная, узкая щель.
Свиридов открыл дверцу часов. Маятник криво качнулся и звякнул.
Свиридов перевел стрелки на двенадцать часов без одной минуты, вставил в щель змейку кортика и, осторожно поворачивая ее вправо, завел часы.
Минутная стрелка дрогнула, подвинулась — открылась дверца над циферблатом, оттуда выскочила кукушка. Она двенадцать раз прокуковала, потом часы захрипели, кукушка дернулась вперед, вслед за ней повернулась башня часов, открыв верхнюю часть футляра. Футляр был с двойными стенками. Хитроумие тайника заключалось в том, что снаружи башня часов и футляр казались сделанными из цельного куска дерева. Только после завода часов внутренняя пружина поднимала башню и открывала тайник, представлявший собой глубокий квадратный ящик, наполненный бумагами.