Биотеррор
Шрифт:
— Не могу знать. Я здесь никогда раньше не бывала.
— Правда? Удивительно. Хотя, я забыл — ты ведь чистильщик. У вас всегда было много работы по всему миру. А я вот раньше любил здесь гулять. Но очень уж надоедало, что каждая прогулка превращалась в шоу. По улицам слона водили. М-да.
Розенблейд терпеливо слушала. Старческое брюзжание Главного Механика столь же притворно, как и вспышки гнева или подчеркнутая рассеянность. На самом деле ясности ума старика можно только позавидовать. А все эти ностальгические воспоминания — очередная маска. Есть у шефа неискоренимая слабость к театральности.
— Ваша операция входит в активную фазу, — не меняя благодушного тона, произнес Главный Механик. — Мои вычисления показывают, что обряд начнется около семи вечера. Точнее не скажу: не знаю, какие измерения производили луддиты. Да это и не особо важно. Погрешность составит максимум четверть часа. Ален в Княжево?
— Да.
— Хорошо. Выдвигаетесь на позиции за час до начала церемонии. Она продлится около получаса. Зная Данилу, могу предсказать, что уходить он будет шумно. В этом случае прикрывайте его. Он должен уйти и увезти девушку любой ценой.
Розенблейд кивнула. Вот такие задания она любит — все ясно и четко.
— Мы не сможем просто так войти в поселение. В двух километрах от периметра начинается их защита. Если с вашим парнем что-то случится, мы даже не узнаем.
— Если до восьми часов он не появится, разрешаю применить «Колибри». В восемь десять она будет проходить над поселком. Код доступа я тебе перешлю.
— «Колибри»? — Розенблейд впервые за долгие годы изменила выдержка. — Но… Но там же…
Мастер повернул к женщине огромное уродливое лицо и молча уставился тяжелым взглядом, ожидая, что она скажет.
— От поселка до столицы меньше десяти километров!
По глазам Мастера стало ясно, он знает, что она хотела сказать совсем другое. Женщина ждала, что ее отчитают, но гигант отвел взгляд и произнес:
— Если я ошибся в расчетах, и Данила не сумеет привлечь Ключ на нашу сторону, скоро начнется такое, что подсчитывать будем не случайные жертвы, а случайно выживших. Так что «Колибри» — меньшее зло. Все понятно?
— Да.
Дальше они шли молча, только Розенблейд еле слышно шептала под нос:
— Лучше бы ты сумел, парень, лучше бы сумел…
— Это очень опасно. И вызовет обострение отношений с другими странами.
Президент Оренго смерил своего помощника взглядом и постучал пальцем по экрану на стене. На экран были выведены отчеты по экономическому состоянию страны. Отчеты эти больше всего напоминали долговые расписки.
— Нам нужна независимая энергетика. Иначе мы задохнемся.
— Но эти установки не имеют сертификата безопасности! Даже сам Инадзума их не называет иначе как «экспериментальными». Никто не знает, что с ними может случиться.
Президент сердито фыркнул.
— Вот именно! Никто не знает! А если мы будем и дальше покупать энергоносители, даже полному ослу ясно, что случится со страной. «Атомик» заморозил все новые проекты до окончания судебных разбирательств.
— Они не единственные, кто строит АЭС, — попытался возразить помощник, но Оренго лишь отмахнулся.
— Остальные заломили такие суммы… Я не уверен, что у нас хватило бы средств заплатить даже «Атомику». Вся надежда была на эту американку — что она действительно найдет запасы демантоида. Теперь нам придется основательно затянуть пояс. А японцы предлагают построить за меньшую сумму целых две электростанции. Это настоящее спасение для нас!
…о взаимовыгодном сотрудничестве. Две электростанции, построенные японской корпорацией «Ватари» на востоке и западе Замбии, полностью обеспечат потребности страны в электроэнергии. Мировая общественность настороженно приняла эту новость, поскольку…
Начало третьего дня в «Воробьиных полях» мало отличалось от прошлого утра. Радмила вновь приготовила роскошный завтрак и развлекала их разговорами, даже не намекнув, что двое из гостей незваные. Данила и полицейский быстро справились со своей долей и куда-то ушли, Алиса же вяло ковырялась в тарелке, пока уже и Радмила не встревожилась.
— Что-то ты сегодня невесела, деточка. Или спалось плохо?
Алиса покачала головой. Спала она действительно плохо. Ночью где-то во дворе снова скулила собака, но стоило открыть окно, как она, видимо, испугавшись, замолкала.
— Чья же это? — удивилась Радмила. — У меня собаки нет. Разве старого Местяты пес пробрался через палисад? Говорила же пеньку плешивому, сажай на привязь, хотя бы на ночь! Да толку! И то сказать — не принято у нас собак на цепи держать. Охранять-то не от кого, все свои. Держат их только для души. Ну, я уж Местятке все скажу!
— Не надо, — отмахнулась Алиса. — Я не из-за собаки уснуть не могла. Просто мысли разные.
— Уж не из-за отступника ли этого? — Радмила бросила на стол неочищенную картофелину и уперла руки в бока. — Да не стоит он того! Ты посмотри, как он со своей железякой нянчится. Пойми, нам с ними никогда общего языка не найти. Сердца у них ржавчина проела. Нет в них настоящей жизни.
— Вы неправы! Данила меня от бандитов спас. Заботится обо мне, защищает. Все бросил, приехал со мной сюда.
Радмила снисходительно покачала головой.
— Ох, девонька… Видать, это извечная наша бабья беда: если уж полюбился мужик, так уж такими его цветами да узорами распишем, что просто пряник. Да только золото на тех узорах самоварное.
— Ничего он мне не полюбился! — вспыхнула Алиса и выскочила из-за стола. — Только не надо на него наговаривать! Да, он не такой, как вы. Он иначе живет, он насквозь горожанин и, наверное, жить вашей жизнью не сможет. Но он хороший человек!