Бич Божий
Шрифт:
Удар богов был неожиданным, а потому неприятным. Аттила бросил им вызов, разорив главное капище Велеса в Панонии, и многим казалось, что это сошло ему с рук. Но нет, Чернобог выбрал самое удачное время, чтобы посчитаться с каганом за убитых волхвов. Неужели в этом мире нет средства, чтобы вновь повернуть удачу к себе лицом?
– Князь Родован считает, что брак с ладой Ильдико помирит тебя с венедскими богами, – негромко произнес Элисбар.
– А ты как считаешь, бек?
– Про богов не скажу, – криво усмехнулся старый гунн, – но расположение венедских и остготских рексов ты завоюешь. Ильдико – дочь бургундского князя, разбитого тобой в прошлом году. Она хорошего рода и вполне
– Сыновей у меня без того хватает, – нахмурился Аттила. – Того и гляди передерутся между собой.
– Лада Пульхерия утверждает, что брак с Ильдико вновь откроет тебе ворота Девина и, возможно, сделает тебя ярманам.
– Я сыт по горло посулами жрецов и жриц, – зло процедил сквозь зубы Аттила. – Я подумаю, бек Элисбар. Пришли мне в шатер Ореста.
Элисбар терпеть не мог пронырливого римлянина, хотя и отдавал должное его уму. Но в данном случае дело было не в Оресте. Аттиле предстоял выбор. Возможно, самый трудный в его жизни. И от этого выбора зависело не только благополучие гуннов и союзных им племен, но и будущее всего мира. Аттила не мог отмахнуться от венедских богов, не заручившись поддержкой Христа, который сулил ему власть над Римом. Сулил устами падре Лаврентия, посланца римского епископа Льва, и устами Ореста, ездившего в Ровену к императору Валентиниану. Элисбар почти не сомневался в выборе Аттилы. Но опасался, что этот выбор может стать для кагана роковым.
Орест был моложе Аттилы на двадцать лет, но не отличался крепким здоровьем. Он плохо владел мечом, зато перо в его руке творило чудеса. Каган, с трудом научившийся выводить на пергаменте свою подпись, всегда поражался легкости, с какой этот римлянин заполнял маленькими буковками желтоватые куски тонко выделанной телячьей кожи. Кроме того, Орест был красноречив и обладал редкой способностью заморочить голову кому угодно. Угорские шаманы считали его колдуном, и, возможно, они были правы в своем недоверии к дару этого человека подчинять себе людей не силой, а словом и взглядом больших темных глаз. Впрочем, Аттила в эти глубокие как омут глаза смотреть не собирался, ему достаточно было слов, стекающих с блеклых уст сына патрикия Литория.
– Божественный Валентиниан ставит только одно условие, каган. И ты должен его понять: он не может уступить первенство язычнику. Бог ему этого не простит. А Валентиниан куда больше боится за свою душу, чем за власть. Ибо власть преходяща, а душе придется мучиться вечно.
– Слабый человек, – покачал головой Аттила.
– Тогда назови мне имя героя, каган, который мог бы бросить тебе вызов? – усмехнулся Орест. – Много их было на твоем пути?
– В живых пока остался один, – холодно бросил гунн. – Князь Меровой.
– Сила венедских богов ничто перед силой Христа, – горячо зашептал Орест.
– Тогда почему твой бог не защитил свой народ? Почему он не дал ему вождя, способного согнуть самые гордые выи?
– Дал! – неожиданно твердо произнес Орест.
– Кого? – вскинул на него удивленные глаза Аттила.
– Тебя, каган. Ты один способен бросить вызов ярманам Меровою и Верену. Ты и есть избранник Христа, способный распространить Его слово по всей земле. Именно для тебя хранила девственность пророчица Гонория.
– Долго хранила, – усмехнулся Аттила, намекая на возраст своей невесты.
– Так ведь никто не покусился, каган, что само по себе чудо. Ведь Гонория не уродка, многие заглядывались на нее. Но ни один не рискнул овладеть ею, ибо она символ нашей земли. И кто овладеет Гонорией, тот овладеет Римом.
