Бисмарк. Русская любовь железного канцлера
Шрифт:
Спустя несколько минут в сводчатом помещении часовни, освещенной одной свечой и увешанной старинными иконами, промокшая Кэтти стоит на коленях на неровном каменном полу. Священник возвышается над ней.
— Исповедуется раба божья… — эхо разносит его слова по часовне. — Как звать?
Кэтти трясется от страха и холода:
— Е-е-екатерина…
— Исповедуется раба божья Екатерина. Говори, как пред Господом. В чем грехи твои?
Кэтти смотрит на иконы и трепещет — лики святых совсем рядом и смотрят ей прямо в глаза!
От страха и холода у Кэтти трясутся
— Слушаю тебя, дитя мое! — требует святой отец. — Говори, Бог милостив!
— Г-господи, — заикается Кэтти, — я з-замужем, а л-люблю д-другого, ж-женатого… Избави от искушения, Господи!
Но священник беспощаден:
— Прелюбодействовали?
Кэтти смотрит в глаза Иисусу Христу и говорит через силу, тихо:
— Д-да…
— Дети есть? — пытает священник.
— У меня нет…
— Давно замужем?
— П-пятый год… бездетна… — говорит Кэтти Иисусу Христу и плачет: — Господи, дай ребеночка!
— Разве не понимаешь? — сурово произносит святой отец. — Бездетна за свои прелюбодейства. Откажись от греха, и Господь даст тебе детей.
Кэтти, воспряв духом, поднимает на него глаза:
— Правда, святой отец?
Он повышает голос:
— Ты в Господе сомневаешься?
А в это же время и тем же маршрутом по побережью, сквозь ливень и грозу, мчится одинокий всадник — князь Орлов. В белой ночной рубахе, поводья держит одной рукой, но что есть сил пришпоривает коня и подлетает к карете, стоящей у ворот церкви Святого Спасителя.
— Где она?! — кричит он кучеру.
Кучер кивает на приоткрытую калитку.
— Кто тебе разрешил ехать в ночь?
— Княгиня приказала…
Князь Орлов спрыгивает с коня, бросает кучеру поводья и заходит в калитку.
В темном зале часовни, у амвона, освещенного все той же одной свечой, священник осеняет Кэтти крестом и читает над ней молитву всепрощенья:
— May God, the Father of all mercies, Who through the death and resurrection of His Son has reconciled the world to Himself and sent the Holy Spirit for the remission of sins, through the ministry of Church grant you pardon and peace. And I absolve you from your sins in the name of the Father, and of the Son, and of the Holy Spirit… [4]
4
Пусть Господь и Бог наш, Отец всепрощающий, Кто через смерть и вознесение Своего Сына примирил мир и послал Святой Дух для отпущения наших грехов, через церковных слуг дарует тебе прощенье и покой. И я освобождаю тебя от твоих грехов во имя Отца, и Сына, и Святого Духа…
Князь Орлов издали наблюдает за женой.
Священник подносит Екатерине крест:
— Теперь целуй крест и молись Господу за рождение детей.
13
Огромный летний дворец Villa Eugenie, построенный Наполеоном III в виде буквы «Е», первой буквы в имени его жены Евгении Монтихо, стоял над морем на высоком каменистом
Пользуясь прояснившимся небом и солнцем, желтый, сутулый и рано состарившийся Луи-Наполеон, шурша песком и гравием, расхаживал по террасе над морем в сопровождении своего неотлучного пса Нерона. Рядом, приспосабливаясь к мелким шагам императора, шел Бисмарк — высокий, мощный, с куполообразной головой.
— В такую ветреную погоду было бы ветрено с моей стороны говорить о серьезной политике, — острил Наполеон. — А что касается расширения французских границ, о которых пишет пресса, то никаких планов на этот счет я не вынашиваю, а всецело полагаюсь на волю Господа. Как Господь у правит…
— Я понимаю, ваше величество, — в тон ему отвечал Бисмарк, косясь на античные скульптуры, украшающие веранду. — Но у меня часто возникает ощущение, что наш Господь не всегда все делает Сам, а доверяет другим управлять делами в некоторых областях. Скажем, некоторым министрам и чиновникам, которые порой совершают глупости. И что же, Бог должен сразу после этого вмешиваться? Я в этом сомневаюсь…
14
А вечером Бисмарк с женой ужинали в гостиничном ресторане. На столе по-прежнему еды было столько, сколько съесть нельзя, но Гардер, зная аппетит высокого гостя, все подкатывал и подкатывал тележки с новыми блюдами.
— Что было у Наполеона? — спросила Иоганна.
Бисмарк не ответил, ел молча.
— Ну, если это тайна, — обиделась Иоганна, — можешь и не рассказывать.
— Да нечего рассказывать… — нехотя произнес он. — Старик пытался выяснить, не будет ли Пруссия мешать ему захапать Бельгию или Венецию.
— И что? — спросила она.
— Что за отвратительная еда! — вдруг взорвался Бисмарк и швырнул свою тарелку на тележку, привезенную Гардером. — Убери эту дрянь!
Гардер испуганно увез разбитую посуду.
— Отто, что с тобой? — кротко сказала Иоганна. — Ты стал такой…
— Какой? — жестко спросил он.
— Не знаю. Итальянский посол написал королю, что ты отказался с ним разговаривать…
— Плевать! У меня отпуск! Я отдыхаю!
И Бисмарк встал так резко, что со стола слетела бутыль с вином. Но он не обратил на это внимания и, не оглянувшись, ушел к ночному морю навстречу северному ветру, все еще срывавшему пену с высоких волн…
15
…Он словно чувствовал, что именно в этот момент там, на севере, в Брюсселе, в особняке российского посланника на авеню дэ Фрэ, его возлюбленная Кэтти в одной ночной рубашке стояла на коленях перед иконой Божьей Матери и с той же истовостью, с какой еще недавно отдавалась плотским страстям и музыке, шептала теперь молитвенно:
— …Прости мя, многогрешную! Укрепи в вере и богобоязненности! Очисти от обуревания страстей и грехопадений! Дай любви к мужу и детей от него!..
Божья Матерь молча смотрела на нее с иконы.