Биржевой дьявол
Шрифт:
— Мне не нравится мир финансов. А может быть, мне просто не нравится Dekker. Я уже все решил, еще до отъезда сюда.
Луис не ответил. Мы снова погрузились в молчание. Каждый думал об одном и том же.
— Проект можно спасти, — наконец произнес Луис.
— Каким образом?
Впервые за все это время он улыбнулся. Слабая улыбка, тронувшая уголки его губ, мучительно напомнила мне Изабель.
— Боччи для прессы пока никто, так, мелочь. У меня есть друзья в солидных изданиях. Росс еще
21
В понедельник утром, идя на работу, я изрядно волновался. Но меня встретили улыбками, дружескими кивками и выражениями сочувствия, а вопросы, если и задавались, то очень деликатно. Любопытство явно не значилось среди пороков моих коллег.
Все придерживались принципа «меньше знаешь — крепче спишь». В общем, все было так, как будто я вернулся домой после длительного отсутствия. Но это продолжалось недолго.
После летучки я устроился за своим столом. За три недели бумаг накопилась целая гора. Стол Изабель сиял девственной пустотой. Ни одного листка бумаги. Рабочее место было готово принять нового обитателя.
Погруженный в свои мысли, я не услышал, как подошел Рикарду. Он уселся напротив и внимательно посмотрел на меня, словно желая понять, о чем я думаю. В отличие от трейдерского квадрата, где вовсю трещали телефоны, здесь стояла тишина.
— Как ты себя чувствуешь?
Я молча пожал плечами.
— Здесь все в шоке. Последние две недели выдались очень напряженными. И только все начало налаживаться, как…
Пришлось понимающе кивнуть.
— Ее отцу сейчас, должно быть, тяжело. Она для него очень много значила.
Ну конечно. Наверняка Изабель рассказывала ему о себе и своей семье. Так же, как и мне. Мне стало неприятно.
— Да, ему нелегко. Жить, не зная — жива она или нет.
— Этот Нельсун Зарур, он действительно считает, что шансов нет?
— Шансы есть всегда. Просто он предполагает худшее. И полиция тоже.
Мне не хотелось ничего обсуждать с Рикарду. Но в его откровенности было, как всегда, что-то притягательное.
— Она нравилась мне, — сказал он. — И, если не ошибаюсь, тебе тоже.
— Нравилась, — откликнулся я негромко. — Точнее, нравится.
Нельзя говорить об Изабель в прошедшем времени. Она должна быть живой. Обязана быть живой.
— Прости. Ты прав. Я тоже не могу примириться с мыслью, что она… что ее нет. — В его голосе звучала необычная нежность. — Люди реагируют на подобные вещи по-разному. Не знаю, что сейчас чувствуешь ты. Если можешь, попробуй как-нибудь расслабиться, отвлечься, что ли. Или ты хочешь с головой погрузиться в работу? В общем, делай, что считаешь нужным. Мы все понимаем.
Ага, злорадно подумал я, понимают они. Все это понимание продлится ровно до того момента,
— Рикарду…
— Да?
— Мне нужно тебе кое-что сказать.
— Да?
— Я увольняюсь.
— Что?
— Я увольняюсь.
Он хотел что-то возразить, но, увидев выражение моего лица, промолчал. Откинулся на спинку стула и сейчас смотрел мне прямо в глаза. Я выдержал его взгляд.
— Почему?
— Я думал об этом еще до поездки. А после того, что случилось… Я больше не хочу здесь работать.
— Ник, ты расстроен, это вполне естественно, отдохни несколько дней…
— Дело не только в Изабель. — Я вздохнул. — Я вам не гожусь, я не могу работать так, как вам надо.
— А как нам надо? Ты о чем? — нахмурился Рикарду.
Я помолчал, собираясь с мыслями. Любое неосторожное слово Рикарду сумеет обернуть против меня. Кроме того, против его дара убеждения трудно устоять.
— Мы уже говорили с тобой об этом, когда летели из Бразилии. С тех пор мне пришлось столкнуться и с другими странными вещами.
— Ты видел битву за Брейди, которую мы вели против Bloomfield Weiss? Ну да, конечно, ты ее видел! Ты же сыграл чуть ли не первую скрипку!
— Да, видел.
— И что? Ты недоволен?
— Напротив, мне очень понравилось.
Рикарду смерил меня выразительным взглядом с головы до ног.
— Ты знаешь, сколько можешь заработать за этот год, если у тебя все будет идти, как прежде?
— Понятия не имею.
— А ты прикинь.
— Ну что ж… Девять месяцев работы — это порядка двадцати тысяч фунтов. Плюс бонус…
— Какой же?
Черт бы его побрал. Я попался на простейшую удочку. В чем, в чем, а в уме Рикарду не откажешь. Проступил в Dekker, чтобы заработать деньги. Сколько — оставалось открытым вопросом. Сейчас я мог это узнать.
— Не знаю. Тысяч десять?
— Я бы очень удивился, если бы твой бонус за год составил меньше ста тысяч.
Боже мой, Боже! Я изо всех сил старался, чтобы Рикарду не заметил ни охватившего меня возбуждения, ни жадного блеска в глазах. Рот расплывался в глупой, недоверчивой улыбке. Мне потребовалось усилие воли, чтобы стереть ее с лица.
— Вот как, — потрясенный услышанным, я вдруг охрип.
— И конечно же, мы собираемся делать для тебя инвестиции в наш трастовый фонд. Через три года у тебя будет по меньшей мере полмиллиона. Через пять — миллион. Ну что, ты все еще намерен уволиться?