Библия для детей. Стихи русских поэтов на библейские мотивы

Соколов Александр Алексеевич

Иафет

…И Ной до лет маститых дожил, И Бог его благословил, И род сынов его умножил, И им всю землю разделил. И Иафет пошел к полночи, Держа к звезде полярной очи, И стал он у Кавказ-горы, И там разбил свои шатры. И был, как полные кошницы, Обилен стан его добром. Стеной широкой колесницы Стояли праздные кругом. Меж них паслись, высокогруды, Степные кони и мулы, И двугорбатые верблюды, И мягкорунные овны. И наконец, приспело время, И страшный час настал: бежит Все многочисленное племя На холм и к праотцу спешит С соседних гор и из долины, От стад и плугов, из шатров… На головах – льняной покров, Одеты в кожи все зверины. На холме том, и дряхл, и сед, Кончался старец, изнуренный Тяжелой ношей многих лет, Племен сих прадед вдохновенный, Их вождь в пустыне, Иафет. И патриарх среброволосый Скорбящий род совокупил; На небо, море и утесы Взор просиявший устремил. Всходило солнце. Гор громады, Их ледяные колоннады Восток пурпурный обагрял. И старец рек: «Когда удары Громов Господних пронеслись; Когда свершительницы кары – В брегах пучины улеглись; Когда, как мост от Арарата На льдами венчанный Кавказ Дуга спасенья извилась, Я вел стада свои у ската Горы. Явился мне тогда Безвестный муж. Над ним светила Большая яркая звезда; На раменах златые крила – Я пал лицом к земле. Он рек: “Оставь стада, иди за мною!” Мы шли. Пред ним смиряли бег Ручьи. Над бездною седою Нерукотворный мост взлетал, Лизали землю львы степные, Где муж таинственный ступал. Взошли мы на гору. Густые Внизу курились облака, Сквозился лес, а там река О скалы билась вековые. Сказал он: “Видишь эту синь?.. То море. Там, за синью этой, Есть много дебрей и пустынь: Там горы тучами одеты; Там реки тихие текут Между зелеными лесами; Там под глубокими снегами Долины солнца долго ждут, И скуден дар произрастенья… Но не пугайся этих стран: Высокий жребий будет дан Странам снегов и запустенья; Лишь только б сон их пробудил Дух творчий, сущий в человеке, Замкнул бы пристанями реки И землю острым плугом взрыл… Но вам ли, юга воскормленцам, Познать высокие труды Изобретательной нужды? Вам, избалованным младенцам, Уразуметь закон миров, Поработить природы силы?.. Ничтожна мощь земли сынов, Доколь ее не озарило Сиянье горнего огня… Ты волен: вот тебе на выбор: Живи беспечен, как дитя, Как зверолов, пастух иль рыбарь, Но блеска истины не знай, Не ведай тайны мирозданья, Не чувствуй гордого сознанья, Как зверь косматый… Выбирай!” Пред дивным мужем, весь дрожащий, Чело я долу преклонил, И он главу мою накрыл Своею

