Билет на ковер-вертолет
Шрифт:
На этом месте я обычно начинаю шипеть:
— Он должен проводить свободное время лишь с женой…
А Тамарочка удваивает старания, говоря:
— Вилка, твое поведение — самый верный способ остаться одной. Поверь, ради собственного счастья следует твердо сказать себе: «Муж любит только меня, но ему необходимо общаться и с другими людьми».
— А если изменит? — спросила я один раз. — Вот ты простишь Сеню?
Томочка улыбнулась:
— Это невозможно!
— Вот! А других поучаешь.
Подруга засмеялась:
— Ты не поняла. Невозможна измена Сени.
— А
— Нет.
— Почему «нет»? Позвонит его любовница и расскажет об адюльтере.
— Не поверю.
— Покажет фото.
— Монтаж.
— Продемонстрирует видеозапись.
— Наняли актеров и разыграли сцену.
— Даст послушать некие звуки на диктофоне, услышишь голос Сени, его признание в любви к другой…
Томочка мягко улыбнулась:
— Вилка, я ничему не поверю и никогда не скажу Сене о встрече с женщиной, решившей его оболгать. Я люблю мужа и хочу прожить с ним всю жизнь. Точка. Семен вне подозрений.
Подобная позиция вызывает уважение. Кстати, Тамарочка никогда не обшаривает карманы мужа, не роется в его портфеле, не изучает телефон на предмет полученных SMS и не спрашивает с угрозой в голосе, если муж вползает в квартиру после полуночи в состоянии легкого подпития: «Где шлялся, мерзавец?»
Умом я понимаю, что поведение Томочки самое правильное. Когда Надя Малышева, наша общая подруга, решила нанять частного детектива, дабы уличить супруга, взять его «тепленьким» в момент адюльтера, я почти слово в слово повторила ей речи Томушки и совершенно искренно в тот момент верила в их справедливость. Но коли речь заходит об Олеге, мигом понимаю: я не способна ни с кем делить Куприна, не смогу с милой улыбкой наливать ему суп, если узнаю, что днем муженек ходил с какой-нибудь обтрепкой в кафе.
«Почему обтрепкой? — спросите вы. — Ведь, скорей всего, Олег обратил внимание на симпатичную молодую женщину».
Нет, она — именно обтрепка, уродина, дура, крашеная кошка с кривыми ногами, не спорьте со мной!
Ощущая, как злость и ревность начинают переливаться через край, я влетела в лифт, хотела нажать на кнопку… и тут в кабину всунулся букет, если, конечно, этим словом можно назвать три жалкие гвоздички без всякой обертки. Вслед за цветами возник потный мужчина, в правой руке он держал коробку, на которой было написано: "Бисквитно-кремовый торт «Рекс».
— Подождите, — велел дядька.
Я мрачно посторонилась. Мужчина с «веником» был мне неизвестен, хотя невозможно же перезнакомиться со всеми жильцами башни.
— Мне на третий, — отдуваясь, сообщил мужик. Я промолчала, но дядька оказался настроен решительно:
— Ау, выйди на связь! Мне на третий.
— Нажимайте, — буркнула я.
— Вам выше?
Вот уж дурацкий вопрос. Нет, ниже, просто хочу прокатиться с ним, таким красивым, вверх, а потом вернуться.
— Так выше? — не успокаивался мужичонка.
— Да.
— А на какой?
— Вам на третий? — обозлилась я.
— Ага.
— Вот и поезжайте спокойно.
— Ну, не сердись, — усмехнулся незнакомец. — Может, ты мне понравилась, познакомиться решил. Нельзя так гавкать, счастье отпугнешь.
Я крепко сжала зубы и сделала вид, что оглохла. Продолжая глупо улыбаться,
— Вы ошиблись, — возмутилась я, — или цифры не знаете?
— Сначала тебя провожу.
Мой палец мгновенно ткнул туда, где стояло "3", лифт странно дернулся, на секунду замер, потом нехотя изменил направление движения. Мужчина моментально повторил маневр с верхней кнопкой, подъемник скрипнул. Решив не сдаваться, я вновь вдавила "3", и тут кабина замерла.
— Ну, довыпендривалась! — нервно воскликнул дядька. — Застряли.
— Вы первый начали! — возмутилась я. — Следовало спокойно отправляться на нужный этаж.
— Хотел воспитание продемонстрировать, — ответил незнакомец, — кто ж знал, что ты истеричка.
— Идиот! — рявкнула я.
— Дура!
— Болван!
— Кретинка!
Обменявшись любезностями, мы замолчали, а через секунду дядька выпалил:
— Юрик.
— А ну прекратите ругаться! — взвилась я.
— Так я не ругаюсь, — слегка обиженно протянул мужик, — знакомлюсь. Меня зовут Юрий, но лучше Юрик. Раз уж вместе в кабине зависли, лучше подружиться.
— Вилка, — машинально ответила я.
— Где? — начал озираться Юрий.
— Что?
— Где вилка? Из сумки у тебя выпала?
— Меня так зовут. Виола! Но знакомые кличут Вилкой.
— А-а-а! Не расстраивайся, — бодро воскликнул Юрик, — у нас на работе тетка есть, вот где горе-то! Она людям представиться стесняется. Люди слышат имечко и ржут. Ну ни один не удержался!
— И как же зовут коллегу? — заинтересовалась я.
— Физдипекла Кошкина.
— Врешь!
— Чтоб мне провалиться! — мотнул головой спутник и топнул.
— Эй, эй! — заволновалась я. — Мы в лифте, застряли довольно высоко, лучше обойтись без резких движений.
— Верно, — быстро согласился Юрик. — Как же нам отсюда выбраться?
Я нажала кнопку с надписью «Вызов», но никаких звуков до уха не донеслось. Стены кабины представляли собой абсолютно гладкие панели, никаких зарешеченных окошечков с надписью «Диспетчерская» и в помине не было. К тому же, я очень хорошо знаю, на данном этапе в нашем подъезде нет консьержки. Не так давно на собрании жильцов дома обсуждалась величина зарплаты дежурных, старушки потребовали прибавки, но основная часть проживающих резко отрицательно отнеслась к такой инициативе. Бабушки в гневе покинули зал, где происходило совещание, и объявили забастовку. Вот уже неделя, как они не моют лестницу и не следят за подъемниками. Поэтому сейчас ждать помощи неоткуда. Если только кто из жильцов вдруг не удивится, почему один из лифтов не движется, и не попытается внести ясность в ситуацию.
— И чего нам делать? — растерялся Юра, после того как я растолковала ему положение вещей. — Сидеть тут месяц?
— Столько навряд ли, — с сомнением ответила я.
— Придумал! — завопил мужчина и вытащил из кармана сотовый. — Только бы его не заглючило… Нет, работает. Алло, Танюшечка! Это я! Понимаешь, какая глупость, ха-ха-ха… Поехал на очередной обмер и в лифте застрял. Да в двух шагах от дома, на нашей улице, угловая башня. Знаешь, там еще напротив тонар с хлебом. Во, точно! Спасибо, кисонька!