«Битлз» in the USSR, или Иное небо
Шрифт:
– Давай-ка пригласим, а там посмотрим. Артисты народ такой – вчера поссорились, сегодня помирились. Не помирились, так помирим. И держи вопрос на контроле. Получишь ответ, доложи.
– …Значит, в Россию… – покачал головой Джон. – Что ж, в этом что-то есть. Новая жизнь на новых землях. Я готов, Питер.
– Но есть один нюанс, Джон. Я не знаю, как ты к этому отнесешься. Русские настаивают, чтобы вы были в Москве уже послезавтра.
Он подождал бурной реакции Джона, но тот молчал. И Питер пояснил:
– Пока, мол, их кремлевский
– Они что, не в себе?! – наконец обрел дар речи Джон. – Так дела не делаются!
– У нас еще не было дел с русскими, и мы не знаем, как делается у них. Но если «Битлз» действительно воссоединяются, то такой шанс упускать нельзя. СССР больше, чем США и Европа вместе взятые. Для бизнеса это гигантский, практически неисчерпаемый ресурс.
В этот момент Джон почувствовал, что кто-то задел его плечо, обернулся и обнаружил, что за его спиной, вытянув шею, стоит Йоко.
– Спроси, сколько концертов и сколько платят, – вполголоса посоветовала она.
Джон спросил.
– До этого дело пока не дошло, – отозвался Питер. – Сейчас русским срочно нужны копии ваших паспортов для виз, твоего и миссис Леннон. Если ты, в принципе, согласен, вышли их сегодня по факсимильной связи на следующий номер…
Джон обернулся к жене и, задрав брови, жестом показал, как что-то чертит в воздухе. Йоко записала номер под его диктовку. В трубке воцарилось молчание.
– Эй, Пит, ты еще там? У тебя всё?
– Э-э… Вообще-то нет.
– Тогда выкладывай.
Джон отвел трубку от уха и, прикрыв ладонью микрофон, попросил Йоко задержать музыкантов. И до окончания разговора с Питером Брауном он наблюдал в окно звукорежиссера пантомиму маленького бунта.
– Ты задумывался, кто взвалит на себя менеджмент воскресших «Битлз»? – спросил Питер.
– У меня не было времени задуматься над этим. Но твоя кандидатура меня вполне устраивает.
– Э-э… Видишь ли, Джонни… – Питер виновато покряхтел. – Я сейчас никак не могу уехать из Штатов. На мне «Стигвуд», и с Майком Хольцманом мы открываем еще одну новую компанию… Но ради «Битлз» я бы все это бросил. Однако я – не Брайан. Я просто не потяну. Одно дело надраться у тебя или у Пола на свадьбе, а другое – ворочать такой махиной, как возобновленные «Битлз». Это мне не по силам.
– И что ты предлагаешь? Ты – свой, тебе я доверяю. На кого еще я могу положиться, когда вокруг – сплошные жулики и прилипалы?
– Есть предложение. Но, Джон, только, пожалуйста, не кипятись, сперва подумай хорошенько.
– Пит, не тяни резину, не зли меня!
– Еще раз прошу, не заводись. Это предложение от Пола, но он не настаивал. Он сказал: «Если Джон будет против, пусть предложит кого-то из своих людей, и я соглашусь».
– Ли Истман? – почти догадался Джон.
– Сынок.
Джон прислушался к своим ощущениям. Он ожидал, что в памяти всплывут судебные дрязги и скандалы самого мрачного, «эппловского», периода его жизни, и это, как случалось раньше, вызовет очередную волну его острой неприязни и к Полу, и к его родственникам…
Но ничего этого, к его удивлению, не произошло. Все выгорело. К тому же Аллен Клейн оказался редкостной сволочью, и в том конфликте, пожалуй, прав был все-таки Пол.
Не выдержав паузы, Питер начал увещевать:
– Он здорово помог Полу, дал пару советов, куда вложить деньги, и тот хорошо заработал…
– Хрен с ним, – прервал молчание Джон. – Пусть будет Истман. Так и передай Полу: «Джон сказал, хрен с ним». Документы я сегодня отправлю.
Питер облегченно засмеялся.
Выйдя из аппаратной, Джон обнаружил, что двое музыкантов уже задремали.
– Вот что, ребята, – сказал он, – вы хотели отдыха? Я решил пойти вам навстречу. Работа над пластинкой временно прекращается. Завтра мы улетаем в Советский Союз… «Битлз» соединяются! – не удержался он.
«Обалдеть!», «Круто!», «Вот это да!»… – загомонили музыканты.
Только Йоко не поддержала всеобщих восторгов:
– Ты все-таки решил похоронить мой альбом?
– Да ничего подобного. Осталось всего пять вещей, все вокальные треки прописаны. Для того чтобы записать инструменты и свести дорожки, вовсе не обязательно нужен именно я. Так, конечно, дешевле, но заработок в Советах сторицей покроет все убытки. Надо пригласить продюсера, которому мы доверяем. Да вот Дэвида, например, – повернулся он к Геффену, который все еще околачивался в студии.
– Нет-нет-нет, – замотал тот головой, – с этим… э-э… материалом я совершенно беспомощен.
– Ладно, – кивнул Джон. – Тогда я знаю, кто нам нужен.
– Нет, Джон, – холодно сказала Йоко, – с Филом мы больше не связываемся.
Осекшись, Джон кивнул. Его последняя попытка работать со Спектором закончилась плачевно. Фил тогда был просто невменяем. Когда они втроем с Мэлом Эвансом болтали в холле студии, и Мэл пожаловался, что где-то поранил нос, Фил вдруг подскочил к гиганту и врезал ему по этому самому носу кулаком.
Мэл закричал от боли и схватился за нос. «Вы видели?!» – «Что видели?! – завопил Фил. – Это вы еще ничего не видели!» Он выхватил пистолет и выстрелил в потолок. От грохота у всех заложило уши, и в тот момент Джон окончательно решил, что больше никогда не будет работать с этим ненормальным…
Впрочем, в тот период все они были хороши, регулярно накачиваясь то алкоголем, то кокаином. Сам Джон однажды в ярости разгромил квартиру Гарольда Сайдера, разбил чей-то саксофон и собственную гитару, укусил Дэнни Корчмара и выбил зуб Джесси Дэвису…
Все это молнией промелькнуло у него в голове, и он, вздрогнув, пробормотал:
– Да. Время разбрасывать зубы, и время их… пломбировать.
– Что? – наморщила лоб Йоко.
– Да ничего, я так…
Внезапно его посетила странная мысль, и он ее тут же озвучил: