Битва судьбы
Шрифт:
«Вот и все», – успел подумать маг, прежде чем отдаться ей.
Охотник
Пламенеющая стрела, на которую Хорт смотрел, затаив дыхание, ударила прямо в Ястреба. Охотнику показалось, что она на миг замедлила полет, словно рвала невидимые преграды, но все же достигла цели. Темное облако окутало сухопарую фигуру.
Хрипло прокричал что-то Родомист и почти сразу повалился на землю. Но вокруг корячившегося, как раздавленный таракан, чужака закрутился мощный вихрь. Хорт увидел, как гнется трава, как трещат кусты.
Но чужак преодолел все. Он прорвал стену вихря,
Тишина ударила по ушам громадными ладонями. Хорт ощутил, что ужасно устал, и сразу же навалилось головокружение. Ратан отсалютовал охотнику мечом и уселся наземь. Ноги, судя по всему, не держали и его.
Родомист не двигался. Земля так и не отпустила мага, и теперь он, словно сломанный цветок с двумя стеблями, лежал на спине. Хорт, решив, что маг в обмороке, подошел, тронул за плечо. Оно оказалось каким-то мягким, словно из него извлекли кости. С ужасом охотник почувствовал, как под одеждой что-то крошится.
Отскочил с воплем. Но тело мага продолжало опадать, теряя форму. Последним пошло черными трещинами и осыпалось внутрь лицо. В последний миг губы мага словно сложились в улыбку, прощальную улыбку, полную печали и... надежды. По крайней мере, Хорту очень хотелось так думать.
На земле, словно вырастая из нее, лежала одежда, и ветер выдувал из ее складок серый песок, похожий на пепел. Картинка смазалась, и Хорт ощутил, как что-то течет по лицу. Как ни странно, ему совсем не было стыдно. Может быть, оттого, что некого оказалось стыдиться?
Подошел Ратан. Лицо было каменное, губы сжаты.
Они стояли долго. Пока ветер не развеял весь прах, не высушил слезы на глазах.
– Что же, он погиб, а нам жить дальше. – Голос Ратана скрипел, подобно старой двери.
– Как? – вздохнул Хорт. – Он направлял нас, он вел нас. Куда идти без него? Что делать?
– Куда идти, говоришь? Что делать? – Мутью со дна в голосе Ратана поднималась ярость. – По-моему, все ясно. Или ты предлагаешь пуститься в обратную дорогу, наплевав на то, ради чего погиб Родомист, на то, ради чего сгорел Леслав? Ты хочешь сбежать?
– Не кричи, – проронил охотник устало. – Мы ведь не знаем дороги, а о цели путешествия имеем лишь смутное представление.
– Куда идти, известно. – Ратан говорил спокойно, но гнев все еще бродил в нем, изредка прорываясь, и тогда воевода раздувал ноздри, глаза его краснели. – На юг. А что делать в Храме – разберемся на месте.
– И что, теперь в Храм придется войти кому-то из нас? – Хорт с сомнением почесал затылок.
– Если говорить точнее, то придется мне, – сказал Ратан. – Твоя задача – помочь мне дойти до Храма, а то я в этом лесу через версту заблужусь.
– Ну, тебе так тебе, –
– Нечего тогда рассуждать. – Ратан посмотрел на солнце, пытавшееся спрятаться за кронами. – Надо идти. Выбора у нас все равно никакого. Либо – князь, либо – в грязь.
– Это точно.
Из пущенных стрел Хорт, к собственному удивлению, нашел только одну. Ну вторая сгорела, это ясно. Первая исчезла неведомо куда. Зато третья обнаружилась в правом плече погибшего чужака. Когда маг упал, она не сломалась, торчала горделиво. Только вид ее после выстрела изменился. Древко почернело, словно его измазали дегтем, а оперение сияло золотом.
Хорт взять стрелу не решился.
Поэт
Лес, по которому шел Костук, излучал глухую враждебность. Нет, не ненависть, именно враждебность ко всему чуждому, что приходит извне, из-за Кольцевых гор. Она копилась тем сильнее, чем дальше он шел. В шорохе листвы крылась непонятная угроза, цветы пахли ядовито, а птичьи вопли звучали яростно.
Вскоре после полудня с северо-востока докатилась волна Силы, и далее возмущения последовали одно за другим, сильные, жесткие. Где-то не очень далеко шел бой, схватка магов. Костук попытался определить, кто с кем сражается, но не смог, так как Сила словно взбесилась.
Иногда казалось, что бьются гиганты, способные разрушить горы или вырастить лес на месте пустыни, поднять остров со дна моря или снять с неба солнце. А когда битва закончилась, Костук перестал ощущать вообще что-либо, как будто оба противника исчезли, перенеслись куда-то далеко или погибли. От этой мысли мороз прокатился по коже, несмотря на роскошно жаркий день. Орку показалось, что светило закрыла густая тень, а вокруг потемнело.
Журчание отвлекло от мрачных мыслей. Как никогда кстати встретился ручеек. Полоска воды взблескивала на солнце и причудливо вилась, словно путающий следы зверь. Золотые рыбки сновали у самого дна. Но когда одна из них открыла рот, то обнажился набор зубов, которому позавидовал бы волк. Костук отпрянул, пить расхотелось. Кто знает, чем эти рыбки питаются, может быть, неосторожными путниками?
После ручья начались густые, почти непроходимые заросли. Пользоваться магией и тем самым выдавать свое присутствие Костук не хотел и посему шагал, используя нож и топор. Несмотря на наличие инструментов, шел медленно. Вскоре вспотел, одежда намокла так, словно искупался.
Не сдержал крик радости, когда заросли закончились, открылась небольшая уютная поляна. Костук присел к стволу, вытянул гудящие ноги, даже позволил себе на несколько мгновений закрыть глаза.
Обитатель степи, где дерево – лишний предмет, никогда не думал, что будет настолько рад лесной поляне. Орки не любят лес, считают его местом, где могут жить только странные существа вроде Остроухих или Волосатых.
Шорох за правым плечом привлек внимание. Костук открыл глаза и лишь усилием воли заставил себя усидеть на месте. Странное создание, крупное и наверняка хищное, неспешно вышло из зарослей.