ризою блестящей… Зажмурив очи, недвижим, Я только чувствовал, что льется Мне в душу свет и перед ним Глубокий мрак в ней раздается… И стал я вдруг могуч и смел. Открыл глаза – все предо мною Сияло новой красотою – Как бы внезапно я прозрел. А он исчез, и кто сей странник, Не знаю – ангел ли святой Иль некий демон проклятой, Небес сияющих изгнанник? С тех пор размноженных людей Не мог сносить я жизни скудной, Мне было душно. Брег безлюдный Пустынных волн мне был милей. Я погружался в созерцанье Ночных небес. Я изучил Теченье мерное светил И тайный чин их сочетанья. Я понял мысль, дал слово ей, Одной чертой увековечил И полузверственных людей Обожествил, очеловечил. По воле случая они То там, то здесь влачили дни: В шатры, в древесные лачуги Из мглы пещер их вызвал я, Запряг волов в железны плуги, Смирил строптивого коня… Но что ж? Во глубине науки Обрел я гибельные муки И отравил остаток дней Какой-то карой беспощадной. Я чуял в сердце – острый змей Его терзал иль коршун хладный Его живое исклевал. Какой-то демон беспокойный Меня тревожил жаждой знойной, Сомненьем мысль мою смущал. Рвался я вдаль, – слабели силы, И дар блестящий, дар унылый, Небесный огнь – я проклинал! Теперь уж близок час: я гасну. Кому ж предать сей дар ужасный? Чей взор пред ликом Божества, Им поражен, не онемеет? И чья не дрогнет голова, Когда сей огнь над ней зардеет?» Безмолвен сонм его сынов Пред патриархом вдохновенным, И жены с ужасом смятенным Внимали звук великих слов. И изо всех на зов науки Пришли с спокойствием святым Четыре правнука, пред ним Потупя взор, скрестивши руки. На них глядел он, полн любви: «Идите, правнуки мои, Вас озарит поочередно, Как яркой молнии струя, Небес светильник первородный. Ты, чернокудрое дитя, Иди на запад! Там, где море Покрыто грудой островов, Есть пышный край. Там на просторе Разросся лавр. В груди холмов Таится мрамор. Метким ломом От праха мрамор оторви И мысли молнией и громом Его ты к жизни призови! А ты, младенец с строгим оком И величавостью чела, Суровый духом перед роком, Тебе веков грядущих мгла Готовит власть над целым миром, И будешь ты племен кумиром, И как рабы они толпой Пойдут в оковах за тобой! А вы, юнейшие орлята, Любимцы прадеда, – туда, Где дремлют тундры, рдеют блата В оковах северного льда, Идите!.. Мир, облитый кровью, Мир дикой силы и оков Преобразите вы любовью И цепи снимете с рабов. Передаю вам огнь небесный! Вы не угасите его! И в мире будет повсеместно Господней мысли торжество! Блюдите вы его сиянье! Любите скорбь и испытанья, В которых зреют мысль и труд, Как я любил свои страданья! Святые скорби в воздаянье Плоды святые принесут!» Умолк. В слезах, вокруг толпясь, Лобзали избранные внуки Его хладеющие руки, И тихо он, в свой смертный час Благословляя их, угас! А. Н. Майков

Ковчег на Арарате

Погибли с природой земною Все люди под бурной волной, И спасся в ковчеге с семьею Лишь Ной. Над прахом безумной гордыни Повсюду с ковчега видна Лишь ширь многоводной пустыни Без дна. Со штормом в борьбе бесполезно Не в силах замедлить свой бег, Все время носился над бездной Ковчег. Приподнят волною вдруг ближне Он кинут был через валы, И стал вмиг ковчег неподвижней Скалы. Голубку в надежде отрадной Пускает немедленно Ной Найти, что не скрыто под жадной Волной. Напрасно дни целые, ночи Он ждет возвращенья ее, Нет вестницы милой, и очи, Тая И скорбь, и надежду на счастье, Туманились часто от слез: Миг каждый душе лишь ненастье Принес. О, радость! За дымкою редкой Тумана стремится чрез тьму Голубка с зеленою веткой К нему! Так часто и счастье, и радость Чрез горя тяжелого гнет Отрадной надежды нам сладость Несет. Ал. Лавров Ковчег на Арарате Когда, колеблем треволненьем, Лавровый обронив венец, Ты загрустил, что вдохновеньем Покинут молодой певец, – Я знал, что сила музы пленной Тебе на счастие растет, Что чад рассеется мгновенный, И снова, светлый, вдохновенный, Мне милый голос запоет. И вот из северной столицы, Восторгов вешних не тая, С зеленой веткой голубицы Ко мне примчалась песнь твоя. А. И. Фет

