Битва двух империй. 1805–1812
Шрифт:
План Даву не был одобрен Наполеоном, уж очень вероломным он показался императору. К тому же пруссаки, чувствуя, что вокруг королевства собираются тучи, приняли решение пойти на соглашение с Наполеоном. 29 января 1812 г. посол Франции в Пруссии был уведомлён, что король готов принять требования императора французов. При этом выражалась надежда, что великодушный монарх по собственному побуждению дарует Пруссии некоторое снисхождение.
Тотчас же начались конкретные переговоры по поводу заключения союза, и 24 февраля 1812 г. договор между Францией и Пруссией был подписан. Согласно условиям этого трактата Пруссия обязывалась выставить вспомогательный корпус в 20 тыс. человек, постоянно пополняющийся в случае убыли. Кроме союзного контингента, Пруссия должна была открыть свою территорию для прохода французских войск и предоставить большое количество провианта для армии. Согласно договору, пруссаки должны были поставить «400 тыс. квинталов [60] пшеницы, 200 тыс. ржи, 12,5 тыс. риса, 10 тыс. сухих овощей, 2,2 млн квинталов мяса, 2 млн бутылок водки, 2 млн бутылок пива, 650 тыс. квинталов сена, 350 тыс. соломы, 200 тыс. мер овса, 6 тыс. лошадей под лёгкую кавалерию, 3 тыс. лошадей для кирасир, 6 тыс. лошадей для артиллерии и обозов, 3 тыс. запряжённых повозок и госпиталя на 15 тыс. больных».
60
Квинтал — старинная французская мера веса, 48,95 кг.
Впрочем, всё это прусские власти предоставляли не бесплатно. В союзном трактате было прописано: «В случае счастливого исхода войны против России, если, несмотря на желания и надежды обеих высоких договаривающихся сторон, эта война произойдёт, его императорское величество (Наполеон) обязуется доставить прусскому королю территориальное вознаграждение, чтобы возместить жертвы и убытки, которые (прусский) король понесёт во время войны» [14] .
[14]
Тарле E. B. 1812 год. M., 1994, c. 26.
Узнав об этих притязаниях пруссаков, Наполеон усмехнулся: «А клятва над гробом Фридриха?» Император намекал на трогательные излияния и клятвы Александра, Фридриха Вильгельма и королевы Луизы в потсдамской усыпальнице великого короля.
Прусский союз обеспечил Наполеону небольшой воинский контингент, крупные материальные ресурсы и территорию, по которой свободно могли пройти его войска. Однако, добившись содействия королевства, император французов делал наступательную войну почти невозможной для Александра. У русских генералов отныне было ещё меньше соблазна начинать вторжение, ибо одной из главных их целей было объединение русских войск с прусскими. Наполеону казалось, что он выигрывает, получая дополнительные силы от Пруссии, но на самом деле он проигрывал. Впрочем, тогда этого никто не мог бы вообразить.
Позиция Габсбургской монархии в будущем конфликте была самой взвешенной, строго мотивированной и отвечающей интересам своего государства. Здесь не было ни альковных историй, ни метаний из стороны в сторону, лишь последовательная, ясная линия, намеченная министром иностранных дел Меттернихом. У нас имеются великолепные документы австрийской внешней политики того времени, которые позволяют составить ясное представление о её развитии. Дело в том, что Меттерних очень много и подробно писал своему государю о внешнеполитических планах, а Франц с этими планами всегда соглашался. Доклады министра написаны именно в то время, о котором идёт речь, они не являются мемуарами, написанными спустя много лет, или измышлениями посторонних лиц. Наконец, Меттерних, вне всякого сомнения, вёл в эти годы внешнюю политику Австрии, и поэтому его письменные размышления — это свидетельства первого лица, определявшего курс своего государства.
Кроме того, министр иностранных дел Австрии был одним из самых информированных людей в Европе в отношении внешнеполитических проблем. Во время бракосочетания эрцгерцогини Марии-Луизы он приехал в Париж и оставался там несколько месяцев. В это время он постоянно встречался с Наполеоном, и не просто встречался, а вёл с императором долгие, можно сказать даже, удивительно долгие беседы. В эти годы Наполеон сильно изменился физически и морально. Некогда сухощавый, энергичный, до крайности целеустремлённый первый консул превратился в человека, который если не рано состарился, то, по крайней мере, изменился больше, чем можно было ожидать в его возрасте. Ему было всего лишь сорок с небольшим, а он уже сильно пополнел. К его твёрдой воле добавилась самоуверенность, но самое удивительное, что император стал на редкость болтлив. Впрочем, для того чтобы реализовать этот маленький порок, ему нужен был хороший, высокообразованный, интеллектуальный собеседник, умеющий при этом слушать. Меттерних идеально отвечал этим параметрам. Блистательно образованный, тонкий дипломат, он великолепно понял эту особенность Наполеона и сумел стать чуть ли не его наперсником, которому император, чем дальше, тем больше излагал свои проекты.
