Бирит-нарим
Шрифт:
Тирид толкнула дверь, прошла сквозь полутемную комнату. Здесь витал запах городского жилища: запах нагретых на солнце стен, тростниковых циновок, аромат умащений и едва приметный след воскурений. Тирид вышла во внутренний двор и остановилась возле очага.
Очажная яма была полна пепла, угли не тлели.
Тирид не помнила, когда разжигала огонь в последний раз. Бывало, она пекла тут лепешки, варила похлебку и готовила мясо – хоть и не нужна ее семье человеческая еда, а все же приятна на вкус. Но в последние дни все было не до того,
Слезы подступили к глазам, и Тирид на миг зажмурилась, сдержала их.
Что толку плакать? Он вырос. Я не ослушаюсь хозяина.
По лестнице спустился Шебу, подошел, молча взял ее за руки. Слова теснились в горле, просились наружу. Но Тирид не заговорила. И без слов она знала, что Шебу уже сказал Лабарту все, что должен был сказать.
И теперь должна я.
Спрашивать, где сын, ей не было нужды. Пьющие кровь чувствуют друг друга, даже издалека. А сила Лабарту пылала, словно солнечные блики на воде, – он был совсем рядом.
Тирид подняла взгляд на любимого, улыбнулась и кивнула. Шебу разжал руки, и она отстранилась, помедлила мгновение, а потом поднялась на крышу.
Лабарту сидел у самого края, смотрел вниз. Волосы его, не стриженные уже много лет, в беспорядке падали на плечи, – темные, как у нее самой.
Мои волосы… Мой ребенок… Все говорят – похож на меня.
Лишь когда она села рядом, Лабарту повернулся и улыбнулся, едва приметно, не обнажая клыков.
– Шебу говорил со мной, – сказал он.
Тирид попыталась уловить в его темных глазах хоть тень тревоги, но не увидела. Растерянность и печаль – да, быть может. Но не тревога. Он был спокоен.
Как же иначе? Хозяин ведь говорил, что ребенок наш обретет невиданное могущество. Откуда же взяться смятению?
Да и разве не настало для Лабарту время жить одному? Двадцать лет ему, человек в эти годы – уже зрелый воин, хозяин собственного дома, муж и отец. А для Тирид Лабарту все еще дитя. Разве верно это?
Двадцать лет, но выглядел Лабарту едва ли старше тех, кто только-только перешагнул порог взрослой жизни. Как и Энзигаль. Должно быть, таковы все, кто рождаются демонами, все, кто вскормлен кровью.
Все говорят, «он похож на мать», но взгляд у него иногда – точь-в-точь как у Шебу, словно видит он что-то, сокрытое от меня.
Да, тревоги не было в глазах Лабарту, но было что-то непривычное в его облике. Вроде, и одет как обычно: темная льняная рубаха, вышитая по рукавам и вороту, разноцветный пояс, длинные железные серьги. Их принес в дар купец из Киша, сказав: «Такое украшение пристало носить энзи. Да что там, даже лугалю всего Шумера оно впору!»
Да, все как обычно, вот только…
– Где… амулет, что дал тебе Намтар-Энзигаль? – спросила Тирид, и сердце замерло в ожидании ответа.
Лабарту поднял руку, словно хотел сжать амулет в кулаке, но тут же опустил ладонь. Лазурит, синий остроконечный камень всегда висел у него на шее. Но не сегодня.
– Я потерял его, – отозвался Лабарту. Говорил чуть виновато, но не опускал глаз. – Должно быть, вчера, когда купался в канале, или… Но заметил сегодня утром – нет его.
Страх задрожал в груди, но Тирид не выпустила его на волю, как прежде не выпустила на волю слезы.
Должно быть, это знак. Ребенок мой вырос, стал сильным. Могуществом скоро превзойдет и меня, и Шебу. Защита нашего хозяина больше не нужна ему. Да, это знак.
– Отец говорил с тобой.
Лабарту кивнул.
– Он сказал, сегодня вы покинете Лагаш. Я… – Лабарту замолк, и Тирид ждала. Он знал, что этим летом они уйдут из города. Все вопросы уже были заданы, ответы получены. – Я хотел проводить вас хотя бы до края полей, но Шебу думает, что лучше нам проститься у канала.
Тирид опустила голову, не в силах смотреть на сына. Как оставить его здесь одного? Как уйти?
– Наш хозяин, Намтар-Энзигаль, предрек тебе великое будущее, – заговорила она, и сама удивилась, как ровно звучит голос. – Помни его законы и правила, соблюдай их и храни. Ты будешь сильным, тебе покорятся многие. Помни то, чему мы тебя учили.
– Я всегда буду помнить! – пообещал Лабарту, и слова его звонким эхом отозвались внизу, во дворе. – Тирид… – Он взял ее за руку, и ей пришлось поднять глаза. – Тирид, вы вернетесь?
– Когда-нибудь, – тихо ответила она. – Когда те, кого ты оживишь своей кровью станут сами себе хозяевами. Или позже… Мы вернемся.
– Я сохраню для вас Лагаш, – сказал Лабарту.
– Нет. – Тирид улыбнулась и покачала головой. – Лагаш твой. Нас ждут другие земли.
И только теперь поняла, что не смогла сдержать слез.
Но разве можно не расплакаться, расставаясь с единственным ребенком?
Когда полуденная жара миновала и город вновь начал оживать, втроем они вышли из города. У широкого канала Шебу и Тирид простились с сыном и дальше пошли одни. Снова и снова Тирид оборачивалась и видела, что Лабарту все еще стоит у края дороги, смотрит вслед.
Как же он останется тут без меня? Он еще слишком молод и…
Но Тирид глубоко вздохнула, отгоняя эти мысли. Солнце давно осушило слезы, но сердце тихонько ныло, и ветер в тростниках еле слышно шептал: «Останься!.. Останься!..»
– Куда же мы пойдем? – спросил Шебу – К хозяину, на Дильмун?
Тирид тряхнула головой, отбросила непослушные волосы.
– Намтар-Энзигаль не звал нас туда, – сказала она.
– Вернемся в степь?
Шебу остановился. Он смотрел вопросительно, ждал ответа, но Тирид знала – если Шебу примет решение, ей не переубедить его.