Вавилонское столпотворение

I

Немврод

К небу тащите каменья, рабы! Стройте над сводами своды; Там будут жалкие ваши мольбы Ближе к Владыке природы. Стройте, пока царь бичами вас бить Не отметил повеленья, Мысли великой должны вы служить, Мысль эта – столпотворенье. Верьте вы радуге, данной в залог, Нет, она сон мой тревожит: Тот, кто хоть раз потопить землю мог, Вновь потопить ее может, Поднятый грубою силой рабов, Я отстою силу знанья… Шире моих вавилонских дворцов, До облаков стройте зданье; Пусть мой Творец топит мой Вавилон, Пусть утучняет костями Мой вертоград – я поставлю мой трон Над облаками с звездами… Выше громов я воссяду на нем И, не смущаемый ревом Хлябей морских, буду с гневным Творцом Я говорить с тем же гневом. Пусть, я скажу Ему, стрелы Твои Славу мою озаряют, Тучи Твои – лижут ноги мои, Бури Твои – освежают, Звездный венец Твой горит надо мной, В то же одет я убранство, Той же вселенной я вместе с Тобой Обозреваю пространство…

II

Голос в толпе

Иегова длань простер и зовет. Глас Его – гром. Одеянье – Туча, которую буря несет. Гнев Его – молний сверканье… Ужас настал – помутились умы. День почернел от испуга. Ненависть нас разобщила, и мы Не понимаем друг друга… Из берегов выступает Евфрат, Столпообразная наша Треснула башня, подмостки горят… Зла переполнилась чаша. Слышится вопль: «Пал наш гордый пророк!» Плачущих жен мы уводим… Запад, прими нас! Прими нас, Восток… Боже! Спаси нас – уходим…

III

Голос Немврода

Пусть, из-за туч низлетая, гремят Огнезубчатые стрелы, Пусть эти своды, шатаясь, трещат И загораются – смелый Дух мой не дрогнет. Все тот же я царь: Трусы! Не войте, молчите! Передо мной ставьте тот же алтарь, Те ж фимиамы курите. Пусть разбегаются овцы-рабы – Не побегу я… Природа – Та же раба. Сила грозной судьбы Не пересилит Немврода: Новую башню воздвигну я – и, Несокрушимая, станет Твердым оплотом людей и земли – И в небеса гром мой грянет! Я. П. Полонский

Иаков борется с Богом

Прохладой повеяло в воздухе знойном, Заснул караван на ночлеге покойном, Оселась поднятая овцами пыль, Спит Лия с детями, заснула Рахиль. Один лишь Иаков в спокойствии ночи Сном сладким не нежит усталые очи. В волненье тревожном чего-то он ждет… И слышит Иаков, что кто-то идет – Невидимый кто-то, но грозный и мощный, – И с ним начинает борьбу в час полнощный; И ночь всю боролись они до утра. Когда ж наступила рассвета пора, Увидел борец средь редеющего мрака, Что бодр и покоен был сын Исаака, Что мощь его снова могуче-крепка; К бедру прикоснулся тогда он слегка Противника в этой борьбе многотрудной, И слышит тот голос таинственно чудный: «Восходит заря вот, предвестница дня, И должен теперь отпустить ты меня!» И шепчет Иаков, исполнен смиренья: «Я жду твоего ныне благословенья! Даруй мне его, и с смиренной мольбой Готов я склониться в тот миг пред тобой!» «Как имя твое?» – «Я – Иаков!» – «В пустыне Израилем будешь ты зваться отныне! Ты с Богом боролся и будешь людей Всегда побеждать мощной силой своей!» Ал. Лавров

