Бич сновидений
Шрифт:
Я понимал, о чем он говорит. Рассуждая примитивно: хочешь ума — попроси у Афины, или, в данном случае, у Полюса. Если сможешь договориться. Но сначала, если сумеешь добраться до Глубин, а оттуда найти выход в слой системы управления общечеловеческим сознанием.
Мелькнула, ускользая, мысль о том, что Феликсу вполне могла быть нужна перековка еще и для того, чтобы его тело сновидения, отрезанное от физического, стало свободнее, обрело возможность перемещаться в мире снов без ограничений.
…И вот сейчас Адриан смотрел на Гелиоса, проложившего свой вечный путь с востока на запад.
— Знаешь, почему сновидящие так хорошо разбираются в античной мифологии? — поинтересовался я.
— А вы хорошо в ней разбираетесь? — спросил оракул рассеянно. — И почему?
Да, эта тема явно была не в пределах интересов Адриана. Ни мастера снов, ни древние божества.
— То, что для других людей — персонажи легенд, для нас инструменты: персонификация всех возможных умений и проявлений. Гермес — способность договариваться. Арес — ярость. Артемида — дружба. Асклепий — исцеление. Фемида — закон. Именами богов мы называем явления социальной жизни, чувства, когнитивные способности… И в данный момент мы находимся в месте, где можно воздействовать на них.
Я назвал Адриану самых известных, а еще были Метис — планирование, коварство и мудрость. Ахлис, олицетворение печали. Биа — сила и необузданная энергия. Элпис — надежда и ожидание… И множество других понятий, чувств, устремлений, эмоций, всего того, что делает нас людей — людьми.
— Ладно, это все очень интересно, — буркнул оракул. — Но какого Мома мы сюда попали?
— Кстати Мом, или Момус — персонификация зависти и злобной глупости, — улыбнулся я, глядя сквозь сияющие небеса. Облака постепенно расходились и стал виден фрагмент непроглядной черноты, усыпанной звездами. — Что ты видел в волне?
— Образы. Ликомед. Клио. Огонь… — он запнулся. — Огня было больше всего. И человек… его лицо закрыто маской… тканью. Он держал… — оракул, теперь уже настоящий, нахмурился, вспоминая. — Нож… что-то вроде ножа… Серп! Вот что было у него в руке.
Значит, серп… Изображение такого же орудия, в данном случае оружия, как на храме в волне Андониса. И я был уверен, что таких совпадений не бывает.
— Сюда мы попали потому, что тебя пытались убить в Волне времени.
Адриан повернулся ко мне. Несколько мгновений смотрел, и я видел, как сходятся мысленные пазлы в его голове.
— Так ты не помочь хотел? А сунул меня как приманку?
Он мог быть сколько угодно заблокированным, отрезанным от своего дара, но глупцом не был.
— Ты жив, — озвучил я самый главный аргумент в свою защиту.
— Это пока, — ответил прорицатель, смерив меня совершенно не испуганным, но не добрым взглядом.
Я до сих пор не представлял всей интриги Феликса, но то, что он привел нас сюда, означало одно: в Глубинах безопасно. И более того, здесь, в этих перепутанных пластах абсолютной нереальности, нельзя отыскать сновидящего.
Структура этого места слишком сложна.
Она напоминает биологический организм. Помню, Феликс, не став тратить время на долгие объяснения, раскрыл передо мной анатомический атлас и сказал:
— Карта Глубин напоминает «карту» человеческого тела. Слои и фрагменты. Пласты и сферы. Кожа, подкожная ткань, фасции, мышцы, сосуды, кости, костный мозг — это «слои». Фрагменты — внутренние органы, состоящие из клеток. Также устроены Глубины. Чтобы перемещаться там, нужно знать, откуда идешь и куда хочешь попасть. Чтобы добраться до сердца или печени сначала надо проткнуть кожу, мышцы. А достичь конкретного места Глубин — можно лишь пронзив слои мира сновидений и найдя необходимую сферу сна, которая тоже состоит из сфер…
Все тайны мира на самом деле довольно просты. Начинаются человеком, их придумавшим, и заканчиваются им же. Он сам является ответом на свои загадки.
Мы с Адрианом продолжали идти вперед. И с каждым шагом сияющие облака меркли. Становилось темнее. Боковым зрением я улавливал тени, скользящие мимо, очертания гор и высоких деревьев. Они то проступали черными яркими контурами, то смазывались, словно водой, капающей на акварель. В какой-то миг я понял, что пейзаж, который мы пытаемся рассмотреть, нарисован на невообразимо длинном плаще существа, идущего по дороге перед нами. Складки этого одеяния струятся, окутывают весь мир, вздымаются высокими холмами и текут смоляными реками.
— Сейчас ты видишь Астрея, — сказал я Адриану, пытающемуся разглядеть, что творится вокруг. — Это божество сумерек. Поэтому рядом с ним царит вечный полумрак.
Я думал, что когда-нибудь проведу подобную экскурсию для Хэлены, но должен просвещать новоявленного оракула. Силуэт титана исчез, однако яркие солнечные краски не вернулись в окружающий нас мир.
Адриан ничего не ответил. Из дымного полумрака вышел Феникс. Точно такой же, как прежде. Тело сновидения моего учителя осталось неизменным.
— Глубины, — сказал я. — Ты увел нас в Глубины. Это ведь ты сделал?
— Туда, где нет ни времени, ни его волны, — со скрытым триумфом произнес танатос. — А для него это будет выглядеть так, будто провидец, почуяв опасность, сам ушел на глубину безвременья. Там, где он бессилен.
— Кто он? — спросил я.
— Наш враг.
Я еще раз внимательно посмотрел на учителя. Тот выглядел торжествующим и озадаченным одновременно. Похоже, он нашел разгадку, но она не обрадовала его.
— Что ты планируешь делать с Адрианом?
— А ничего что я здесь? — произнес оракул, на которого мы — два мирно беседующих дэймоса не обращали внимания.
Феликс скользнул по нему взглядом, как по неодушевленному предмету — дереву или облаку.
— Он еще будет нужен мне. Я получил последнее доказательство. Теперь пора встретиться с Герардом.
— Ни с кем ты не встретишься, пока не объяснишь, что происходит! — заявил прорицатель, ступив перед Фениксом и смело… опрометчиво перекрывая собой дорогу.
Мне стало смешно: едва проявившийся авгур против сильнейшего танатоса. Может быть, самого сильного в нашем времени. Глаза моего учителя тоже вспыхнули насмешливым огнем.