Билет на ковер-вертолет

Донцова Дарья

— Марина! — завопила мать. — Она! Больше некому! Немедленно поймайте мерзавку, отнимите кошку, посадите девку в тюрьму…

Еле-еле успокоив взбешенную женщину, милиционер, осуждающе покачивая головой, удалился, а Розалия осталась в квартире. Ее охватили тягостные раздумья: как сообщить мужу о произошедшей беде — о пропаже статуэтки?

Вечером супруга так и не решилась выложить профессору правду, Федор вернулся с работы очень усталым, и жена отложила трудную беседу на потом. Утром Константинов решил полюбоваться на кошек. Розалии

пришлось открыть истину. Всегда корректный ученый, потеряв голову, прямо в пижаме выскочил на улицу, в руках Федор сжимал ремень. Из сбивчивого рассказа жены Константинов понял лишь одно: Марина украла раритет, и он помчался в школу, чтобы сию секунду выпороть гадкую дочь. То, что девочка не была в школе, не появлялась дома уже двое суток, исчезла, папочка не понял, профессора волновала лишь судьба коллекционной статуэтки.

Глава 19

Выслушав нервный рассказ Розалии и кое-как успокоив женщину, Майя Леонидовна вернулась в библиотеку и попыталась заняться работой. Но почти все посетители, жители соседних домов, едва вступив в зал абонемента, спрашивали:

— Слышали? Говорят, профессор Константинов на улице упал, инфаркт у него.

К обеду история обросла подробностями и теперь выглядела так: в квартиру профессора влезли воры, ученый спугнул их, бросился преследовать и получил удар.

Ближе к вечеру появилась иная версия: да, уголовники были, и они стреляли в Константинова, сильно ранили.

Потом читатели принесли новое сообщение. Федор умер в больнице после ножевого ранения, которое нанесла ему старшая дочь. Марину ищет милиция, Розалия прилюдно прокляла школьницу.

Оставалось лишь дивиться человеческой фантазии и поражаться скорости, с которой множились слухи.

А перед закрытием библиотеки произошло еще одно удивительное событие.

В двадцать сорок пять Майя Леонидовна вошла в читальный зал и привычно объявила:

— Уважаемые посетители, до закрытия осталось пятнадцать минут, убедительная просьба сдать подшивки газет и книги. Те, кто не завершил работу, могут отложить издание на бронеполку.

Народ косяком потянулся на выход. Проводив читателей, Майя Леонидовна стала прощаться с сотрудниками. Библиотекарши по очереди заглядывали в кабинет к начальнице и говорили:

— Все, побежала…

— До свидания, Клара Егоровна… до завтра, Тамарочка… утром встретимся, Мариам Марковна… — кивала Майя Леонидовна, — всего доброго, Любовь Аркадьевна…

Потом она проводила общественных помощниц, Свету и Людмилу, возившихся с каталогом, взяла свою сумку, пошла к двери и вздрогнула. А где же Теодора Вольфовна? Она не заходила попрощаться! Куда подевалась Блюм? Может, сидит в туалете?

Майя Леонидовна порысила в коридорчик и поняла: в санузле пусто. Пришлось методично обходить все помещения. Блюм словно сквозь землю провалилась. Слегка растерявшись, Майя Леонидовна позвонила своей заместительнице.

— Простите, Любовь Аркадьевна,

вы не знаете, Теодора Вольфовна ушла?

— Я ее сегодня не видела, — ответила дама, — она на абонемент не заходила.

Нехорошее предчувствие кольнуло Майю Леонидовну. Директриса стала методично обзванивать остальных сотрудниц и скоро сделала весьма неутешительный вывод: Теодоры Вольфовны в этот день не было в библиотеке. И она испугалась: Блюм далеко не молода, живет одна… Вдруг с ней случилось несчастье? Инсульт? Или пожилая женщина сломала ногу? Лежит сейчас одна, на полу, плачет от беспомощности… А может, снова с сердцем плохо? Некоторое время назад Блюм попала в больницу на несколько дней именно с сердечным приступом. Но тогда Теодора позвонила и сказала:

— Скоро вернусь. Не беспокойтесь и не навещайте меня, а то я буду стесняться своего вида в халате.

Но сегодня-то старушка не звонила!

Майя Леонидовна кинулась назад в кабинет, где имелась тетрадка с адресами и телефонами не только кадровых библиотекарш, но и общественных помощниц.

Только сейчас директрисе пришло в голову: никто из сотрудниц никогда не бывал дома у Блюм и не звонил ей. Да и зачем пользоваться телефоном, когда Теодора Вольфовна всегда была под рукой? Она появлялась в кинохранилище ежедневно!

Оказалось, что Блюм обитает в двух шагах от библиотеки, окна ее квартиры соседствуют с окнами читального зала. Майя Леонидовна кинулась в подъезд и принялась звонить в нужную дверь, уже не надеясь услышать тихий голос Блюм и увидеть ее на пороге, а потому машинально размышляя, кого следует позвать, дабы вскрыть квартиру. Участкового? Домоуправа?

Но неожиданно дверь распахнулась. Майя Леонидовна ойкнула и попятилась. На пороге высился очень неприятный субъект, завсегдатай пельменной «Холодок», криминальная личность по кличке Прыщ. Об этом мужчине шла нехорошая слава.

— Ну? — мрачно спросил он. — Чего надо? Не звали чужих в гости.

И тут Майю Леонидовну осенило, бедная Теодора Вольфовна! Вот почему она никогда не зовет коллег к себе — Блюм проживает в коммунальной квартире, соседствуя с Прыщом. Господи, несчастная женщина!

— Чего молчишь? — наседал маргинальный тип.

Майя Леонидовна кашлянула.

— Простите, пожалуйста…

— Пока ничего плохого не сделала, — хмыкнул мужик.

— Мне нужна ваша соседка…

— Так звони в другую квартиру! — перебил Прыщ.

— Вы не поняли, ваша соседка…

— Кто?

— Теодора Вольфовна Блюм, — докончила фразу Майя Леонидовна.

Хозяин заморгал.

— Она сегодня не пришла в библиотеку, — невесть зачем принялась объяснять директриса, — вот… подумала… вдруг заболела…

— Здоровее лошади, — буркнул Прыщ, — вон там ее комната.

Выплюнув фразу, Прыщ ушел, а Майя Леонидовна, мысленно перекрестившись, поскреблась в указанную дверь.

— Я сплю! — послышался из-за нее испуганный голос Блюм.