Билет на ладью Харона
Шрифт:
– Мне-то какое дело? В них же я не проникал. Вообще весь этот разговор напоминает мне сюжет про Ходжу Насреддина. «Я нюхал твой шашлык и расплатился звоном своих денег».
На самом деле проблема стоит гораздо острее. Вы, Львович, как я понял, без особой критики приняли идею Маштакова о том, что в пределах «широкого времени» мы и наши «соседи» одновременно пользуемся одной и той же инфраструктурой – домами, техникой и прочим.
– А разве не так? Вот эта машина, автомат, домики на заставе…
– Абсолютно
Подумайте, мы сейчас едем на этой машине. А что она же сейчас делает там? Тоже едет, но без водителей? И где, в свою очередь, машины, которые сейчас ездят там? Мы ведь, получается, должны находиться в каком-то сказочном мире, где вещи, предметы перемещаются сами по себе. Произвольно и во всех направлениях. А сандвич? Вы его жуете с аппетитом, а там он совершает в воздухе возвратно-поступательные движения, быстро уменьшаясь в размерах?
– А и верно. Как это и я маху дал? Тогда как же вы объясняете данный феномен?
– Единственным, логически непротиворечивым образом. Прежде всего мы с вами сейчас находимся в совершенно другом мире. Разве при вас существовала страна, где всё пишут на иврите?
– Конечно, нет, – согласился майор или генерал, неважно.
– Хорошо, что в этом мы с вами солидарны, – удовлетворенно кивнул Ляхов. – Вы также имели любезность сообщить, что никакая установка, способная перенести нас в параллельный мир, не включалась.
Против этого Розенцвейг тоже возражать не стал, но глоток выпил.
– Эрго, из всего вышесказанного следует, что мы находимся хрен знает где, с момента включения прибора, суть и смысл которого нам неизвестен, даже наше физическое существование вполне может оказаться под большим вопросом?
– То есть? – Григорий Львович выглядел озадаченным.
– Чего – то есть? Представьте, что мы вообще отныне нематериальны в общепринятом смысле, а пребываем в виде эманации и только по застарелой привычке еще воспринимаем себя людьми!
Фраза получилась классная. Вадим давно знал за собой такое свойство – вдруг неизвестно откуда мысли сыплются, как из прорванного мешка с гречневой крупой, только успевай облекать их в доступные для окружающих по форме (не по смыслу) предложения.
А о том, верны они на самом деле или нет, думать Ляхову совсем уже не хотелось.
Оставаясь в пределах привычного мира, надежда вернуться домой сохранялась, а куда можно попасть из этого?
В мир журнальных фотографий и прочитанных Татьяной статей, когда-то населенный совершенно непонятными людьми, живущими по странным законам? И что там делать?
Машина неожиданно резко затормозила, так, что Ляхова и Розенцвейга бросило
– Что за черт? Поаккуратнее нельзя? – вскрикнул Вадим, а сам уже привычно подхватил автомат, готовясь стрелять в сторону неведомой опасности. Не станет же Тарханов давить тормоз ни с того ни с сего. Но вокруг был все тот же безлюдный пейзаж.
Задним ходом грузовик сдал метров на сорок, снова остановился, теперь уже плавно.
Дверца распахнулась, Сергей высунулся наружу.
– Пассажиры! – закричал он с раздраженно-насмешливой интонацией. – Вы там спите или за обстановкой наблюдаете?
– А как же, – неопределенно ответил Ляхов, демонстрируя готовый к бою автомат.
– Так что же вы… – Тарханов не нашел подходящих слов и указал на придорожный столб с какой-то табличкой.
Ляхов всмотрелся и выругался. Удивленно и радостно.
«Джеззин» – гласила надпись на идиш, немецком и русском. Под белой стрелкой, указывающей влево, расстояние – 2,5 км.
– Это ж получается – вырвались?!
В приступе радости Вадим спрыгнул через борт на дорогу, готов был пальнуть очередь вверх, в качестве салюта, но снова подумал, что это было бы реакцией не совсем адекватного человека, а он-то – в полном порядке. Поэтому ограничился и без того слишком экспансивным вопросом.
– Примерно так. Я сам чуть не прозевал. Смотрю да и смотрю вперед, эти указатели сейчас вроде и без надобности. Вдруг как по глазам ударило – шрифт знакомый… Пока дошло – проскочили, пришлось возвращаться. Ну, теперь мы живем!
– Может быть, стоит еще немного вернуться, уточнить, где «граница миров» проходит? На карту нанести, на всякий случай, – предложил Розенцвейг, спокойно спустившийся по лесенке на заднем борту.
– Увольте, Григорий Львович. Обратно не поеду. Выскочили, и слава богу.
– Может, тут стенка с односторонней проницаемостью, – поддержал товарища Ляхов. – Сейчас снова туда заедем – а обратно уже не выпустит.
– Если так, как вы сейчас сказали, то как раз не впустит. Мы же с той стороны проникли, – возразил Розенцвейг.
– Несущественно. Я – категорически против. Считайте для собственного спокойствия, что граница – вон там. – Тарханов подобрал с дороги камешек, швырнул назад. Ляхов непроизвольно напрягся. Вдруг рванет, полыхнет, еще как-то обозначит себя незримый рубеж. Но – ничего.
– Поехали. Теперь хоть знаем куда. По машинам! – скомандовал Тарханов.
…Во вновь ставшем знакомым и привычном мире, руководствуясь чужой картой и собственной памятью, Тарханов через полтора часа привез свою команду на нормальную израильскую военную базу, прикрывающую развилку стратегических шоссе Дамаск – Бейрут и Дамаск – Триполи.