Биение сердца

Чеснокова Юлия Олеговна

– Нет, туда уже никого не пустят, посмотри на время. – отец девушки покосился на свои наручные часы. – Она в палате с матерью. Нам остается ждать только исхода завтрашней операции…

– Нет… нет-нет, я должен увидеть её и поговорить с ней! Завтра ведь всё будет хорошо, правда? Ведь ничего серьёзного? Она была такой бодрой, если бы было что-то серьёзное…

– Хонки! Ты думаешь, что больные люди всегда выглядят больными? Ты считаешь, что больные люди не могут быть красивыми и улыбаться? Ты глуп и наивен! Они куда сильнее здоровых, и это мы, крепкие и беззаботные, можем плохо выглядеть, ныть, плакаться. А борющиеся за жизнь насколько её любят, что не позволяют себе прожить и одного

дня, опустив руки и махнув на себя. – мужчина скинул ботинки и пошел в прихожую, уже не гоня гостя, и тому невольно пришлось разуться и последовать за ним. – Внешность обманчива! Все привыкли воспринимать это только относительно характера, но что мы вообще знаем о внутреннем состоянии людей по их внешнему виду? Мина… дочке оставалось жить два-три месяца, если бы мы не решились на операцию.

Хонки упал на стул, чувствуя, как набегают на глаза слезы. Господин Чон достал из пакета две бутылки соджу. Одну открыл себе, другую протянул парню. Тот онемел, не в силах поверить в услышанное.

– Во время первой операции ей случайно занесли инфекцию… знаешь, у неё температура не спадала почти два месяца, а врачи только разводили руками и говорили, что это нормально, что это организм реагирует на заживление и хирургическое вмешательство. В результате, больше чем через полгода мы поехали на контрольное обследование, и выяснилось, что это был эндокардит. Это инфекция, садящаяся на сердце. Молодой организм в конце концов переборол его, но он поразил один из клапанов. Он фактически растворился… я вижу, что ты ни черта не понимаешь из того, что я говорю. – мужчина выдохнул, махнув рукой. – Клапаны - они отвечают за ток крови в теле. Я тоже не медик, но биение сердца – это и их работа. А теперь представь, что одного просто нет, и кровь льётся потоком. В таком положении человек живет не долго… - его губы задрожали, заставив приостановить рассказ, после чего, выпив пару глотков, он продолжил. – Происходит отек внутренних органов: печени, легких… и всё. Этого не написано на лбу, Хонки. Ничего этого, мать твою, на лбу не написано! И даже почти ничего не болит, пока внутри происходят необратимые процессы. И Мина ни разу ни на что не пожаловалась… она даже не хотела идти на операцию, хотя и понимала, что без неё уже не выкарабкается. Мы с матерью настояли.

– И… но ведь операция поможет? – с надеждой спросил Хонки, неосознанно открыв крышку и не заметив, как сам присоединился в компанию господина Чона.

– Если пройдет удачно, то да. Протез клапана обеспечит продолжение жизни, хоть и не совсем полноценной: ограничение нагрузок и прочее… Но ведь операция – это очень сложно, Хонки. Никто не дает гарантий. В среднем из ста оперируемых один… - мужчина опять остановился. Достал из кармана платок и вытер вспотевший лоб. – Сам понимаешь, никто не застрахован.

Они замолчали, погрузившись по-разному, но в одни и те же размышления. Каждый миг придавал Хонки ещё большего ужаса, что он может никогда уже не услышать голос Мины, не увидеть её глаза, не тронуть её теплую руку, не обнять её тонкую талию. Почему судьба распоряжается так? За что всё это ему, но по большей части Мине? Разве есть справедливость в том, что девушка, которая и так не была в достаточной мере балована судьбой и счастливой, теперь отдана на очередные испытания? В эти минуты Хонки даже забыл о том, что она говорила о каком-то там имеющемся парне. Для него сейчас не существовало никого, кроме них вдвоем.

– Господин Чон, а у вашей супруги ведь там с собой есть телефон? – оторвался Хонки от бутылки и посмотрел через кухонный стол.

– Да, конечно.