Повесть об Иосифе Прекрасном

I

Иаков жил в земле, где Исаак – Его отец – жил прежде, в Хананейской Земле богатой; сыновья его Пасли в горах обильные стада. Меж ними самый младший был Иосиф. Он родился Иакову под старость, И боле всех любил его отец; Он пеструю одежду дал ему И веселился, видя красоту Его лица, а братьям было то Завидно, и на сердце их кипела Вражда к Иосифу, и никогда Они приветливого слова брату Не говорили. Раз приснился сон Ему, и братьям рассказал Иосиф Тот сон. «Послушайте, – он говорил, – Привиделося мне, что будто все Мы в поле и что будто все мы вяжем Снопы; вдруг сноп мой поднялся, а ваши Перед моим, как будто поклоняясь Ему, легли». На это братья все Сказали: «Видно, хочешь над родными Господствовать и нашим быть царем?» И более с тех пор его они Возненавидели. Потом ему Опять приснился сон. Его отцу И братьям рассказал Иосиф: «Мне Привиделось, что солнце и луна С одиннадцатью светлыми звездами Мне поклонились». Но отец ему Велел умолкнуть, говоря: «Что может Твой сон знаменовать? Иль мыслишь ты, Что и отец, и мать, и братья в землю Тебя поклонятся?» И братья пуще Против него за этот чудный сон Озлобились; отец же про себя Его слова на памяти сберег. И скоро братья на поля Сихема Отцовские стада перевели. Тогда, призвав Иосифа, Иаков Ему сказал: «Твои все братья ныне В Сихеме на лугах стада моих Овец пасут; поди, мой сын Иосиф, Туда, проведай, здравствуют ли братья И овцы, и об них мне принеси Известие». Покинувши долину Хевронскую, пошел в Сихем Иосиф. Он не нашел там братьев, но ему, Искавшему их, человек один

Иаков борется с ангелом. (Бытие 32:21–30)

Прохожий встретился и у него Спросил: «Кого ты ищешь?» Он ему Сказал в ответ: «Ищу своих я братьев». И тот ему ответил: «Я слыхал Их говорящих здесь: “Мы в Доффаим Пойдем отсюда”». И за ними вслед Пошел Иосиф в Доффаим, и их Нашел он в Доффаиме. Издали Увидевши идущего его, Они сказали: «Вот идет сновидец!» И замысл – погубить его – в их сердце Проник. Друг другу так они сказали: «Когда придет он, мы убьем его, И бросим тело в этот водосток, И скажем, что его съел дикий зверь. Тогда увидим, сбудется ли сон, Которым хвастал он». Услышал их Слова Рувим. Чтобы из рук их брата Спасти, он так сказал: «Не убивайте Его на вашу душу; рук своих Не обагряйте кровью, а живым Его спустите в этот водоем И там оставьте». Так он говорил, А втайне был намерен отвести Его к отцу. Когда ж к ним подошел Их брат Иосиф, пеструю с него Одежду снявши, в водоем они Его спустили; был тот водоем Глубок, но без воды. Потом все вместе Обедать начали; но в это время, Подняв глаза, увидели они Толпу людей. Измаильтяне шли Из Галаада на своих верблюдах, Коренья пряные, бальзам и мирру Они везли в Египетскую землю. Увидев их, сказал Иуда братьям: «Какая будет польза нам, когда Его мы умертвим; он наша кровь, Он брат наш! Лучше продадим его Купцам измаильтянским». Братьям этот Совет понравился. Когда ж купцы Приблизились, они, из водоема Иосифа немедленно извлекши, Его за двадцать золотых монет Купцам тем продали; и ими он Был уведен в Египетскую землю. Когда ж Рувим, который не случился При этом торге, в вечеру пришел К пустому водоему, чтоб оттуда Взять брата, в водоеме брата он Уж не нашел; свою от скорби ризу С себя сорвав, он начал горько плакать И говорил: «Я брата не нашел! Куда теперь пойду я?» Те же, взяв Иосифову ризу и козленка Зарезав, кровью облили ее И повелели отнести ту ризу К Иакову и так ему сказать: «Вот что нашли в лесу мы, посмотри! Не риза ли, которую ты дал Иосифу?» Иаков посмотрел И во мгновенье в лоскуте кровавом Он пеструю Иосифову ризу Узнал. И он воскликнул: «Это платье Иосифа; зверь лютый съел его! Иосифа похитил лютый зверь!» И пеплом голову свою Иаков Осыпал, и сорвал с себя одежды, И вретищем облекся, и о милом Иосифе дни многие он плакал. И сыновья, и дочери отца Сошлися утешать, но утешенья Не принимал он и твердил: «Хочу Я в землю; к милому хочу я сыну!» И об Иосифе без утешенья Иаков плакал. А Иосиф был В Египте далеко. В Египте был он Пентефрию, евнуху фараона, Измаильтянскими купцами продан.

