Бич Божий

Бугунов Владимир

переправы глянул. Видит, несколько ариман кинулись в реку, надеясь переправиться

через неё, но уже около тридцати хуннов успели прорваться к переправе и давай в

беглецов стрелы пулять! Простёр в сторону реки руку сотник:

– Айда за мной! Через реку да заслон вражий будем прорываться, ребята! Только

на той стороне спасение своё найдём.

И понеслись скифы по пологому западному склону холма. И вынесли их кони

прямо на небольшой отряд хуннов, что толпился на берегу, расстреливая ариман.. И

смяли

они сходу эту жалкую кучку, и бросились в воду студёную, и вскоре на том

берегу оказались. Подоспели, правда, ещё хунны. Туча стрел застила небо. Но подзадержавшиеся с переправой скифы тотчас перевели щиты свои за спины. Лишь

одной лошади стрела в круп попала, да один воин был в руку легко ранен. И поскакали скифы за сотником прочь от этого места, держась подальше от берега. И

не оглядывались они назад, потому как всё равно им было теперь, что творилось за их спинами.

А хунны тем временем полностью отрезали ариман от берега реки и успели уложить замертво на землю не менее двух сотен человек. Остальных же побросавших

оружие ариман они согнали, как скотов в одну кучу и стали вязать в походную колонну полоняников.

Узнав о том, что скифам удалось прорваться через заслон хуннов, хан Тегит не на

шутку рассвирепел. Долго он охаживал нагайкой тысяцкого Камчу за эту оплошность.

Но всё же оттаял, здраво рассудив, что небольшой отряд скифов на аримановской стороне, не хунны, так ханьцы же и добьют. Потому не стал он провинившегося

Камчу с его тысячью посылать вслед беглецам. Сейчас, в самом начале набега на

Аримию, не резон было распылять свои силы.

Да, сам Тегит настоял на том, чтобы его первому внуку дали имя Модэ. Это имя

означало: вёрткий, быстрый. И, правда, как только обсохло молоко на губах этого

сорванца, только ветер в степи мог соперничать с ним, только хан мог приструнить

Модэ, когда его игры заходили слишком далеко. С годами Тегит ещё больше уверился, что не зря он отобрал внука у своего сына Тумани и занялся сам воспитанием в нём настоящего воина. Уже к восемнадцати годам Модэ вместе с дедом

поучаствовал в двух удачных набегах на приграничные провинции Китая. И в одном

из них хуннам удалось захватить в плен больше пятидесяти тысяч ханьцев. И в немалой степени этому поспособствовали беспримерная смелость и удаль именно

Модэ. Его отряд тогда ловко отсёк сразу три селения ариман от их армии. Только на

одних выкупах пленных каждый из воинов Тегита заработал целое состояние.

Но всё хорошее когда-нибудь да кончается. Старый хан уже дал клич по всей Степи, готовясь к очередному походу на Аримию, и вдруг серьёзно занедужил. Не

помогли ему ни знахарки, ни камлание шаманов. Хан Тегит угас за какую-то неделю

и умер буквально на руках у любимого внука, не успев объявить свою последнюю волю старейшинам и военачальникам своего племени. Надеялся, видимо, победить свою болезнь, да вот не случилось. А на курултае, который собрал старший сын умершего хана, Тумани, именно его, а не Модэ избрали ханом. И наступили для

Модэ чёрные времена. Не любил его шаньюй (так вместо «хана» на китайский манер

велел называть себя новый правитель) Тумани. У него ведь, помимо Модэ, было ещё несколько сыновей, и все они были всецело на стороне отца и выскочку, любимца

хана Тегита, они ненавидели. С другой стороны, Тумани так и не простил своего отца

за то, что тот фактически отобрал у него первенца и не дал ему сердцем прирасти к

отцу.

На курултае Тумани объявил, что отменяет запланированный поход на Аримию, а

ещё через день он сослал Модэ и десяток его ближайших и преданных друзей в

самый дальний улус страны, к берегам дикой Сунгари. А Тумани перестал бывать в кочевьях и встречаться с воинами. Его теперь интересовали только молодые девушки и даже девочки, которых он десятками свозил в ханское кочевье и каждый день предавался увеселениям и разврату. Такое поведение только что выбранного хана

(шаньюя) не ускользнуло от внимания вездесущих ханьцев. И года не прошло с тех

пор, как избрали его, а сразу на три кочевья хунну внезапно напала императорская

армия ханьцев. Почти двести тысяч пленников захватили они. Несколько тысячных табунов лошадей лишились хунны и сотни отар овец. Сам Туманя трусливо сбежал

со своими сыновьями и ближайшими родственниками в далёкую гобийскую степь, бросив на произвол судьбы свой народ. Тяжело пришлось тогда хуннам. Их

разрозненные отряды ничего не могли в одиночку поделать с хорошо обученной армией императора Китая. Ещё немного – и хунны растворились бы без следа в степи.

Мало кто из них знал, где скрывается теперь шаньюй Тумани. А вот Модэ, оказывается, знал, где прячется его отец со своими трусливыми отпрысками. Целый год он с друзьями выслеживал этих предателей. И однажды в кочевье беглого хана нагрянул сравнительно небольшой отряд Модэ. Сын не пощадил ни отца, ни братьев своих. Жестоко расправился он и с остальными родственниками, совершив тем самым самый настоящий военный переворот. Не пропала даром та наука, которую дал ему его покойный дед Тегит. От кочевья к кочевью лавой прокатился разросшийся отряд

Модэ. И с каждым разом пополнялся отряд сотнями, тысячами новых воинов. В

основном это были молодые парни, уставшие смотреть, как их отцы бегают по степи

от преследовавших их ханьцев. И за три года молодому хану (Модэ сам себя объявил

ханом не собирая курултая) удалось собрать многотысячную армию, в которой навёл

железную дисциплину. Отважный, строгий и порой жестокий Модэ в глазах своих

воинов-единомышленников стал настоящим героем. Чуть позже он всё-таки собрал