Битва с огнем. Жизнь и служба лондонского пожарного
Шрифт:
Но и тогда я не думал, что сам там окажусь. Как обычно, совершил 5-километровую пробежку, сытно позавтракал овсянкой с арахисовой пастой и бананом и в 8:30 отправился на работу.
Улица выглядела непривычно. Вокруг царила тишина; обычный лондонский шум и толчея часа пик сменились глухим молчанием, как будто город заранее погрузился в траур.
Такая же тишина встретила меня на работе. Все наши четыре машины были в Гренфелле, и все пожарные тоже.
И все равно я считал, что мою смену в Гренфелл не отправят. Скорее, та, что уже находилась там, могла задержаться на некоторое время. Борьба с пожаром и так затянулась. Он бушевал несколько часов, и, насколько я мог судить,
Стоило мне переодеться в форму, как раздался телефонный звонок: вызывала Центральная диспетчерская, отвечавшая за распределение пожарных команд и передачу информации о происшествиях, в том числе адресов и точных данных о пожаре. Мне велели собрать СПК к 9:30 утра, посадить всех в служебный автобус в Бэттерси, заехать на станцию в Челси, забрать там еще одну СПК и направляться в Гренфелл. Дежурная сообщила также, что нам понадобятся усиленные дыхательные аппараты.
Это означало, что нам придется заходить внутрь башни. Пожарные используют две разновидности дыхательных аппаратов со сжатым воздухом, или ДАСВ: стандартные и усиленные. У усиленного аппарата два цилиндра со сжатым воздухом, в то время как у стандартного – всего один. Усиленный аппарат, соответственно, позволяет дольше находиться внутри пожара.
Пожарные из ночной смены обычно заканчивают работу в 9:30, но в тот день об этом не шло и речи. Оперативная обстановка всегда ставится на первое место, хотя, конечно, диспетчеры прилагают максимум усилий, чтобы команда, чье рабочее время истекло, получила замену и могла отправиться домой. В любом случае мы работаем столько, сколько потребуется. Спасение людей для нас на первом месте.
Я поступил в пожарную спасательную службу несколько лет назад. Мы – своего рода «отряд особого назначения». У ПСК, пожарных спасательных команд, нет шлангов и раздвижных лестниц, как у обычных пожарных, зато они укомплектованы оборудованием для спасения людей: мы «вырезаем» пострадавших из машин, изуродованных в авариях, извлекаем жертв из поездов, сошедших с рельсов (Городская спасательная служба), спасаем утопающих и даже выявляем редкие химические агенты при промышленных катастрофах. Наша задача – спасать людей, которым грозит опасность. И все равно я не мог взять в толк, для чего нас отправляют в Гренфелл.
В ПСК обычно входит четыре или пять человек. Командой мы называем свой экипаж, в который входит также машина со специальным оборудованием, она же «малышка». Вместе с четырьмя коллегами я погрузился в автобус и покатил в Челси, где к нам присоединилось еще пятеро – в общей сложности десять человек. В таком составе мы направились прямиком в Гренфелл. Движение было довольно плотным, но сирены и мигалки помогли нам добраться относительно быстро. Мы оказались на месте около 10 утра.
Автобус мы поставили возле «Точки сбора», куда подъезжали все вызванные команды. Я заметил нескольких знакомых из северо-западного Лондона, где служил раньше – со станций в Уэмбли, Райслипе и других районах.
Через пару минут за нами пришел офицер: он сообщил, что происходит на месте пожара, подтвердил, что потребуются усиленные дыхательные аппараты и что мы направляемся к башне. Я не особо нервничал или волновался, памятуя о том, сколько времени прошло с начала пожара – не меньше восьми часов. Даже если нам придется заходить в башню, мы будем в полной экипировке и с дыхательными аппаратами. Вряд ли нам предстоит делать что-то по-настоящему опасное.
Мы надели защитные костюмы и отправились к горящему дому. Улицы, прилегающие к Гренфеллу, были заставлены пожарными машинами – другим автомобилям подъезд к зданию запретили. Повсюду толпились люди. Плотный дым с резким запахом заволакивал небо: его наверняка было видно даже с расстояния нескольких километров. Уже из теленовостей я понял, что никогда раньше не видел пожаров подобного масштаба; теперь, на подходе к зданию, я осознал, что это будет, пожалуй, самый серьезный пожар за всю мою профессиональную деятельность.
Гренфелл-Тауэр, 24-этажный жилой комплекс, высокий и внушительный, превратился в выгоревшую развалину – обугленный скелет здания, стоявшего здесь накануне. Нет таких слов, которыми можно было бы описать огонь, способный на подобные разрушения. Неуемный, бешеный, кошмарный, адский, апокалиптический – даже все вместе эти эпитеты не передают мощь пламени, сотворившего то, что нам предстояло увидеть тем утром.
Одна мысль о том, чтобы войти внутрь, пугала до смерти. Инстинкт самосохранения кричал, что этого делать нельзя – надо держаться от башни подальше. Однако я стойко сопротивлялся, по-прежнему считая, что в здание нас вряд ли пошлют. Пожар начался в час ночи, а сейчас почти полдень. Прошло около двенадцати часов.
Даже шагая к башне в полной экипировке, я продолжал сомневаться, что мы окажемся внутри. Думал, что Оперативный штаб эвакуирует здание из-за угрозы обрушения. На пожарах нередко случается, что команду держат в боевой готовности, но ее участие в результате не требуется. Это решает Штаб. Мы же готовы делать все возможное, чтобы спасать людей.
На безопасном расстоянии от входа в здание, на газоне, мы увидели десятки пожарных: кто-то стоял, но в основном все сидели или лежали. Повсюду валялись пустые баллоны из-под сжатого воздуха и элементы защитной экипировки, явно брошенные там, где их поспешно срывали с себя.
Люди выглядели подавленными, убитыми. Черные от дыма, они сидели, склонив головы и не глядя друг другу в глаза. Все были обессилены физически и морально. И это пожарные – сильные, отважные мужчины и женщины! Словно солдаты, вернувшиеся с войны, они, казалось, превратились в бесплотные тени самих себя. Сцена, достойная голливудского фильма – именно так там изображают последствия катастроф. Глядя на них, я начал задаваться вопросом о том, что нас ждет впереди. Каким я сам стану к концу этого дня?
Моя «синяя» смена принимала дыхательные аппараты от «красной» смены со станции Бэттерси – наша работа организована так, чтобы оборудование передавалось между сотрудниками одной станции. Я перебросился парой слов с приятелями из «красной» смены. Было очевидно, что им пришлось пережить нечто очень тяжкое.
Я спросил одного из них, все ли в порядке, и он тут же затряс головой.
– Никогда не видел ничего подобного. Никогда!
Я хотел поговорить с ним подольше, но времени не оставалось. Надо было быстро подготовиться к заходу в здание.
«Красная» смена помогла нам надеть дыхательные аппараты и провести стандартную проверку костюмов и оборудования. Проверка всегда начинается со смены цилиндров со сжатым воздухом. Дыхательные аппараты обязательно тестируются перед использованием. Это гарантирует их безотказную работу, которая, в свою очередь, гарантирует нашу безопасность.
Пока мы проверяли аппараты, вокруг собирались другие пожарные, так как на место начинали прибывать «синие» с других станций.
Я столкнулся со своим бывшим начальником, который теперь отвечал за распределение команд, и спросил, какова текущая ситуация. Он ответил, что внутри здания порвался шланг, и пожарные его меняют. Шланги иногда прорываются или повреждаются во время использования. Порой это происходит от пореза об острый предмет или от трения с деталями конструкции.