II

Но был с Иосифом Господь. И в доме Пентефрия он жил благополучно, Понеже знал Пентефрий, что Господь Иосифу успех во всяком деле Ниспосылал, и в милости великой Иосиф был у господина: вверил Ему весь дом свой, все свои поля И все свое имущество Пентефрий. И водворил свою щедроту ради Иосифа в Пентефриевом доме Господь. Но восхотел он напоследок Иосифа подвергнуть испытанью И допустить благоволил, чтоб в сердце Пентефриевом злою клеветой Против Иосифа великий гнев Был возбужден. И гневом ослепленный Иосифа Пентефрий повелел В темницу заключить, где содержались Царевы узники. Но и в беде Великой был Иосиф сердцем весел Пред Господом. И преклонил Господь Темничного старейшину на милость К Иосифу; и возлюбил его Старейшина темничный, и в темнице Ему надзор за узниками всеми Он вверил, и главою он поставил Иосифа над стражами другими И отдал всю во власть его темницу – Понеже был с Иосифом Господь.

III

Случилося

тогда, что фараона Прогневали и царский виночерпий, И царский хлебодар. Их царь велел Окованных в темницу заключить; Темница же та самая была, В которой столько времени томился Иосиф. И старейшина темничный Ему в надзор обоих вверил знатных Царевых узников. В одну им ночь Тревожные привиделися сны. Когда пришел поутру к ним Иосиф, Увидел он, что были оба мрачны, И он спросил их: «Отчего такое Уныние на ваших бледных лицах?» Они сказали: «Видели мы сны; Их знаменье тревожит нас». Иосиф Ответствовал: «Нам сны от Бога; что ж Вам снилось?» – «Мне привиделось, – сказал Великий виночерпий, – будто я Стою перед лозою виноградной, Что та лоза три отрасли пустила, Что зрелые на ней висели гроздья, Что в правой я руке цареву чашу Держал, а левою рукой давил В нее царю душистый сок из гроздьев». И виночерпию сказал Иосиф: «Три на лозе отростка значат три дня; По истеченьи трех дней вспомнит царь Тебя, и ты по-прежнему возвышен В свой знатный сан и будешь в пире По-прежнему как царский виночерпий Напиток подносить царю. Когда же То сбудется с тобою, помяни При счастии меня и сотвори Со мною милость: извлеки из мрака Томительного, где заключен давно Я, никакого зла не сотворивший». То слыша, в свой черед и хлебодар Иосифу сказал: «А мне приснилось, Что будто я на голове нес три Корзины с царским хлебом, что отвсюду Слетелись птицы, что они обсели Корзины и что ими весь расклеван Был царский хлеб». На то сказал Иосиф: «Пройдет три дня, и фараон велит Твою взять голову, и ты на дереве Повешен будешь, и слетятся птицы И расклюют твой труп». Три дня прошли. И праздновал свое рожденье царь И пригласил в свои палаты всех Вельмож на пир великий; вспомнил он О виночерпии и повелел Ему вступить в высокий сан его; И стал опять в цареву руку чаши С вином он подавать. А хлебодар, Как предсказал ему Иосиф, был На третий день казнен. Но виночерпий Об узнике Иосифе забыл, И надолго в темнице он остался.