Сложно понять, было ли это удивительной наивностью, или удивительной самоуверенностью, или тем и другим вместе, но Наполеон фактически раскрыл многие свои секреты в разговорах с человеком, который возглавлял политику государства, воевавшего с Францией 4 раза менее чем за 20 лет! Более того, который вовсе не исключал, что его держава рано или поздно снова вступит в вооружённую борьбу с Наполеоном! Но, как ни странно, несмотря на это император очень откровенно излагал лукавому австрийцу свои идеи и планы. Так что свидетельства Меттерниха являются ещё и первостепенным источником по истории этой эпохи.
Итак, что же австрийский министр предполагал делать в случае будущего конфликта России и Франции? Он писал, что существуют «три возможных решения: союз с Россией; настоящий союз с Францией при энергичном ей содействии; нейтралитет Австрии».
По поводу перспективы союза с Россией Меттерних абсолютно бескомпромиссен: «Первый вариант невозможно учитывать в наших расчётах. Военные силы Вашего Величества будут парализованы даже до того, как мы успеем их применить. Враг вступит в столицу империи, Галиция восстанет… Что же касается… помощи со стороны России, история предыдущих войн уже показала, чего можно ожидать от этой державы».
Меттерних отбрасывает также и идею полного и откровенного союза с Наполеоном, считая, что такой союз неприемлем для Австрии, ибо нанесёт ущерб тому порядку вещей, который Габсбурги, по его мнению, представляют в Европе. Под «порядком вещей» Меттерних подразумевает легитимную монархию — её строй и её ценности.
Наконец, Меттерних считает, что абсолютный нейтралитет также невозможен. Почему? Министр иностранных дел уверен, что в будущей войне у России нет никаких шансов. Он говорит: «По моему мнению, Польша является гарантией будущей победы Франции в войне с Россией». Ибо восстание поляков на территориях западных губерний Российской империи неизбежно, и оно «разожжёт пламя, которое распространится до самых пределов старой Польши… Наполеону достаточно сказать слово, чтобы Польша возродилась как значительное и могучее государство. Чтобы это сделать, он не нуждается в нашей помощи…»
Из всего этого тонкий австрийский политик делает вывод, что оставаться в стороне от подобной ситуации было бы просто абсурдно. Тем более что Меттерних не видит в восстановлении Польши вреда для Австрии. Более того, он отмечает: «Я считаю, что у нас есть выгода в возрождении этой старой монархии».
Соответственно, министр полагает, что самое правильное — это занять промежуточную позицию между безусловным союзом с Наполеоном и нейтралитетом. Принять участие в войне, но делать это, если так можно выразиться, без фанатизма. За своё участие в военной кампании попросить серьёзное вознаграждение. Прекрасно понимая, что следствием победы Наполеона будет восстановление Польши, и что в этом случае для Австрии некогда отторгнутые земли Речи Посполитой станут невозможной обузой, он заранее соглашается с тем, чтобы отдать Галицию будущей возрождённой Польше. Зато в качестве компенсации потребовать от Наполеона возвращение всех иллирийских провинций. «Выгоды границы, которая снова вернёт нам контакт с Италией и Тиролем… несравненны по выгодам с границей, которая соединяет нас с Россией. Мы снова займём среди европейских государств то место, которое мы потеряли в последнее время» [15] .
[15]
Metternich C. W. L., prince de. M'emoires, documents et 'ecrits divers. Paris, Pion, 1880–1884, t. 2, p. 407–414.
С мнением Меттерниха вполне согласовывалось мнение большинства представителей австрийской элиты. Майор Прендель, посланный с дипломатической и разведывательной миссией в Австрию, докладывал, что сторонников «доброго дела», как на жаргоне европейской аристократии называлась война с Наполеоном, в Вене не очень много, зато весьма влиятельна группировка сторонников эрцгерцога Карла, в которую также входят генерал Грюне, генерал Радецкий, генерал Дука и другие. «К партии эрцгерцога примыкают все крупные землевладельцы этой страны, которые из-за своего эгоизма забывают общее благо и боятся опустошения их земель французами (в случае войны с Наполеоном)». Эта влиятельная группировка австрийских элит поддерживает Меттерниха, который очень недоброжелательно смотрит на возможность усиления России, в частности, как сообщает Прендель, министр заявил: «Если согласиться с тем, чтобы турки отдали России Молдавию и Валахию, австрийцам придется обходиться без мяса, а кавалерии без лошадей (турецкие провинции были крупным поставщиком продовольствия и коней в Австрию)» [16] .
[16]
Отечественная война 1812 года. Материалы Военно-Учёнаго Архива Главного Штаба. Отдел I. Переписка русских правительственных лиц и учреждений. СПб., 1900, т. 8, с. 168.