– Не могли бы вы через неё попросить к трубке Мину? Мне необходимо поговорить с ней. – ещё с утра он был зол на неё, чувствовал себя одиноким и неприкаянным, обиженным. Ещё час назад он был в гневе и хотел забыть о Мине навсегда, жалясь Хичолю. Но вот всё перевернулось, и его душа стала неполной без его возлюбленной, он готов был каяться перед ней вечно

и понял, что заслужил с её стороны любые обиды. Он вошел в другой мир, в котором без неё не было места и, хоть он был печальным и тревожным, не имеющим надежного будущего, он уразумел, что вне его всё ещё более безрадостно и если где-то и есть возможность найти то, что нужно для счастья, то только здесь. Если ещё не слишком поздно.

– Ей ни к чему накануне лишние нервы, - покачал головой мужчина. – Пусть общается только с самыми близкими, которые наверняка желают ей лишь добра.

– Да неужели вы всё ещё не верите мне? – Хонки поднялся. Глаза его, действительно, уже стали мокрыми. – Спросите её сами – я ей близкий человек! И она близка мне, вы даже представить себе не можете, насколько!

– Ты не понимаешь разницы. – не смотря на него, господин Чон выдохнул и положил ладони на колени. – Если с ней что-то случится, ни у меня, ни у жены не появится новой дочери взамен ей. У нашего сына не появится новая сестра взамен ей. Её лучшая подруга не получит взамен ей новую, которая знала бы все её секреты, выросла с ней вместе. А ты? Не станет Мины – ты найдешь другую, влюбишься ещё сто раз. Новая возлюбленная – это самое простое, что можно найти, Хонки. Не обманывай себя. И в глубине души понимая это, все относятся к возлюбленным эгоистично, ища удовольствий лишь для себя, прекрасно понимая, что в случае чего – будут другие. А близкие люди, Хонки, делают всё для любимого человека, потому что понимают, что другого такого у них никогда уже не будет. И они не ищут что-нибудь получше во время ссор, не перебирают варианты, а просто любят, что бы ни случилось и не произошло. Без перерывов на несколько лет и попыток понять очевидное.

Пристыженный и раскаивающийся, Хонки сжал кулаки, кусая губы. Да, он заблуждался и терялся, он ошибался, но сейчас, когда отец Мины описал, что такое близкие люди, он осознал, что тем она и была для него. Сколько бы лет не проходило и сколько бы перед ним не проскользнуло лиц, никто не заменит её. Никакой другой лучше и даже подобной не будет, потому что Мина – одна. Как одна она у своей семьи, так одна она и у него. Единственная. И без неё других не надо, даже если их будет тысячи.

– Господин Чон, пожалуйста. Я не хочу расстраивать её и позвонить ей, чтобы успокоить свою совесть. Я должен был ей позвонить и я хочу, чтобы она знала, что я чувствую.

Продержав на молодом человеке некоторое время сомневающийся взгляд, мужчина поднялся и достал из заднего кармана сотовый телефон. Набрав номер супруги, он поздоровался с ней, спросив, как у них дела.

– А не могла бы ты позвать Мину? С ней тут очень хотят поговорить. Я знаю, что она специально оставила телефон, чтобы никто не беспокоил, но, думаю, в этот раз ей лучше ответить.

До утра

Трясущейся рукой Хонки перенял трубку у отца Мины, сначала медленно донеся её до середины пути от своего уха, а потом молниеносно закончив движение. Губы дрожали, хотя он ещё даже не начал говорить. На этот раз он не то что знал, что сказать, а хотел сказать слишком много, так что не мог определиться, с чего начать. А начать, конечно же, следовало с главного, чтобы сразу расставить все точки над i. Господин Чон не предупредил, кто изъявил желание связаться с Миной, поэтому та сама первой издала вопросительное «алло?».

– Мина! – эмоционально воскликнул парень, стараясь быть не очень громким. Мужчина рядом тактично покинул кухню, прикрыв за собой дверь.

– Хонки? – удивилась она на том конце и замолчала.

– Мина, я люблю тебя. – не думая больше ни минуты, на одном дыхании изрек певец и, втянув губы, беззвучно зарыдал. Из его глаз хлынули слезы, чего он сам от себя не мог ожидать. Что с ним такое? Отвратительная глупость, нелепица, плакать, как девчонка, когда ничего не случилось. И не случится!