IV

Два года протекли. Вдруг царь встревожен Был чудным сном. Приснилося ему, Что при реке стоял он и что семь Коров больших, красивых, тучных вышли Из той реки и стали на прибрежном Лугу пастись и злаками питались; Что из реки другие семь коров, Ужасных видом, злых и тощих, вышли И бросились на первых и сожрали Их всех и что их чрево стало Пустей, чем было прежде. И в испуге Проснулся царь; но вскоре он опять Заснул, и сон другой ему приснился. Он видел семь колосьев, на одном Растущих стебле, и колосья были Полны прекрасных, крупных зерен; вдруг Другие семь, сухих, пустых, колосьев Меж первыми на том же стебле вышли, И жирные колосья были разом Бесплодными поглощены. В испуге Опять проснулся царь, и он уж боле Заснуть не мог. Его душа смутилась; Когда ж настало утро, он велел Созвать гадателей и мудрецов, Дабы они ему истолковали Значенье сна. Но ни один не мог Его истолковать. Тут виночерпий О юноше, с которым он был заперт В темнице, вспомнил и сказал царю: «Я тяжко согрешил, великий царь! Я за добро, оказанное мне, Неблагодарностью воздал жестокой; Мы были, я и хлебодар, твои Рабы, заключены по воле царской Твоей в темнице. Там мы были сном, Как ныне ты, устрашены. В темнице ж Был с нами юноша, еврей, невольник Пентефрия, вельможи твоего. Он наши сны истолковал, и все, Нам сказанное им, сбылося: я Тобою был помилован, а царский Твой хлебодар тобою предан казни». – И повелел представить фараон К себе Иосифа. Был изведен Из мрачной он темницы, был омыт, Благоухающим натерт елеем, Очищен, в ризу новую одет, И так его представили царю. И царь сказал: «Я видел сон, но мне Его никто истолковать не может; Ты, говорят, пророчественным духом Исполнен». – «Я, – ответствовал Иосиф, – Ничто; один лишь Бог Всевышний может Царю открыть в грядущем зло и благо». И царь ему сказал: «Приснилось мне, Что близ реки стоял я, и что вдруг Из той реки семь добрых, чистых вышло Коров, и что за ними следом вышли Другие семь коров, но злых и тощих, И что последние сожрали первых И оттого страшней лишь отощали. Потом я семь колосьев на одном Цветущем стебле, тучных и зернистых, Во сне увидел, и меж ними вдруг На том же стебле семь других колосьев Бесплодных выросли, и во мгновенье Бесплодные пожрали плодоносных. Вот что приснилось мне. Я вопросил Гадателей и мудрецов, но сна Из них никто не мог мне объяснить». Тогда сказал Иосиф фараону: «В обоих снах одно знаменованье; Тебе Господь им хочет отворить Дверь помощи, времен грядущих тайну. И ныне знай, великий царь: семь тучных Коров и семь колосьев полных значат Семь лет обилия, а тощих семь Коров и семь пустых колосьев – семь Голодных означают лет. Сперва Семь лет во всей Египетской земле Великое плодорожденье будет; Потом семь лет бесплодные настанут, И голод всю Египетскую землю Обымет, и во дни великих бедствий О временах благих забудут люди. И надлежит тому свершиться скоро, Понеже ты двукратно видел сон. Но послан он от Бога во спасенье Тебе и всей Египетской земле. Моими Он теперь тебе устами Смиренными, царь мудрый, говорит: Немедленно тобою должен быть Муж многоопытный и мудрый избран; Над всей землей Египетской его Поставь и купно с ним назначь повсюду Местоначальников; пускай от всех Земных плодов в течение семи Обильных лет часть пятую они Сбирают и хранят по городам; Пускай пшеницею и всяким житом Запасные наполнятся амбары, Дабы во дни обилия на дни Бесплодия в Египетской земле Соблюдено богатство пищи было, Чтоб голодом народ твой не погиб». Так говорил перед царем Иосиф. Царю и всем вельможам царским был Его благой совет угоден. Царь Помыслил: «Где и скоро ли найдется Муж опытный и боговдохновенный?» И, обратясь к Иосифу, сказал он: «Могу ли я кого избрать премудрей И опытней тебя? Ты откровенье Приял от Бога. Будь же ты отныне В моем дому. Веленьям уст твоих Да покорятся все! Одним престолом Тебя я выше буду. Поставляю Тебя над всей Египетской землей». И, сняв свой царский перстень, фараон Украсил им Иосифову руку, Облек его пурпуровой одеждой, Златую цепь надел ему на шею И повелел, чтоб в царской колеснице По городу всему его возили И чтоб пред ним шел царский предвозвестник Народу власть его провозглашать. И властвовать в Египетской земле Иосиф начал, юноша цветущий. Из узника, забытого в темнице, В единый миг он сделался могучим Правителем Египетской земли, Понеже был с Иосифом Господь.

