Битва рассказов 2013
Шрифт:
Поэтому мы очень удивились, когда Макс пришел во двор заплаканный, созвал всех и подговорил строить плот. Он всхлипывал и размазывал слезы кулаком по щекам. Из плотно сжатого кулака выглядывало что-то серебристое.
— Чего рыдаешь? — я сочувственно ткнул его в бок.
— Предки, — прошипел Макс. — Точнее, отец.
— Ремнем?
— Угу.
— Отомстил?
— Блесну утащил. Он ее хорошенько прятал, на антресолях…
— Максимка,
— Почему белены?
— Да вон, у тебя глаз того… позеленел!
Мы тут же окружили Макса и принялись рассматривать его глаза. Любка не врала — что-то с ним действительно случилось. Раньше глаза у Макса были голубые, даже синие, как океан, о котором он так любил нам рассказывать. Теперь один из них явно отливал зеленым цветом. Мне даже показалось, что пока я его разглядывал, он как будто успел стать еще зеленее.
— Макс, ты себя чувствуешь-то нормально? — спросил я. — Ничего не болит? Температуры нет?
Любка тут же приложила ладонь к его лбу, потом к своему.
— Вроде есть немного. А может, и нет… Может, тебе градусник поставить? Пойдем к моей бабушке — она даст, — заговорила она. — А то заболеешь — и все каникулы пролежишь. А ты еще плот собрался делать.
— Да нет у меня никакой температуры, дуреха, — сердито ответил Макс. — Тебя б так ремнем отходили, я бы посмотрел, какие бы у тебя глаза были. Все с моими глазами нормально.
— За что тебя так батька-то? — поинтересовался я. — Он у тебя вроде нормальный, за просто так не выпорет. Ты когда последний раз получал, я уж забыл? Когда мы у бабы Тамары в бане стекла побили?
— Ага, — улыбнулся Макс. Слезы стремительно высыхали у него на глазах. — Тогда-то, правда, за дело было.
— А сейчас?
— Сейчас? — Макс огляделся по сторонам. Увидев, что Любка возится с малышней в песочнице, а Жора с Толиком уже переключились на Руслана, который таскал в зубах мячик, он тихо прошептал мне. — Приходи сегодня ко мне ужинать, расскажу. Мамка картошки с грибами нажарит…
Вечера я ждал с нетерпением. Все мои мысли занимала тайна, которую собирался рассказать мне Макс. Это явно было что-то особенное. Из-за какой-нибудь ерунды он секретничать не станет. Любка, конечно, та еще балаболка, но Жора-то с Толиком — нормальные ребята, кому попало не разболтают. Видимо, не просто так Макс получил ремня, и молчит не просто так. Только мне расскажет.
Макс был моим лучшим другом с самого детства. Наши отцы вместе работали в Красном Луче в шахтах, пока папа не погиб десять лет назад, когда мы были еще совсем маленькими. Дяде Саше тоже сильно досталось, когда штольня обвалилась, но он уцелел. В шахтах он с тех пор не работал — подался в лесничество, иногда и охотой промышлял. Там дела у него пошли в гору — семья Макса стала часто ездить отдыхать на море, один раз Макс с матерью побывал даже за границей, что для нашего хутора вообще было чем-то запредельным. На Черное море, конечно, ездили многие — недалеко было, но вот побывать в Испании и Франции удалось только Максу. Говорят, помог какой-то большой московский начальник, которого дядя Саша вывозил в лес на охоту несколько лет назад. А еще у него был единственный на нашем хуторе мотоцикл, причем не какой-нибудь «Минск» или «Восход», а новенький «Иж-Юпитер». В общем, хороший был у Макса отец, хоть и строгий. Именно он запретил детям ходить на реку. Ребята постарше рассказывали, что до того, как дядя Саша стал лесником, они частенько бегали купаться или ловить рыбу совсем одни. Конечно, их ругали — с водой шутить нельзя, но не особо сильно. Да и сами взрослые
— Ты чего не ешь? — мама вопросительно смотрела на меня.
