Бич Божий
Шрифт:
Так что, лишь царапнула по сердцу весть о возможной гибели Мелуса, да и отлегло
от сердца. Не до него и не до осады Орлика теперь ему было. Он начал большой карательный поход в пределы Аримии. Несколько тысяч воинов он вёл за собой.
Хан был неглупым человеком. Знал он и помнил, что в его жилах течёт толика
крови аримановской. Но помнил он рассказы отцов, дедов и шаманов своих о том, как
притесняли их, полукровок, чванливые ханьцы, как унижали их, как в рабов пытались
превратить. И с младых ногтей, с молоком матери своей пропитался он ненавистью к
ариманам, ко всему чуждому для него укладу их жизни, к торгашеской сути их
существования.
С другой стороны, и к скифам, толика крови которых разлилась и в хуннах, относился Тегит со враждебностью. Поговаривали старики, что пытались их предки
когда-то прибиться к скифам, стать их частью, да отвергли их белокурые северяне, не
пустили в свои ряды и в свою страну северную не пускали. Хотя, в отличие от ариман,
русы-скифы никогда не притесняли местных полукровок, не пытались их рабами
сделать потому, как сами были свободными людьми и ценили свободу других.
И подспудно хан Тегит понимал, что именно аримане – главные враги для его народа. При этом и для скифов аримане тоже были врагами. Хотя знал он, что торгуют
между собой они, и скифы даже пропускают через свои земли караваны купцов, идущие в западные страны. А вот хунны не миндальничали с купцами, если те попадались на их пути. Но чаще всего караваны охранялись отрядами скифов, и редко
хуннам удавалось поживиться на купцах следующих из земли аримановской.
Да теперь, благодаря отцам и дедам Тегита, да и его самого, вся территория от гор
Малого Хингана до Желтоводного моря была покорена его народом. Отсюда скифы ушли ещё лет тридцать назад, и особых препятствий в завоеваниях своих хунны больше не испытывали. И то, что случилось под Орликом, было лишь досадной ошибкой его молодого неопытного сынка. Если Тегит и вспоминал о своих близких,
то в первую очередь вспоминал он о внуках своих, так как сыновья его пошли не в него. Тот же старший сын Туманя. Как рохлей родился, так рохлей и остался. Не любил его Тегит. А вот внука своего, сына Тумани, хан крепко полюбил. И настоял
хан, чтобы назвали внука-первенца именем Модэ. С трёх лет приучил хан внука на лошади сидеть, а с пяти тот гонял по степи так, что дух захватывало. Именно в Модэ
вложил хан все свои знания, все навыки кочевой жизни, умение управлять людьми,
быть прозорливым и никогда никого не подпускать к себе со спины.
В этот большой поход Тегит пока не стал брать с собой любимого внука. Отроком
он ещё был, горячим и ещё малоуправляемым. Отправил он его в главное кочевье
подальше от границ с Аримией. Там на тучных пастбищах множились табуны кобылиц, отары овец, а женщины его племени рожали и рожали новых воинов.
В проёме походного шатра, где расположился на отдых хан, появилась сначала
чья-то тень, а затем и сам человек. Это был Игиз, один из тысяцких Тегита. Сняв
остроконечный треух с головы, Игиз похлопал им по груди и плечам, стряхивая дорожную пыль, и, склонив голову в коротком поклоне, прижал правую руку к сердцу:
– Хан, в четверти дневного перехода отсюда большое войско ариман окружило
отряд скифов. Что делать будем?
В узких глазах хана заплескались злые искры:
– Много ли тех и других?
– У ариман воинов наполовину пеших не меньше тысячи будет. А вот скифов –
отряд в пятьдесят мечей, не больше.
– Пусть Камча (второй тысяцкий) зайдёт к ним со стороны заходящего солнца. Ты
ударишь с восходящей стороны, а я с Хоту в центр ударю. Всех их разом сметём со
своего пути!
Через несколько часов все три тысячи Тегита оказались среди холмов, между которых текла неширокая, но довольно глубокая речка. Именно во время переправы
через неё аримане зажали замешкавшихся скифов, чей отряд по каким-то причинам
оказался в этих краях. Скифы, потеряв двух человек в стычке с ариманами, всё-таки
переправились на левый берег реки и успели укрыться на одном из холмов и теперь с
его высоты отстреливались от наступающих на них ариман. Сам холм в три полёта
стрелы длиной и один полёт стрелы в высоту вскоре был полностью окружён.
Скифы отвели коней почти на самую верхушку холма, под защиту густых ореховых зарослей, а сами, прячась за стволами деревьев, редко-редко постреливали из луков в ариман, пытавшихся взобраться на холм.. Не в пример ариманам, скифы были отменными стрелками. Уже несколько десятков трупов валялось у подножия холма. Сотник Ваниш вновь, петляя между стволами деревьев и прикрываясь щитом от стрел, поднялся на самую вершину холма. Кончались стрелы в колчанах воинов. Ещё одного человека потерял его отряд от шальной стрелы, да ещё троих ранили проклятущие, когда прорывался отряд через переправу. Нечем будет отстреливаться – – так в сече на мечах придётся сойтись. И что с того, что любой воин Ваниша в бою стоил пятерых желтокожих бестий. Не устоять им против такой оравы, не устоять! С высоты кинул он взгляд на реку. Посмотрел, как ещё один конный отряд переправился на этот берег. Да, крепко обложили скифов, не прорваться им через густые цепи наступающих И тут взгляд сотника упал на лес, подступающий к холму с севера. И обомлел он от увиденного. За спинами обложивших их ариман, ещё в версте от них, увидел он столб пыли, а затем в просветах между деревьями и тех, кто поднял эту пыль. Ещё далече была эта рать, но сотник чутьём своим обострённым понял, что не аримане это, не скифы. А вскоре и с запада, и с востока заметил он ещё два столба пыли. Лава конных воинов катилась сюда быстро и густо, словно наперегонки друг с другом. Так смело и даже бесшабашно двигались обычно хунны.
– Час от часу не легче! – охнул Ваниш.
Аримане, увлечённые осадой холма, занятого скифами, похоже, даже не подозревали, что теперь и их обложили со всех сторон! А вот со всех ли? Через реку
больше никто не переправлялся. Похоже, все аримане до единого были здесь, у холма.
Ваниш залез на обломок сухого дерева, чтобы получше рассмотреть, что творится внизу. Увидел он, как все три отряда хуннов, развёртываясь на ходу, широкой полудугой понеслись на ариман. И заметались те, забегали, завопили, увидев новых,
куда более страшных врагов своих. Кто-то из них уже успел поворотиться к ним.
Кто-то продолжал ещё попытки подняться на холм, тесня скифов.. И вот схлестнулись
рати. Послышались звон клинков сабель и палашей, теньканье тетив, вскрики раненых.
А в мозгу сотника в этот момент сверкнула спасительная мысль. Посвистом своим
особым вызвал он товарищей на верхушку холма. Что-то прокричал он парням.
Вскочили они на коней и замерли в ожидании команды . А Ваниш опять в сторону