V

Семь первых лет роскошнейшую жатву В Египетской земле давали нивы; Был собран там запас неисчислимый Пшеницы, ржи и всех земных плодов. По городам, в селениях, на поле Амбары, полные сокровищ нивных, Бесчисленны стояли. И когда Прошло семь лет обильных, и за ними Семь лет бесплодных наступили, голод По всей земле потоками разлился, И возопил египетский народ К царю в своей беде. Но царь народу Ответствовал: «К Иосифу идите, Он даст вам пищу». И открыл Иосиф Все житницы, и не один народ Египетский тогда нашел себе в них Спасение: из ближних и далеких Земель во множестве стекаться стали В Египет люди, и ценою малой Из царского великого запаса Иосиф хлеб им продавал, и все Премудрого Египетской земли Правителя народы прославляли… В. А. Жуковский

Египетская тьма

Велик, неизглаголанно велик Твой суд, Господь! Он в помешательство ввергает нечестивых. Святой народ возмнили притеснить Они, безумцы, связанные тьмою, Опутанные долгой ночью; И, беглецы от Промысла, они Под кровлями домов лежали тайно; Под мрачной пеленой забвенья Они укрыться мнили С своими темными грехами… И были вдруг великим трепетаньем Проникнуты; отвсюду Их несказанные виденья обступили; В вертепах их все стало страшно; Им слышались неведомые шумы; И дряхлые, с лицом печальным мертвецы Смотрели им в глаза; И был огонь бессилен Давать им свет; и звезды не могли Рассеять мглу их страшной ночи; И лишь один невыразимый, Самогорящий, страха полный огнь Пред ними вдруг воспламенялся; И вверженные в трепет Страшилищем, которое и было И не было, они за ним Еще страшнейшее живое мнили видеть; И были их волхвы не властны Подать им помощь; кто ж пытался Болящую им душу исцелить, Был сам объят болезнью страха И трепетал; и слышались ему Звериный бег, змеиный свист, И в воздух он, которым тягостно дышал, Боялся очи устремить… В своем свидетельстве сама Свое приемлет осужденье злоба; И страх двойной рождает совесть, Томимая виною сокровенной; Тревожит все того, в ком веры нет В спасенье, чье неутешимо сердце; Ему гроза грядущая беды Ужаснее самой беды наставшей. И тем, которые в ту ночь (Из адовых исшедшую вертепов) Смятенным сном объяты были, Мечталися бегущие за ними Страшилища, и силились напрасно Они уйти… На них лежал тяжелый ужас! И тот, на ком лежал тот ужас, Как брошенный в темницу узник, Был скован без желез; И кто б он ни был: пахарь, иль пастух, Иль деятель трудов пустынных, От неизбежного не мог он убежать; Все были вдруг Опутаны одною цепью тьмы; Свистал ли ветер, мимо пролетая, Был слышен ли в густых Древесных тенях говор птиц, Шумели ль быстрольющиеся воды, Иль гром от падающих камней был, Или играющих животных Течение, невидимое оку, До слуха достигало, Иль рык зверей пустынных раздавался, Или из дебрей горных Отзывный голос говорил – Все в трепет их ввергало несказанный. Небесный свет по всей земле сиял, И каждый, всюду, невозбранно, Мог труд обычный мирно совершать: На них же темная лежала ночь, Прообразитель той великой ночи, Которой нет конца; А сами для себя они Тяжеле тьмы, на них лежавшей, были! В. А. Жуковский

Золотой телец

«Не сотвори себе кумира».

