Битва за Дарданеллы
Шрифт:
– Мне не о чем говорить с этим недоноском Фридрихом Вильгельмом! – резко оборвал он простителей. – Пусть сидит и ждет своей участи!
Победитель всегда диктует свою волю побежденным. Фридриху Вильгельму оставалось теперь лишь надеяться на лучшее. Чтобы соблюсти равенство при встрече двух императоров, согласились встретиться на нейтральной территории посреди Немана. За ночь бородатые французские саперы сколотили плот. На плоту поставили два павильона. Один расписанный с вензелем «А» и «N», другой, более простой, для свиты. Утром 25 июня оба императора
– Прошу тебя, мой друг, не забудь меня и мою маленькую несчастную Пруссию!
– Останьтесь здесь, на берегу! – сказал Александр. – Если Наполеон согласится пригласить вас на переговоры, я тут же оповещу! – Я буду ждать и молить Бога!
Наполеон плыл в роскошной, покрытой коврами гондоле (и где такую только отыскали?), Александр – в простой рыбачьей лодке (хорошо, что сыскали хоть такую!). Верный своему извечному правилу во всем быть первым, Наполеон, обогнав российского императора, первым вступил на плот и уже подавал руку, встречая Александра, когда тот выходил из своей лодки. Посмотрев друг на друга, императоры обнялись.
– Государь! Я ненавижу англичан так же, как и вы! – ни с того ни с сего сказал первую фразу Александр.
Наполеон от удивления даже приподнял бровь. Начало встречи было более чем многообещающим.
– В таком случае я не сомневаюсь, что все между нами будет быстро улажено, – ответил французский император русскому.
Расточая улыбки друг другу, вчерашние враги прошли в главный павильон, где и закрылись на добрых два часа.
– Будем вести переговоры тет-а-тет, – предложил Наполеон, едва оба сели в кресла. – Я буду вашим секретарем, а вы моим! – Я не возражаю! – кивнул Александр.
Начало разговора обещало только хорошее, но тут российский монарх предложил пригласить на переговоры и короля Пруссии, который ожидал на берегу. Наполеон отверг это предложение по-солдатски прямо: – Я часто спал вдвоем, но втроем никогда!
В ответ на это Александр несколько насупился, и Наполеон решил не обижать более своего визави.
– Ваше величество, – улыбнулся он. – Я прошу вас завтра же перебраться из вашей правобережной дыры Ашт-Баублен ко мне в Тильзит, в тот самый дом, где вы жили до Фриланда. Он уже готов к вашему приему! Сам город на время переговоров я предлагаю объявить нейтральным.
Завершив общие темы, императоры затем представили друг другу свои свиты. Александр знакомился вежливо и изысканно. Наполеон весело и наигранно-простецки. Беннигсену он сказал: – Вы были злы при Эйлау!
Несколько последующих дней оба императора почти не расставались. С утра они вдвоем проводили смотры войск, после обеда вели переговоры. Иногда, по просьбе Александра, Наполеон соглашался, чтобы к ним присоединился и Фридрих Вильгельм, но даже тогда французский император не замечал заискивающего пруссака в упор. Иногда оба императора гуляли по городу пешком, рассуждая о политике и философии. И Александр, и Наполеон явно симпатизировали друг другу.
«Я был крайне им доволен! – писал Наполеон жене Жозефине после первых встреч. – Это молодой, чрезвычайно добрый и красивый император. Он гораздо умнее, чем думают». О том, кто кого перехитрил в Тильзите, историки спорят и по сей день. Однако большинство склоняется к тому, что в конце концов хитрее оказался все же Александр. Он всегда внимательнейшим образом слушал Наполеона, громко восхищался его талантами и победами, нахваливал его соратников и, не стесняясь в выражениях, поносил его врагов.
– Ну, а как вам англичане? – спрашивал Наполеон своего собеседника.
– Мерзкая нация на не менее мерзком острове! – не моргнув глазом, отвечал российский монарх.
– Метко сказано, а главное – точно! – смеялся Наполеон и снова спрашивал: – Ну, а каково ваше мнение о Людовике Тринадцатом?
– Самый пустой и ничтожный человечишко в Европе! – тут же отзывался Александр, приводя в изумление Наполеона, прекрасно осведомленного о том, на чьи деньги веселится в Митаве этот бежавший Бурбон.
Александр тем временем поражал французского императора своими откровениями и предложениями.
– А не женить ли нам мою сестру Екатерину и вашего брата Жерома, сделав его королем Польши? Это бы поделило Польшу между нашими державами, причем в вашу пользу? – спросил он неожиданно.
Наполеон, уже не зная, где у русского монарха кончается здравый смысл и начинается фарс, замахал руками:
– Нет, нет и нет! Такое решение со временем обязательно приведет к столь большим распрям между нашими державами, о которых мы даже пока и не представляем! Не будем же создавать себе трудностей, ведь их у нас и так довольно!
Одновременно велись и полномасштабные переговоры. От французов их вел Талейран, от русских – старые екатерининские орлы Лобанов-Ростовский и Куракин. Александр желал этим показать, насколь серьезно он относится к возникшей ситуации, направляя на переговоры не таких молокососов, как Убри и Долгорукий, а тех, с чьими именами связано былое величие России. Один из русских историков так характеризовал поведение Александра Первого в те дни: «Ему нужно было усыпить малейшие подозрения Наполеона. Он решил не останавливаться для этого ни перед чем, даже перед унижениями. Ненависть к Наполеону не утратила ни силы, ни остроты, но он сумел ее скрыть и опасался обнаружить каким-нибудь неосторожным поступком…»
– Дались вам эти гнусные пруссаки! – пожимал плечами французский император. – Давайте лучше попросту ликвидируем это ничтожество. Половину вам, половину мне!
Момент был, конечно, исторический. Как знать, куда бы повернула вся мировая история, согласись российский император с предложением императора французского. Но Александр бился за Пруссию, как за собственное Отечество. В этом, впрочем, был свой резон. Ведь Пруссия была прекрасным барьером.
– Ладно, – согласился в конце концов Наполеон. – Оставим вашему любимому Фридриху кое-что на кормление, но много земли ему явно не по силам!