Библия и меч. Англия и Палестина от бронзового века до Бальфура
Шрифт:
Далее Гесс набрасывает планы колонизации Палестины. Он надеялся на поддержку европейских держав в деле покупки Святой земли у обанкротившейся Порты, но главной посредницей считал именно Францию, где жил сам и где Луи Наполеон уже жаждал доминионов в Сирии. Он надеялся, что при поддержке Франции колонии «протянутся от Египта до Иерусалима и от Иордана до Средиземного моря».
Пока Гесс трудился над своим «решением», к той же самый мысли пришел независимо от него еврей другого склада. Раввин Хирш Калишер из Торна в Пруссии, повсеместно почитаемый талмудист старой школы, с высоты своего талмудического авторитета внезапно провозгласил доктрину помощи самим себе. «Пусть никто не воображает, — писал он в 1860 г., — будто искупление Израиля и Мессия внезапно спустятся с неба и что Мессия среди чудес и красот соберет израильтян диаспоры, чтобы отвести их на исконную родину. Наше искупление должно случиться естественным путем, через желание евреев поселиться
В том же году он созвал конференцию раввинов и глав общин в Троне, чтобы содействовать работе по восстановлению поселений в Палестине. Хотя с практической точки зрения ничего достигнуто не было. «Завоевание Сиона» Калишера, как дрожжи в куске теста, породило нужное брожение. Новый подход к Возвращению переняли и другие ортодоксальные раввины, а ученики и сторонники Калишера принесли его идеи в черту оседлости. Только собственные труды евреев на иссохшей земле Палестины, учил Калишер, откроют путь к окончательному Искуплению. Он хотел, чтобы еврейские солдаты охраняли еврейских поселенцев. Он не слишком верил в великодушие западных держав. Он предпочитал опираться на помощь своих. Он писал Монтефиоре и Ротшильдам, побуждая их финансировать общества по колонизации, покупать землю, перевозить иммигрантов, селить тех, кто разбирался в сельском хозяйстве, на свободных участках земли, нанимать учителей, чтобы учили тех, кто в сельском хозяйстве не разбирается, давать кредиты, пока поселения не смогут сами себя содержать, создавать систему полиции, военную охрану, сельскохозяйственные институты5.
Начало положил Еврейский всемирный союз, основанный в том же 1860 г. в Париже. Это было первое из обществ социального обеспечения и защиты, филиалы которого затем были созданы в различных западных столицах. Их философией стал не патриотизм в том смысле, какого требовали Гесс и позднее Герцль, а патернализм. Патриотизм был новой идеей (или столь давно почившей, что ее трудно было оживить), и ему понадобилось очень долгое время, чтобы укорениться; но филантропия, или точнее ответственность общины за наиболее нуждающихся, была давней традицией, не прерывавшейся, сколько существовали колена Израилевы. Теперь она начала работать на благо Палестины. Монтефиоре в одиночку уже совершил туда три поездки в эпоху, когда не существовало железных дорог и пароходов, и до своей смерти совершит еще семь, последнюю — в возрасте девяноста лет. Когда бы и где бы беда или гонения ни обрушились на еврейскую общину, старый «князь Израиля» выезжал в Константинополь (в возрасте 79 лет), в Марокко и Испанию (в 80 лет), в Румынию (в 83 года) и в Москву (в 88 лет). Его не могли удержать ни бесчинства толпы, ни чума, ни снега или пустыня. Но каким бы уважаемым он ни был и какие бы широкие жесты ни делал, это все-таки был один человек и сам по себе не мог добиться долгосрочного эффекта. Однако Дамасский и сходные с ним инциденты, повторившиеся в других местах, пробудили коллективную совесть эмансипированных евреев Запада. В том, что касалось Палестины, их цель была до крайности ограниченной: создать убежище для подвергающихся гонениям, не для себя самих.
В 1870 г. Еврейский всемирный союз основал сельскохозяйственный институт в Яффе. Тем временем тонкая струйка колонистов начала проникать из России, где тут и там возникали под влиянием писателей, вдохновленных идеями Гесса и Калишера, общества колонизации. В Вене рупором этих новых настроений стал журнал «Ха-Шахар» («Рассвет»). Его издатель Перец Смоленскин опубликовал в 1873 г. книгу «Вечный народ», которая произвела больше впечатление на восточных евреев6. В своей книге Смоленскин насмехался над излюбленной теорией ассимиляционистов, будто Израиль уцелел только как религия, и настаивал, что евреи живой народ. Один ее афоризм, почерпнутый из Экклезиаста — «Псу живому лучше, нежели мертвому льву», — с тех пор использовался снова и снова для обозначения раскола среди самих евреев, пропасти между националистами и ассимиляционистами. В том же году Мозес Лилиенблум, также сотрудничавший с «Ха-Шахаром», написал «Возрождение еврейского народа в земле его предков», и эту тему подхватили другие голоса в России, Польше, Германии, Австрии, Франции и Италии. В семидесятые годы повсюду в Восточной Европе появлялись книги, статьи и периодические издания на иврите. Их преследовала извечная еврейская страсть к спорам, но в целом они были преданы идее колонизации Палестины как основы для возрождения иудаизма.
