Битва за Дарданеллы
Шрифт:
К началу полудня дистанция между противниками несколько увеличилась. Это не ускользнуло от внимания Сенявина.
– Поднять сигнал «Спуститься на неприятеля и сократить дистанцию до крайнего предела!» – распорядился он. – Мы еще не закончили!
Приказ главнокомандующего, несмотря на сутолоку и неразбериху боя, был исполнен почти мгновенно. Выучка на российской эскадре была отменная. Стихшая было пальба вновь продолжилась.
– Хорошо! – удовлетворенно потер руки вице-адмирал.- Теперь дело пойдет гораздо живее!
«Мощный», как цепной пес, вцепился в корму «Мес-судие» и не отставал от него ни на шаг. Так, следуя за турецким флагманом, он вскоре
Несколько севернее по-прежнему бился со своими тремя противниками «Скорый». Неподалеку громил приблизившийся к нему турецкий арьергард «Твердый». Вдалеке белел парусами «Рафаил», выбравшийся, наконец-то, из турецкой кучи-малы. Лихорадочно исправляя повреждения, он уже вновь поворачивал к месту боя. «Ретвизан» и «Елена», используя свое наветренное положение, на всех парусах мчались на подмогу «Скорому». Чуть позади, растянувшись широкой дугой, били турецкий центр «Селафиил» и «Уриил», «Сильный» и «Ярослав».
Оглядев общую панораму сражения, Сенявин лишь удовлетворенно хмыкнул. Все были при деле!
Из хроники сражения: «Дмитрий Николаевич, поражая и прогоняя передовые неприятельские корабли, сделался нарочито под ветром обоих эскадр; корабли «Скорый» и «Мощный» дрались в середине турецкой эскадры, прочие наши корабли были в фигуре полуциркуля, некоторые, будучи обиты в парусах, переменяли их. Победа была несомненна, весь турецкий флот, несмотря на мужественное защищение, был бы взят или истреблен, но, к несчастию, около полудня ветер начал стихать; дабы не подвергнуть не столь обитые корабли быть атакованными превосходною силою, а поврежденные не оставить вне действительных выстрелов, адмирал счел за благо остановить эскадру на месте, осмотреться хорошо и потом ударить на неприятеля, почему и приказал всем придерживаться к ветру».
Турки, стремясь оторваться от преследования, спускались на фордевинд. Постепенно наши начали нагонять беглецов, тут, как назло, стих ветер. В час пополудни Сенявин поднял флаги: «Прекратить бой». Но из-за густого дыма, стелившегося над волнами, концевые корабли его смогли разобрать лишь спустя полчаса. К этому времени ветер стих совершенно и оба противника в беспорядке покачивались на пологих волнах неподалеку от Афона. Турки держались тремя стихийно образовавшимися группами. В первую, находившуюся под ветром, вошли корабли бывшего авангарда. Вторую группу пытался возглавить избитый, но все еще не утративший боевого пыла «Мессудие». Около него, зная суровый нрав капудан-паши, преданно держались три корабля и два фрегата. Позади всех дымил черный остов «Се-дель-Бахри», которого пытался буксировать подошедший «Бешарет-Нюма». Прикрывали обоих еще невредимые фрегат «Нессим-Фату» и корвет «Метелин» с командами из берберийских пиратов.
Русские к тому времени располагались так: «Твердый» под ветром у «Мессудие», «Ретвизан», наоборот, на ветре и впереди всех, «Скорый» около головных турецких кораблей, «Мощный» в самой гуще турок, «Рафаил», «Елена», «Селафиил», «Уриил», «Сильный» и «Ярослав» держали единую боевую линию на ветре у неприятеля.
Командиры оценивали результаты боя, потери и повреждения. В том, что сражение уже выиграно, никто не сомневался, но и повреждения тоже были немалые. Особенно досталось «Рафаилу», «Мощному» и «Сильному». Но и другим было ненамного легче. На том же «Ярославе» фок и бизань-мачты были разбиты в щепки, а грот, если и держался, то только на честном слове. Оценив обстановку, Сенявин велел всем придерживаться по мере возможности к ветру и побыстрей
Погода, как назло, в тот день была явно против нас. Ко второму часу пополудни заштилело окончательно. На кораблях поглядывали на обвислые паруса и сдержанно матерились. Однако затем небо все же немного смилостивилось над россиянами. Вновь задул от веста легкий верхний ветер. К восемнадцати пополудни он уже засвежел по-хорошему. Вымпела вытянулись в нитку, а паруса вздулись огромными пузырями.
– Пора догонять, пока не поразбежались! – повеселели наши.
Но турки к этому времени успели уже несколько оторваться. Видя это, Сенявин велел «Уриилу» с «Се-лафиилом» отсечь «Седель-Бахри». Догнать корабль Бекир-бея удалось лишь к ночи. Тот выпалил пару раз для очистки совести и сдался без всякого сопротивления. Ни храбрость отважного Бекир-бея, ни страшный меч араба Ибрагима, которым он сносил головы трусам направо и налево, не могли уже изменить положения дела. Остатки команды наотрез отказались драться.
– Лучше сразу убивай, но не продлевай наших мучений! – кричали галионджи Бекир-бею. – Мы сделали все, что могли, но Аллах отвернулся от нас!
Державшиеся подле младшего флагмана «Бешарет-Нюма» с фрегатом и корветом, завидя приближающихся русских, не стали ждать развязки, а, обрубив буксир и бросив на произвол судьбы своего товарища, бросились наутек.
– Снимите хоть меня! – кричал им вслед взбешенный таким вероломством Бекир-бей, но его никто неслышал.
«Селафиил» подвернул под корму беспомощного турецкого линкора, чтобы вычистить его палубы картечью. Наши были уже готовы дать залп, когда турки, побросав оружие, завопили. – Аман! Аман!
«Аман» в переводе с турецкого – пощада, бить врага после такого слова нельзя.
Первым на сдавшийся «Седель-Бахри» взошли матросы «Селафиила» под командой капитан-лейтенанта Языкова, который был определен командовать трофеем. Когда «селафиильцы» взобрались на борт сдавшегося корабля, то даже видавших виды моряков взяла оторопь. Вся палуба была залита кровью, трупы валялись штабелями, как валяются у плохого хозяина дрова. На трупах безучастно восседали немногие живые и ждали своей участи, равнодушные ко всему происходящему. Внезапно из трюма раздались крики: – Робяты! Родимыя! Никак свои!
Из люка выбрались на свет Божий одиннадцать отощавших и обросших бородами человек. Тряся кандалами, они плакали.
– Да кто вы такие и откудова? – поинтересовался недоверчиво подошедший лейтенант Титов. – Матросы мы с корвету «Флора»! – Так вы ж погибли во время бури!
– Кто погиб, а кто и цел остался! Все в тюрьме стам бульской горюют, а нас вот оттудова забрали и на кораблик посадили, чтоб по своим палить. Но мы все одно в сторону били! – А жив ли Кологривов?
– Как не жив! Вместе с нами сидел на цепи привязанный!
Это были одиннадцать матросов, отобранные турками для укомплектования своих поредевших после Дар-данелльского сражения корабельных команд. Пленников приковали цепями к пушкам, а сзади поставили янычар с саблями. Удивления достойно то, что среди всеобщей смерти ни одно ядро, выпущенное с российских кораблей, не задело пленников.
– Ну, ребятушки! – ободрил освобожденных пленников растроганный Языков. – Все напасти для вас уже кончились!
– Да мы тута не одни, с нами и английцы сидят! – забеспокоились пленники.