Бич сновидений
Шрифт:
Руф не видел, как оператор расчертил небо над городом бледно-зеленой сетью-картой, разделив его для Аресов на квадраты. Приближающихся снарядов его глаз тоже не отмечал, слишком быстро они летели.
А затем из разных частей оазиса раздались резкие глухие трели, словно работали гигантские швейные машинки — Аресы активировали модули противовоздушной обороны. Голубое небо расцвело множеством пушистых белых облачков, когда ракеты были перехвачены, не долетев до земли.
Затем до ушей Руфа донеслась череда запоздавшего грохота, и он моргнул.
Талос взглянул на свой браслет, нахмурился. Его пальцы быстро пробежали по светящимся символам на экране.
— Руф, вам лучше спуститься в убежище.
— Я бы хотел…
Он поймал взгляд инженера и завершил спор. Вернуться он всегда успеет. Над головой снова завыло и «застрекотало».
Но, прежде чем уйти, Руф успел заметить, как в горах на юго-западе расцвела череда алых взрывов. Аресы работали не только на защиту — били в ответ, по тем точкам, откуда велась стрельба по оазису.
Спуск в старинные катакомбы не занял много времени. Он находился неподалеку, возле старого концертного зала с потрескавшимися колоннами.
Когда-то, очень давно, Навкратис стоял на пересечении караванных путей. Здесь запасали еду, воду и тянулись через пустыню в Тивести, Борку, Абеше. Возвращались обратно тем же путем. Везли оружие, сельскохозяйственные орудия, шелк, шерсть, финики, масло, рабов.
Контролировать это прибыльное место пыталось то одно местное племя, то другое, пока не пришли армии Птолемея и не захватили его, построив здесь крепость.
С тех пор несколько веков Навкратис жил мирно и состоятельно. До настоящего времени. Выращивал финиковые пальмы на ярусных садах: ископаемые воды Александрийского водоносного слоя — крупнейшего из известных подземных источников — орошали плантации. Торговал. Предоставлял воинов для защиты караванов. И неспешно рыл подземные гроты, которые выводили за пределы оазиса, на случай внезапного нападения. Руф подозревал, что вся Александрия изрыта подобными тайными норами, где можно укрыться. Эти тоннели тянулись на километры. В юности Руф с приятелями часто лазал здесь. Бродил среди терракотовых колонн, поддерживающих покатые своды, пробирался через завалы камней, чтобы выйти в длинные тоннели, приводящие то в разграбленную погребальную камеру, то в храм, посвященный неведомому божеству, а то к черному неподвижному озеру.
Большинство из этих ходов были засыпаны, но часть осталась.
Пустыня кажется безжизненным местом, где нет ничего кроме песка. Но в пустыне люди всегда уходили под землю, рыли убежища и переходы, галереи, где в прохладе можно переждать самое жаркое время суток.
И теперь население оазиса тоже перешло под землю.
Едва он спустился по стертым ступеням на первый уровень катакомб: просторный, прохладный с высокими сводами и полустертыми рисунками, изображающими древние давно забытые праздники канувших в небытие фараонов — к нему устремились с неизбежными вопросами «Что происходит? Долго ли тут сидеть? Когда закончат обстрел?»
Хотел бы Руф сам знать ответы на них. Но попытался успокоить людей.
Минут через десять по лестнице едва ли не кубарем скатился один из людей Марона. Он был покрыт каменной пылью с ног до головы, и на этом белом фоне пятна крови были видны особенно ярко. Судя по его ошалевшему взгляду, наверху начался кровавый пир Хатор.
Руфу показалось, что земля под ногами мягко дрогнула, вода, текущая в глубоком желобе посреди череды подземелий, пошла мелкой рябью.
Началась массированная атака.
Навкратис был наполнен дымом и пеплом. Пальмы, растущие в восточной части превратились в дымящиеся спички. Аресы держали оборону, работая как ПВО, но столько ракет полностью перехватить они не могли. Треть города лежала в руинах. Завалило входы в северо-восточные части катакомб.
Одна из бомб попала в городскую больницу, разворотив здание до самого основания. Разрушенная стена открывала вид на палаты с перевернутыми койками и разбитым медицинским оборудованием. Пациенты, которых нельзя было перевозить, остались там же.
Перебитый водопровод выплеснул поток воды на улицы, смывая пыль и песок, а затем захлебнулся, заваленный камнями. Ушел мутным ручьем в трещину на мостовой.
Небо расцветало сотнями белых облаков, воздух раздирало от взрывов.
Противник выжидал, когда Аресы расстреляют боекомплекты, которых, при всех технологиях Полиса, не могло быть бесконечное количество. Еще имелись молнии, но дальность их попадания врагам оставалась неизвестна: все привыкли, что те используются лишь в ближнем бою. Так что армия Александрии во всю «сканировала» защитников Навкратиса, прощупывала слабые места, одновременно обкатывая свою новую военную технику.
— Перебросил на стену Бриарея, — невозмутимо произнес Гефест. — Десять минут продержится.
Талос, не глядя, отколупывал крышку с металлической банки и тихо и зло ругался на койне. Обжег товарища взглядом.
— Надо десять минут, максимум… — продолжил все так же спокойно «кузнец».
Талос залпом выпил энергетик, смял банку, с такой легкостью, словно та была бумажной, и отбросил в сторону. Его Аресы, несмотря на свое суперсовременное вооружение и совершенство конструкции, богами не были. Как и он сам. Впрочем, боги тоже не всемогущи…
Голос Гефеста поглотили звуки новых взлетающих ракет. Взгляд Талоса стал казаться размытым и в то же время, удивительным образом, предельно сконцентрированным. Словно он смотрел одновременно на несколько объектов, фокусируясь на каждом. Он видел все, что происходило в радиусе нескольких километров, параллельно анализировал количество боеприпасов и состояние своих машин, высчитывал траекторию выстрелов, угол падения ракет и перемещение мобильных систем… И все это максимально быстро, в состоянии абсолютной сосредоточенности.