Я же, погруженный в свои раздумья, от неожиданности чуть не выронил ложку.
— А? — переспросил я. — Я ем, ма. Просто немного — меня сегодня Максим к себе на ужин зовет. Тетя Лена картошки с грибами обещала сделать.
— Картошки… Ты суп ешь, — ответила мама, — в нем овощей много полезных. А то налопаешься картошки с хлебом и расти не будешь. Как будто тебя дома не кормят.
— Да ем я, ем, — пробубнил я, зачерпывая ложкой остывший суп. — А когда я вырасту, ты меня будешь отпускать на реку купаться с друзьями?
— Когда вырастешь, тогда и посмотрим, — резко ответила мама.
Она всегда нервничала, когда я заговаривал про реку или про другой берег. За много лет я уже привык к этому, и сам лишний раз не стал бы говорить на эту тему, но сегодня… Разноцветные глаза Макса, его настойчивое желание строить плот — должна была быть какая-то связь. Может быть, мама что-то расскажет?
— Мам, — осторожно начал я. — А вообще, почему нам нельзя на реку ходить? Вот в Красном Луче — там даже малышей пускают, мне Витька рассказывал…
— Вот в Красном Луче пусть и пускают, — перебила меня мама, — а у нас — нельзя. Тебе что дядя Саша говорил? — тут ее голос начал дрожать. — Вот у Витькиной мамы, может, детей много, а ты у меня один. Утонешь ты на речке — что я буду делать? Ты же плавать не умеешь!
— А в Красном Луче все умеют, даже малышня, — ответил я, но уже тише. Сейчас спорить с мамой не стоило — с нее вполне сталось бы не пустить меня к Максу на ужин или даже вообще загнать домой на пару дней. Прожевав кусок хлеба, я добавил. — Ну ладно, мам, я же не собираюсь, просто интересно.
— Правильно, сынок, — ласково улыбнулась мама. — Не нужно тебе на реку ходить лишний раз. А завтра я сама с тобой схожу, искупаемся. Хочешь? А потом я дядю Сашу попрошу — он тебя на мотоцикле прокатит.
— Хорошо, мам, — ответил я. — Спасибо.
Странно, но ни купаться, ни кататься на мотоцикле мне в тот момент почему-то совершенно не хотелось.
Я сам не заметил, как ужин закончился. Стряпня мамы Макса была замечательной, но мои мысли занимало совершенно другое. Мой друг тоже думал об этом, судя по заговорщицким взглядам, которые он бросал на меня, не отрываясь, впрочем, от тарелки. Но вот картошка была съедена, и, бросив тете Лене дежурное «спасибо», мы пулей метнулись на чердак сарая, где Макс обустроил себе самое настоящее логово. Прямо около люка, в двух шагах от шаткой лестницы, отец поставил ему старый продавленный диван, на котором мы тайком от родителей сотни раз просиживали теплые летние ночи, рассказывая друг другу страшные истории. Помимо дивана, здесь были ящик, где мой друг хранил свои игрушки, ободранная настольная лампа, привинченная шурупами прямо к балке, и полка с книгами — больше ничего. Но для меня и других ребят простенькая берлога Макса была самым замечательным на свете местом.
— Садись, — Макс кивнул на диван. — Валер, я тебе сейчас все расскажу, но ты только не вздумай никому разболтать! Предки с меня шкуру спустят, если узнают.
— Могила! — пообещал я, чиркнув себе пальцем по шее. — Я тебе что, ябеда?
— Да верю я тебе, верю, — успокоил меня товарищ. — Просто дело очень важное. Можно сказать, вопрос жизни и смерти. Держи.
С этими словами Макс протянул мне увесистую жестяную коробку из-под чая. Открыв ее, я сначала увидел только промасленную тряпку, но, развернув ее, я понял, что прятал в коробке мой друг. В полумраке чердака блеснули латунью продолговатые остроконечные цилиндрики примерно с мой палец размером.