Бич
Шрифт:
— Ах, ты об этом, — махнул рукой Стражников. — Да ладно, чего уж там, это моя работа. — Выходя за дверь, бросил: — А работу официантки не оставляй! Проверю! — На улице, остановившись возле «Ситроена», майор пояснил: — Попала эта Промокашка под влияние одного отморозка. Наркотики употреблять стала, ну и в преступление ее втянул — драка с поножовщиной. В общем, пожалел я девку, еле-еле отмазал, а мужика того посадили. Поняла вроде Ленка кое-что в этой жизни, раз на работу устроилась… Ну давай, Жорик, — Олег пожал Привольнову руку. — Звони, если что. Только имени своего не называй. У меня
Жорик взялся рукой за горло, показывая, что лучше удавится, чем проболтается.
— Ты меня знаешь. А тебе я обещаю: если не сумею найти настоящего главаря банды, скрываться от правосудия не буду. Сам приду в полицию и сдамся.
На том бывшие сослуживцы и расстались.
ХУДЯ, ШИРА И ДРУГИЕ
Худинский Вовка по прозвищу Худя вполне оправдывал свою фамилию, ну и прозвище тоже. Он был тощим, как большинство законченных алкоголиков, с ввалившимися глазами и щеками, с провалом в том месте тела, где находится разрушенная алкоголем печень пьяниц, отчего фигура его стала похожа на крючок. Любая одежда болталась на Худе, как на вешалке, а ходил он, еле передвигая ноги, будто только что вылезшая из саркофага мумия. Ссутулившись по своему обыкновению, Вовка стоял за буфетным столиком в пивном баре, одной из точек, где собиралось местное братство пьяниц, и дул пиво, пропивая остатки заработанных накануне вечером поденной работой денег. Подработать удавалось редко, ибо труженик из Худинского был никудышный. Загубленное алкоголем здоровье не позволяло Вовке поднимать что-либо тяжелее кружки или стакана. Так, перехватит мелочишко за плевую работенку, и хватит.
Много спиртного Худе не нужно. Со второй кружки он осовел и стоял сейчас, уткнувшись в кружку, точно дремлющая лошадь в торбу. Он не сразу узнал подошедшего к нему Жорика.
— Худя, привет! — сказал Привольнов, вставая таким образом, чтобы держать в поле зрения находившихся поблизости людей. Однажды в подобной же ситуации его уже повязали. Хватит проколов.
Худинский поднял к Привольнову глаза. Его затуманенный взор стал проясняться.
— Это ты, Жорик? — нашел он в себе силы удивиться. — Ты откуда?
— Да так, шел мимо, смотрю, ты стоишь, дай, думаю, подойду.
Худинский перенес центр тяжести с одной ноги на другую, нога у него неожиданно подломилась, однако он тут же выпрямился:
— А мне сказали, тебя в ментовке закрыли.
Привольнов с беспокойством глянул по сторонам и, стараясь не заострять на данном вопросе внимания, сказал:
— Закрыли, да отпустили.
— Это хорошо, — боднул головой Худя. — Ходят они здесь, все про тебя выспрашивают да вынюхивают. — Вовка подвинул к Привольнову кружку. — На, выпей, подлечись!
Соблазн был велик. Жорик облизал пересохшие губы. Выпить хотелось до одури, однако он пересилил себя и твердо сказал:
— Я не буду.
Слыханное ли дело, Жорка, Привольнов Жорка, от выпивки отказывается. Вечно отвисшая нижняя губа Худи отвисла еще больше. Подметая ею стол, он проговорил:
— Ты что, братуха, рехнулся или тебе западло со мной пивчик из одной тары хлебать?
Жорик против воли улыбнулся:
— Мы, Худя, столько пойла с тобой из одного корыта выпили, что теперь просто смешно о брезгливости говорить. Нет, Вовка, я завязал с пьянством.
Худинский отклонился назад, чтобы лучше разглядеть Привольнова.
— Странный ты какой-то, — пробормотал он, вновь наваливаясь на стол. — Прикинутый весь… Будто и не нашенский парень… Мне даже стоять с тобой рядом стыдно, — и Вовка по-идиотски захихикал.
— Да ваш я, ваш, — отмахнулся Жорик, сожалея, что вступил в долгие дебаты с бывшим собутыльником. — Ладно, Худя, давай о деле поговорим.
Худинский медленно, с шумом, будто наслаждаясь ароматом какого-то изысканного цветка, втянул носом воздух и с балдеющим видом проговорил:
— Ну давай!
— Ты, как Каа из мультика о Маугли, шипишь, — рассмеялся Привольнов. — Будто гипнотизируешь. — Он придвинулся к приятелю. — Помнишь, не так давно в «гадючнике» сидели небольшой компанией: я, ты, Васька Широчкин и еще несколько человек?
Худинский прикрыл один глаз и посмотрел с таким видом, будто в другом глазу у него был монокль.
— Ты чего, совсем, что ли? — Он покрутил пальцем у виска. — Мы же чуть ли не каждый день то здесь, то в «гадючнике», то в «Лотосе» ошиваемся. Откуда я могу помнить, где, когда и с кем сидел.
— Ну как же! — нетерпеливо потряс Жорик рукой. — В тот день Валька-шалава напилась и со своим сожителем в «гадючнике» драку учинила.
Худя поднял Привольнова на смех:
— Так Валька ж каждый божий день пьет и почти каждый день с сожителем своим то трахается, то дерется. Нет, Жорка, не помню я. Я ж дорогу к дому забываю, а ты хочешь, чтобы о какой-то драке Вальки-шалавы помнил.
Привольнов начал раздражаться.
— Ну ты дуб, Худя, — сказал он с нотками презрения. — Кроме выпивки, ни о чем думать не желаешь.
— Это точно, — согласился Вовка и в доказательство хлебнул пива. — Больной я человек.
Привольнов несколько секунд размышлял над тем, как заставить работать скудную память приятеля. Наконец сообразил.
— Худя, если ты вспомнишь то, что мне нужно, — сказал он вразумляюще, — я куплю тебе пузырь. Причем водки. Так что к вечеру будешь пьян в хлам. Усек?
— Ну чего же я, враг своему здоровью, — разулыбался Вовка от замаячившей приятной перспективы хлебнуть дармового пойла. — Конечно, усек. Нажраться до поросячьего визга, сам знаешь, мечта любого синяка. Говори, я буду стараться изо всех сил вспомнить.
— То-то же, — одобрительно произнес Жорик. — Я буду медленно говорить, а ты вспоминай. Мужик с нами сидел за одним столом в «гадючнике». Вячеславом звали. Ну?..
Худинский поскучнел:
— Нет, Жорка, не помню.
— Тьфу ты, черт! — психанул Привольнов. — Ну как же, с меня ростом мужик, крепкий такой, темноволосый, с квадратной физиономией. Он угощал еще всех. Ну давай, напрягай мозги, Худя, мне очень нужно! — и Жорик несильно толкнул приятеля в бок.
Худинский допил остатки пива, отодвинул кружку… и тут случилось чудо — он вспомнил. Очевидно, ударная доза алкоголя освежила его память.