Они заставили людей думать, но пока еще не действовать. Это сделал лай псов. Теперь он прорвался пронзительным визгом, какое предшествует смертельному броску. В Германии конца 70-х гг. полемический антисемитизм бушевал в политике партий и в прессе, включая псевдонаучные теории, столь дорогие сердцу немцев. Теперь Бисмарк показал, как его можно использовать ради политической выгоды. В Пасхальную неделю 1881 г. в России урок был использован на практике, и здесь началась современная
Этим всплесками антисемитизма двигала та же логика, что и нацизмом: пытаться использовать евреев в классической роли козлов отпущения, найти способ предотвратить надвигающуюся катастрофу, отвлечь недовольство масс от правящего класса.
За два года, с 1881-го по 1882-й, подавляющее большинство евреев в России узнали то, на что понадобилось евреям Западной Европы почти сто лет: что эмансипация будет оставаться иллюзорной до тех пор, пока не будет подкреплена достоинством государственности. Они быстрее пришли к национализму, поскольку, не добившись эмансипации и не стремясь к ассимиляции, не питали иллюзий, с которыми не могли расстаться их западные собратья. Их не преследовал призрак «двойной лояльности»: после резни, указов и варварства разъяренных толп, какую лояльность они могли испытывать к России?
Как Дамаск разбудил Гесса, так и погромы 1881 г. породили знаменитый памфлет «Самоэмансипация» одесского врача, доктора Льва (Леона) Пинскера. Он выкрикнул свой призыв словами мудреца Гиллеля ха-Закена, последнего великого учителя иудаизма эпохи второго Храма: «Если не я сам, то кто за меня?» Евреи должны эмансипировать себя сами, провозглашал Пинскер. «Мы должны вновь утвердить себя как живая нация». Долгое время у евреев не было желания стать нацией, как у больного нет аппетита, но желание необходимо создать. Без него они останутся народом-призраком, призраком мертвой нации, ходящей среди живых. Еврей — вечный чужеземец. У прочих чужеземцев всегда есть где-то страна, которой они обязаны верностью. Только у евреев такой страны нет, а без нее они везде останутся чужими. «Что за презренная роль для народа, у которого некогда были свои Маккавеи!» Нет смысла жаловаться на антисемитизм, он будет существовать до тех пор, пока еврей остается призраком и чужаком. «Есть нечто противоестественное в народе без территории, как есть нечто противоестественное в человеке без тени».
Пинскер призывал уже существующие еврейские общества созвать Национальный конгресс, который основал бы акционерное общество для покупки земли и организации эмиграции и колонизации. Он полагал, что руководители движения непременно выйдут из среды западных евреев, обладающих властью, деньгами и знанием политики, хотя и не ожидал, что они сами окажутся в числе эмигрантов. Им комфортно живется в своих странах, пусть там и остаются. Массовая поддержка придет из России и Польши, но лидеров следует искать в других местах: местная обстановка не в состоянии их породить.
Вожди, на которых возлагал надежды Пинскер, были еще не готовы, но рядовые уже начинали шевелиться, и на них его памфлет оказал желаемое действие. Пинскер созвал конференцию в Катовице под Краковом, и она открылась в день столетнего юбилея Монтефиоре в 1884 г. Конференция не сумела основать Национальный конгресс, зато было создано нечто меньшее по масштабу: Ассоциация колонизации Палестины, президентом которой был избран сам Пинскер8. Ставшая известной позднее по городу, где находилась ее штаб-квартира, как Одесский комитет, она начала практическую работу по сбору рекрутов для возвращения. Работники называли себя движением «Ховевей Цион» (или «Ховевей Сион», букв. «Любящие Сион»). Их запрещенные полицией собрания проходили при свете свечей в маленьких деревнях по всей черте оседлости. Наконец, начался дальний поход. Маленьким группкам поселенцев, которые никогда в жизни не расчищали и не распахивали полей, предстоял колоссальный труд: возрождать давно почившую нацию на полумертвой земле Палестины.
И все еще это не было национальным движением. Двадцатилетний Герцль еще был денди венских салонов, писавшим элегантные фельетоны и баловавшимся театром. Он никогда не читал Пинскера. Те из эмансипированных евреев, кто Пинскера читал, негодовали и сопротивлялись идее нации и страны. «Это шутка… тебя лихорадит, тебе нужно лечиться», — сказал доктор Адольф Йеллинек, известный еврейский ученый Вены, когда к нему приехал Пинскер. Йеллинек записал их разговор:
«— Я не вижу другого решения, — сказал Пинскер.