Библиотека мировой литературы для детей, том 36
Шрифт:
Пусть читатель представит себе огромный город Рим, стены которого в те далекие времена имели свыше восьми миль в окружности и двадцать три входа с воротами; город, украшенный величественными храмами, грандиозными дворцами, изящными портиками, пышными базиликами. Представьте себе эту столицу, число жителей которой по последней переписи, сделанной за одиннадцать лет до восстания гладиаторов, во время третьего консульства Луция Корнелия Цинны и первого консульства Папирия Карбона, доходило до четырехсот шестидесяти трех тысяч человек, где жило, кроме того, не менее двух миллионов рабов; представьте себе этот
Фокусника сопровождала собака; за спиной он нес маленькую лесенку, несколько свернутых веревок и железные обручи разной величины, а на левом плече у него сидела маленькая обезьянка. В таком виде он вступил в Рим через Эсквилинские ворота, выходившие на консульскую Пренестинскую дорогу.
Фокусник был красивый белокурый юноша, статный, гибкий и ловкий, с худощавым бледным лицом, которое озаряли умные голубые глаза; словом, он обладал привлекательной и располагающей к себе наружностью. На нем была меховая пенула, наброшенная на короткую тунику из грубой серой шерсти, а на голове — войлочная шляпа.
Этим фокусником был Арторикс.
Когда он вошел в город, улицы, примыкающие к воротам, были безлюдны, пустынны и тихи. Но даже до этой отдаленной окраины Рима доносился какой-то смутный гул, словно жужжал пчелиный рой в огромном улье: то был отголосок бесшабашного веселья, царившего в центре великого города. Арторикс углубился в лабиринт извилистых улиц Эсквилина; далекий шум становился все явственнее и отчетливее, а как только юноша попал в первые переулки Субуры, до него долетел многоголосый крик:
— Io, bona Saturnalia! Io, bona Saturnalia!
Когда же он очутился на улице Карин, перед ним оказалась толпа людей, самых разнообразных по своему облику и положению. Впереди шли певцы и кифаристы, они плясали как одержимые, распевая во все горло гимн в честь Сатурна. Пели и танцевали также и в толпе.
Арторикс, знакомый с римским укладом, вскоре начал различать в этой разношерстной толпе отдельных представителей смешавшихся между собою сословий: рядом с ангустиклавиями всадников он видел серые туники; матрона в белоснежной столе шла рядом с бедным рабом в красной одежде.
Фокусник отступил в сторону и прижался к стене, чтобы пропустить это беспорядочное шествие, которое двигалось с неистовыми криками. Он всячески силился не привлекать к себе внимание, спрятать обезьянку, лестницу и обручи, выдававшие его профессию; у него не было ни малейшего желания показывать свое искусство этим бесноватым и прерывать свой путь.
Желание его, однако, не сбылось: его заметили из толпы и сразу признали в нем фокусника. Послышались громкие требования, чтобы шедшие впереди задержались; остановились и сами кричавшие, заставив
— Io, circulator! Io, circulator! (Да здравствует фокусник!) — кричали зеваки и весело хлопали в ладоши.
— Да здравствует, да здравствует фокусник! — закричали все хором.
— Покажи свои фокусы! — вопил один.
— Почти Сатурна! — кричал другой.
— А ну, посмотрим, что умеет делать твоя обезьянка! — восклицал третий.
— Пускай попрыгает собака!
— Нет, обезьянку, обезьянку!
— Собаку!.. Собаку!
— Шире, шире круг!
— Освободите для него место!
— Становитесь в круг!
— Расступитесь! Расступитесь!
Кругом кричали, требовали, чтобы все расступились и освободили место для фокусника; началась толкотня, давка, каждому хотелось пробраться вперед. Арторикса совсем прижали к стене, так что он не мог не только начать представление, но и сделать хотя бы шаг.
Те, что стояли поближе, принялись уговаривать, улещать фокусника, упрашивать его позабавить всех своими фокусами.
— Не бойся, бедняжка!
— Ты хорошо заработаешь!
— Набросаем тебе полную шапку терунций!
— Угостим тебя самым лучшим массинским!
— Какая славненькая обезьянка!
— А пес! Какой чудесный эпирский пес!
Одни ласкали собаку, другие — обезьянку; кто щупал лесенку, кто трогал веревки и железные обручи, высказывая самые невероятные догадки и предположения. Арториксу наконец надоел весь этот шум и толкотня, и он сказал:
— Хорошо, хорошо, я дам для вас представление! Я и мои артисты постараемся достойно почтить Сатурна, а вам доставить удовольствие. Но для этого, уважаемые квириты, дайте мне место.
— Правильно!
— Он верно говорит!
— Правильно, правильно!
— Сделаем пошире круг!
— Отойдите назад!
— Отступите!
Но все только кричали, и никто не двигался.
Вдруг кто-то громко крикнул:
— Пусть он идет вместе с нами в Каринскую курию!..
— Да, да, в Каринскую курию! — раздалось сначала десять, потом двадцать, потом сто голосов.
— В Каринскую курию! В Каринскую курию!
Но хотя все выражали горячее желание направиться в курию, никто не двигался с места, пока наконец зрители, стоявшие рядом с фокусником, работая локтями, не повернули вспять, в ту сторону, где была курия, а вслед за ними повалила и вся остальная толпа.
Таким образом, те, что находились в хвосте, теперь оказались во главе колонны, а музыканты и певцы, которые раньше шли впереди, очутились позади всех; это обстоятельство ничуть не помешало им петь и играть гимн в честь Сатурна, а тысячеголосый хор подхватывал припев каждой строфы:
— Io, bona Saturnalia!
Толпа все возрастала, в нее вливались все встречавшиеся по дороге; вскоре шествие достигло открытого места, где возвышалось здание третьей из тридцати курий, на которые делился город, — курии Карин, и толпа растеклась во все стороны площади, словно бурный поток. Она доставила немалое беспокойство тем, кто пришел сюда раньше и уже сидел за столами в наскоро сооруженных триклиниях: там люди всецело были заняты поглощением всевозможных яств и выпивкой, без конца шутили, неистово кричали и хохотали над разными забавными сценками.