(Заповедь)

На громоносных высотах Синая, в светлых облаках, Свершалось чудо. Был отверзт Край неба, и небесный перст Писал на каменных досках: «Аз есмь Господь – иного нет». Так начал Бог святой завет. Они же, позабыв Творца, Из злата вылили тельца; В нем видя Бога своего, Толпы скакали вкруг него, Взывая и рукоплеща, И жертвенник пылал, треща, И новый бог сквозь серый дым Мелькал им рогом золотым. Но вот с высот сошел пророк, Спустился с камня на песок, И увидал их, и разбил Свои скрижали, и смутил Их появлением своим. Нетерпелив, неукротим, Он в гневе сильною рукой Кумир с подножья своротил И придавил его пятой… Завыл народ и перед ним, Освободителем своим, Пал ниц – покаялся, а он Напомнил им о Боге сил – Едином Боге – и закон Поруганный восстановил. Но в оны дни и невысок, И мал был золотой божок, И не оставили его Лежать в пустыне одного, Чтоб вихри вьющимся столбом Не замели его песком: Тайком Израиля сыны, Лелея золотые сны, В обетованный край земли Его с собою унесли. Тысячелетия прошли… С тех пор божок их рос, все рос И вырос в мировой колосс. Всевластным богом стал кумир – Стал золоту послушен мир… И жертвенный наш фимиам Уж не восходит к небесам, А стелется у ног его; И нет нам славы без него, Ни власти, ни труда, ни зла, Ни блага… Без его жезла Волшебного – конец уму, Науке, творчеству: всему, Что слышит ухо, видит глаз. Он крылья нам дает и нас Он давит: пылью кроет пот Того, кто вслед за ним ползет, И грязью брызжет на того, Кто просит милости его. Войдите в храм царя царей, И там, у пышных алтарей, Кумира вашего дары В глаза вам мечутся, и там, В часы молитвы, снятся вам Его роскошные пиры, – Где блеск и зависть, и мечты Сластолюбивой красоты, И нега, и любовью торг – В один сливаются восторг… Обожествленный прах земной Стал выше духа – он толпой Так высоко превознесен, Что гений им порабощен И праведник ему не свят. Недаром все ему кадят: Захочет он, тряхнет казной – И кровь польется, и войной, И ужасами род людской Охвачен будет, как огнем. Ему проклятья нипочем: Он нам не брат и не отец, Он бог наш – золотой телец!.. Скажите же: с каких высот К нам новый Моисей сойдет? Какой предъявит нам закон? Какою гневной силой он Громаду эту пошатнет? Ведь если б вдруг упал такой Кумир всесветный, роковой, Языческий, земле родной – Какой бы вдруг раздался стон! Ведь помрачился б небосклон, И дрогнула бы ось земли!.. Я. П. Полонский

Медный змий

Высоко над безбрежной пустынею Пеленой ослепительно синею Расстилается неба полдневного свод. Впереди – лишь пески распаленные… И поникли главой утомленные, Возроптал иудейский народ. К Моисею пришли недовольные. «Для того ли – рабы подневольные – Из Египта мы шли за тобой, Чтоб завел нас в пустыни бесплодные, Где теперь погибаем, голодные, Где томят нас и жажда, и зной?» И Господь, наделивший их манною, Им сиявший над степью песчаною, Прогневясь на роптавших, послал Змей-сарафов – и многих в Израиле Ядовитые змеи ужалили, И без счета народ погибал. И, явясь к Моисею в смятении, Вновь молили они о прощении; И Всевышнего он умолил: Змия медного, им изваянного, Пред очами народа избранного Высоко Моисей водрузил. Истомленные тяжким страданием, Поднимались к нему с упованием Угасавшие взоры людей. Кто бы ни был из сонмища бедного, Всякий, змия увидевши медного, Исцелялся от боли своей. О. Н. Чюмина

Чудесная переправа

Прекрасны воды Иордана; Их зыбь так девственно нежна, Когда сквозь облако тумана На них любуется луна. Прекрасны пламенные воды, Когда трепещут в них закат И опрокинутые своды Воздушно-пурпурных палат… Немая прелесть их чудесна, Они так чужды берегам… Что ж так томительно и тесно Завороженным их струям? Им скорбно грезится былое: Навин, ведущий свой народ, Ковчега шествие святое И чудо вспять потекших вод. Остановилися верховья, Иссякло устье до земли – И, возглашая славословья, Левиты в ложе их вошли. Вошли избранники по суше В обетованную страну – И осенил восторг их души, Как иорданскую волну. И все слилося в то мгновенье В мирах небесном и земном В одно живое вдохновенье, В один ликующий псалом, К. Н. Льдов