– Что я должен сделать?
– Принять святое крещение из рук падре Лаврентия и получить от него благословение на подвиг во имя Христа, – быстро подсказал Орест. – Церковь готова хранить твое обращение в тайне до тех пор, пока ты сам не заявишь о нем в полный голос, каган.
– А когда заявлю?
– Прекратится мор в окрестностях Рима, и Вечный Город встретит тебя как своего повелителя, божественный Аттила. И в этом мире не будет силы, способной тебе противостоять.
Аттила усмехнулся в редкие усы – опять мор, будь он неладен. Похоже, епископ Лев не слишком верит в способность своего бога покончить с напастью, обрушившейся на Рим, а потому предлагает Аттиле переждать, пока беда схлынет сама собой. Что ж, разумная предосторожность. У богов есть странная привычка мешкать с исполнением пророчеств даже самых горячих своих приверженцев. Только бы ярман Меровой не подошел к Риму раньше, чем избранник девственницы Гонории, каган Аттила, въедет в город как император и соправитель божественного Валентиниана.
– Где состоится крещение?
– Завтра ночью падре Лаврентий будет ждать тебя в десяти милях отсюда, каган, в монастыре Святого Марка. Там не будет ни лишних глаз, ни лишних ушей.
– Хорошо, Орест. Передай Лаврентию, что каган Аттила приедет в монастырь сразу же, как опустится ночная мгла. И да поможет нам его бог.
Обмана со стороны римлян Аттила не опасался. Засады тем более. Божественный Валентиниан был обложен в Ровене, как медведь в берлоге. Одно лживое слово из его уст – и он будет трупом. На это у кагана хватит сил. В схватке с людьми ему не было равных. Помешать ему мог только бог. Или помочь. Вот только не ошибиться бы с выбором. Впрочем, с Белесом он уже в ссоре. Остается добиться расположения Христа.
Князь Родован устроился на постой в одной из вилл, расположенной в десяти милях от Медиолана. Эта загородная усадьба принадлежала комиту Авиту, одному из самых злобных врагов кагана Аттилы. Гунны подошли к Медиолану столь стремительно, что хозяин усадьбы не успел вывезти вино и припасы, хранившиеся в обширных подвалах. За что князь был почти благодарен комиту, ибо теперь ему было чем кормить и поить своих верных дружинников, утомленных тяжелой осадой Медиолана. Княжич Сар, разделявший тяжкие труды Родована на поле брани, имел все права и на почетное место за его столом. Оба они с удовольствием пользовались баней, построенной, по слухам, еще при императоре Юлиане и украшенной изображениями старых римских богов. Сар считал, что римские бани превосходят венедские красотой отделки, зато уступают им по части горячего пара, способного очистить не только тело, но и душу. Родован с ним спорить не стал, но охотно воспользовался услугами рабынь, со знанием дела принявшихся мять его тело.
Управляющий усадьбы Меропий известил высокородных гостей, что стол для ужина уже накрыт. К недостаткам Меропия можно было отнести тучность и неповоротливость, зато яства, приготовленные под его руководством, удивляли даже гурманов. Впрочем, вожди варваров были неприхотливы в еде, и угодить их вкусам труда не составляло.
Родован и Сар не спеша поднялись по лестнице на второй этаж в сопровождении Меропия, который, отдуваясь, семенил за уверенно шагающими князьями и на ходу расхваливал вино, совсем недавно доставленное из Аквитании. К немалому удивлению Родована, одно из мест за накрытым столом было уже занято. Князь не видел лица наглеца, с наслаждением пожирающего чужую еду, зато он видел его светлые волосы и широкие плечи, нависающие над столом. Незваный гость был облачен в алую рубаху, а его кафтан, расшитый серебряной нитью, лежал на соседнем стуле. Услышав удивленный вскрик Меропия, незнакомец поднял голову и широко улыбнулся гостям: