Биография Бога: Все, что человечество успело узнать
Шрифт:
В прошлом Церкви удавалось во многом контролировать потоки идей и информации. Однако с середины XVI века книги и трактаты росли как грибы после дождя. У цензуры просто не доходили до всего руки.
В Испании Тереза Авильская, Иоанн Креста и другие католические деятели модернизировали монашеские ордена, попытавшись искоренить суеверия и сомнительные обычаи, а также сделать духовный поиск более систематическим и менее зависимым от прихотей неопытных духовников. Мистики новой эпохи должны знать, чего им ожидать и как справляться с опасностями и подводными камнями внутренней жизни, как правильно управлять своей духовной энергией. Яркий представитель этого делового подхода – бывший солдат Игнатий Лойола (1491—1556), основатель Общества Иисуса. Его «Духовные упражнения» дают систематические указания для тридцатидневного ритрита. Это своего рода «ускоренный курс» по мистике, призванный сделать
К сожалению, и обновленная Католическая церковь, и новые протестантские деноминации поддались иконоборчеству Нового времени, вечному желанию разрушать оставленное позади. В Католической церкви позитивным деяниям Тридентского собора сопутствовали ужасы инквизиции. Протестанты, вычитав в Ветхом Завете запрет на кумиры, восприняли его как призыв избавляться от статуй и фресок. Лютер метал громы и молнии в адрес папы, турок, евреев, женщин и непослушных крестьян. Деятели протестантской Реформации вроде бы разрешали людям читать и толковать Библию самостоятельно, но попробуй только «прочесть» ее не так, как они! Лютер призывал сжигать все «еретические» книги. Кальвин и Лютер считали нормальным казнить диссидентов. Протестантская Реформация была религиозной, но созданные ей разделения ускорили процесс обмирщения и рост национализма. Чтобы поддерживать какой-никакой порядок, князьям приходилось дистанцироваться от сумятицы, созданной раздором церквей и деноминаций, чья политическая власть ослабла. Когда новорожденная нация боролась за политическую независимость от Рима, она формировала свою идентичность, делая выбор в сторону католичества и протестантизма, – нонконформисты же часто преследовались как политические диссиденты и предатели.
Вступив в Новое время, Запад стал разрываться между агрессивным догматизмом и смиренной гуманностью, признававшей границы знания. Уильям Шекспир (1564—1616) в своих пьесах исследовал самые разные проявления человеческой натуры. Он разделял ренессансное понимание роли контекста: идеи, обычаи и поведение неразрывно связаны с конкретными обстоятельствами, а потому их невозможно судить с чисто объективной, теоретической точки зрения. Человеческие поступки не всегда мотивированы рациональными соображениями. Часто людей застают врасплох бессознательные и эмоциональные импульсы, в которых нет ничего практичного и эффективного. Главный герой «Гамлета», с которым читатели обычно идентифицируют себя, терзается и мечется, не способный разобраться в своих сомнениях и понять, как ему решить самые важные и неотложные вопросы. В «Отелло» беспричинное с виду коварство Яго не вяжется с упрощенными представлениями о добре и зле. Шекспир давал понять, что люди – загадка и для себя, и для других. Пытаться манипулировать ими или навязывать им определенное поведение контрпродуктивно и может привести к бедам.
На свой лад это выражал французский писатель Мишель де Монтень (1533—1592), скептически относившийся к любым притязаниям на истину в последней инстанции. В своей знаменитой и насмешливой «Апологии Раймунда Сабундского» Монтень дивится интеллектуальной уверенности Раймунда. Этот испанский богослов XV века был убежден, что можно получить все необходимые сведения о Боге, спасении и человеческой жизни из изучения природы. Однако Монтень считал разум слепым и хромым, и на такие свершения не способным. Людей можно убедить в чем угодно, если преподнести им достаточно привлекательный аргумент. Впрочем, Монтеня не удручала неспособность обрести твердую почву под ногами. Со своим скептицизмом ему жилось легко, и он получал удовольствие от многообразия окружающей жизни. Подобно ренессансным гуманистам, он не хотел судить мир, который с каждым днем делался все более сложным. Сам себя он считал добрым католиком, но в свете новых открытий, непрестанно являвших границы человеческого понимания, считал попытки навязать ортодоксию глупым и нечестным чванством.
К сожалению, и обновленная Католическая церковь, и новые протестантские деноминации поддались иконоборчеству Нового времени, вечному желанию разрушать оставленное позади.
Мы бы преувеличили, если бы сказали, что новые идеи всегда воспринимались на ура. Большинство людей было озадачено разбродом и шатанием в христианском мире, когда толком неясно, что происходит. Прежние стереотипы держались еще лет двести, подчас давая яростный отпор новым ценностям. Это видно даже в научной революции. К 1530 году Николай Коперник (1473—1543), польский каноник из Фромборгского собора в Пруссии, создал теорию, согласно которой Солнце является центром мироздания. Типичный человек Возрождения, Коперник изучал математику и оптику в Кракове, каноническое право – в Болонье, а медицину – в Падуе, лекции по астрономии же читал в Риме. Во Фромборке ему довелось поработать церковным администратором, судебным приставом, судьей и врачом. Все это время он продолжал астрономические наблюдения. Коперник отдавал себе отчет в том, что большинству читателей идея гелиоцентрической вселенной покажется дикой, поэтому он не торопился публиковать свои открытия, а давал рукопись лишь для частного ознакомления. Тем не менее его трактат «Об обращении небесных сфер» был широко известен как в католических, так и в протестантских странах.
Начиная с XII века европейцы придерживались космологии, основанной на аристотелевской физике и популяризованной египетским астрономом Птолемеем (около 90 – 168). [607] В центре Вселенной находится неподвижная Земля. Вокруг нее, как чешуи луковицы, расположены восемь сфер, состоящих из невидимого эфира. Эти сферы ритмически вращаются вокруг Земли. В эфире каждой из семи сфер находится одно из небесных тел: Луна, Меркурий, Венера, Солнце, Марс, Юпитер и Сатурн. Неподвижные звезды занимают восьмую сферу на внешнем ободе вселенной и придают стабильность всей структуре. Птолемеевская модель хорошо объясняла данные, известные в античности, когда техника наблюдения была еще далека от совершенства. В Средневековье в ней усмотрели еще и нравственные достоинства. Пусть Земля находится в центре мироздания, но она также и самая низкая точка в творении. На Земле же происходят перемены и увядание. Но стоит лишь выйти за пределы растущей и убывающей Луны к более постоянному Солнцу, а за ним – к неподвижным звездам, все будет иначе. За восьмой же сферой находится неизменный мир Небес. Впрочем, при всей своей духовной возвышенности Птолемеевская система была слишком громоздкой в научном плане. Поскольку круг считался символом совершенства, полагали самоочевидным, что планетные орбиты имеют форму круга. Однако наблюдатели заметили, что иногда планеты движутся попятно, делаются более яркими или тусклыми. Птолемей пытался объяснить эти отклонения с помощью хитроумной теории «эпициклов»: планеты движутся по малому кругу (эпициклу), тогда как центр эпицикла в свою очередь движется по большому кругу, центр которого – Земля. Если смотреть с Земли, считал Птолемей, центр эпицикла кажется движущимся неравномерно, но если бы мы наблюдали его с другой точки, эта кажимость исчезла бы.
Коперник перевернул все это с ног на голову. [608] Хотя его тезис потряс умы, сам он опирался на старые мифологические представления, полагая невозможным отрицать наличие небесных сфер или символику движения планет по кругу. Будучи церковным администратором, Коперник проводил астрономические наблюдения с целью определения дат религиозных праздников. Однако его, как человека Возрождения, начала беспокоить неэлегантность Птолемеевской космологии. Неужели Творец изобрел столь громоздкий и неэстетичный мир? Возвращаясь «к истокам» античности, он вспомнил, что еще в III веке до н. э. Аристарх Самосский выдвинул гипотезу о вращении планет (включая Землю) вокруг Солнца и о вращении Земли вокруг своей оси. Он вспомнил, что пифагорейцы считали ключом к пониманию природы физику, а не математику и что Филолай, один из учеников Пифагора, полагал, что Земля, планеты и Солнце вращаются вокруг некоего космического Огня.
Однако никто из этих греческих натурфилософов не пытался математически обосновать данную гипотезу. Коперник же занялся этим и выдвинул радикально новую гипотезу. Если, аргумента ради, допустить, что Земля за сутки совершает оборот вокруг своей оси, а за год – обращение вокруг Солнца, можно объяснить все небесные явления ничуть не хуже Птолемея, причем объяснить гораздо элегантнее. Суточное вращение небесной сферы и годовое движение Солнца, которое, казалось, мы наблюдаем, можно объяснить вращением Земли вокруг своей оси и ее орбитой вокруг Солнца.
Теория Коперника подверглась нападкам. И не потому, что он не мог ее доказать: она противоречила базовым принципам аристотелевской физики. Правда, математические выкладки оставляли сильное впечатление, но, согласно традиционной академической иерархии, математика должна подчиняться физике как высшей науке. Поэтому большинство людей сочли гелиоцентрическую модель неправдоподобной. Она противоречила не только стандартным научным объяснениям, но и основам здравого смысла. Неужели Земля, которая выглядит столь незыблемой, на самом деле куда-то мчится, а планеты, вопреки очевидности, не движутся вокруг нас? Получалось, что надо верить не глазам своим, а странным теориям чудаковатого математика.
Специфически религиозных возражений поначалу было мало. Хотя из некоторых библейских текстов можно заключить, что движется Солнце, а не Земля, [609] католики были не обязаны понимать эти тексты буквально. Они все еще следовали Августинову «принципу приспособления»: если отрывок противоречит научным данным, его следует перетолковать. Коперник изложил свою гипотезу sub imaginationem , традиционным образом, и, когда он зачитал свой трактат в Ватикане (1534), папа высказал осторожное одобрение. Трактат «Об обращении небесных сфер» был, наконец, опубликован в 1543 году. К тому моменту Коперник уже лежал на смертном одре, и его редактор Андреас Осиандр (1493—1552) предпослал книге предисловие, чтобы уберечь умирающего ученого от неприятностей: дескать, астрономия все равно не может доказать свои гипотезы, а потому надежную информацию о космосе нужно искать в божественном откровении. [610]