Битва за Кавказ
Шрифт:
Вскоре и другие соединения 37-й армии привели себя в порядок и организовали оборону, прикрыв пути к перевалам Главного Кавказского хребта. Однако положение их осложнялось тем, что в связи с условиями горной местности дивизии были изолированы друг от друга и почти не имели тактической связи. В подобном положении оказалась 392-я стрелковая дивизия, прикрывавшая Баксанскую и Чегемскую долины. Ко всему ещё выпавший на перевалах снег весьма осложнил её снабжение. А в районе Эльбруса были отмечены новые силы врага.
В полночь 2 ноября находившийся в районе посёлка Терскол командир 897-го горнострелкового полка майор Сироткин получил приказание командующего
Штаб 392-й стрелковой дивизии располагался в Биллыме, что близ Тырныауза. В Тырныаузе были развёрнуты госпиталь 37-й армии и медсанбат 392-й дивизии.
6 ноября части дивизии, прикрываемые подразделениями 897-го полка, начали отход в Закавказье через перевал Донгуз-Орун. Дивизии предстояло совершить очень трудный зимний переход в горах протяжённостью в 145 километров. Высота перевала Донгуз-Орун равнялась 32 ООО метрам.
Две недели части дивизии находились в пути. Неся на себе оружие, боеприпасы и ценнейшую руду молибдена, люди упорно поднимались по крутым склонам вверх. Их сбивали с ног вихревые снежные ветры, им преграждали путь неудержимые лавины, сметавшие всё прочь.
Воины не только шли сами, но ещё и помогали раненым и больным товарищам, тащили по обледеневшим и заснеженным склонам орудия и миномёты.
Немало сил отнимал угоняемый в Закавказье скот. Он не должен был достаться врагу. По пути к перевалу истощённые животные падали с высоты, разбивались о камни.
Люди преодолели все трудности, сохранив бойцов, вооружение, боевую технику и военное имущество. К 20 ноября 392-я стрелковая дивизия сосредоточилась в районе Зугдиди, где вошла в состав 46-й армии.
В дивизии числился 7941 воин, из них 308 раненых. В ней было несколько 76-миллиметровых пушек, три гаубицы, более полутора тысяч лошадей.
Через перевал было выведено около 28 тысяч голов крупного и мелкого рогатого скота, вынесено около 18 тонн вольфрамовой и молибденовой руды.
Установленные немецкие флаги провисели на Эльбрусе недолго.
В начале февраля из штаба Закавказского фронта последовал приказ сбросить с вершин Эльбруса немецкие флаги. Исполнение возлагалось на альпинистов отряда военинженера А. Гусева.
К 10 февраля команда из 20 человек сосредоточилась в «Приюте одиннадцати». Погода выдалась неблагоприятной: валил снег, бушевала метель. Подъём к вершинам в такие дни опасен, однако приказ надо выполнять.
13 февраля в 2 часа 30 минут ночи опытный альпинист Николай Гусак повёл группу на западную вершину. О том восхождении позже А. Гусев вспоминал:
«В нормальную погоду группа сильных альпинистов может дойти от «Приюта» до вершины за 8—10 часов. Прошло более 15 часов, а ушедшие всё ещё не возвращались. Мысленно мы представляли себе, как они пробиваются сквозь облака и метель, как валит их с ног ураганный ветер. Каждые 15 минут дежурившие посменно вне дома товарищи подавали сигналы сиреной, стреляли из автоматов, пускали ракеты. Но разве «перекричишь» разгулявшийся буран? Разве заметят наши друзья сигнальную ракету в плотном слое облаков, окутавших весь массив
«Надо идти на помощь!» — решили мы.
Формируем спасательный отряд, быстро собираемся в путь. Но куда направиться? Где искать ушедших? Неожиданно мы услышали крик дежурившего в укрытии под скалой альпиниста. Выбежали из дома. Из серой мглы один за другим появились Н. Гусак, Е. Белецкий, Габриэль и Весну Хергиани, Е. Смирнов, А. Сидоренко. Они еле шли, шатаясь от усталости. Мы подхватили ребят и чуть ли не на руках внесли в здание. Здесь они швырнули на пол обрывки фашистских военных флагов...»
Вместо них «ребята» установили на вершине советский флаг.
В ночь на 1 сентября под Эльбрусом наступила зима: выпал снег, ударили морозы, завьюжило. Но бои по-прежнему продолжались.
В моём архиве много писем участников кавказских сражений. Одно прислал в 1963 году из Западной Украины Евгений Лукич Шевченко. Он писал:
«Мы занимали боевой участок на самом Эльбрусе, у 105-го пикета и «Приюта Пастухова». Против нас в районе «Приюта одиннадцати» находились горнострелковые части фашистов. Они располагались в помещениях, а на нашу долю оставались скалы. Вооружены они были лучше нас, имели пулемёты, миномёты и даже пушки. В нашем же отряде, кроме одного пулемёта «Шкода», было несколько ручных пулемётов, трёхлинейные винтовки да пистолеты системы «Наган». Нам доставили американские автоматы «Райсинг», но мы от них отказались из-за их непригодности в горных условиях.
За время пребывания на Эльбрусе нам почти ежедневно приходилось вести бои. Самыми сильными были 11 и 27 сентября.
11 сентября мы получили задачу выбить противника из базы «Новый кругозор» и «Приюта одиннадцати». Егеря находились наверху, в укрытиях, нам же пришлось наступать снизу, по глубокому снегу. Бой продолжался до полудня, и задачу мы не смогли выполнить. Помню, был ранен политрук Безискаев, боец Скрипка, убиты Чекменёв и медсестра Ольга Орел. Эта девушка, будучи раненой, пересиливая боль, оказывала помощь другим. Вторая пуля оборвала её жизнь. Откуда пришла в отряд Ольга Орел, я не знаю. Слышал только разговор, будто она студентка Ленинградского мединститута. Она погибла геройски.
А 27 сентября наша группа занимала боевой рубеж у 105-го пикета. Я находился за небольшой скалой неподалёку от Терскольского ледника. Примерно в 4 часа утра немцы открыли вначале автоматный огонь, а потом и миномётный. Мины ложились шахматным порядком, и огонь был настолько сильным, что нельзя было поднять головы. Однако вреда нам не нанёс. Скалы были надёжной защитой. А потом, не прекращая огня, фашисты набросились на защитников нашего передового рубежа, где находились офицер Белов и курсанты Орджоникидзевского училища. Отбиваясь от немцев, они израсходовали весь боезапас. Командир приказал мне доставить им патроны. Схватив две цинковые коробки, я поспешил к ним. Не помню уже как, задыхаясь, выкладывая последние силы, под огнём егерей, доставил патроны нашим ребятам. Бой кончился около 12 часов дня. Потерь с нашей стороны не было. Зато двое немцев навсегда остались на склоне Эльбруса: обер-лейтенант и унтер. От трупов несло водкой, как из бочек. Ночью мне пришлось спуститься с Эльбруса около турбазы ЦДКА, чтобы доставить донесение о прошедшем бое и документы обер-лейтенанта...»