Битва за сектор. Записки фаната
Шрифт:
– Патриотично!
– парень поднял большой палец вверх, мол, молодцы.
– Благодаря вам армейцы и выигрывают. А ты здесь старший?
– спросил парень, глядя на меня. А я все прокручивал в голове, кто это? Что за перец?
– Да, я здесь старше всех, - ответил я уклончиво.
– Да ты не напрягайся, - парень вновь дружелюбно улыбнулся, - Я из Невского райкома комсомола, занимаюсь работой с неформальными молодежными объединениями. Мне о вас мой друг рассказал. Он хоккей любит, часто на матчи СКА ходит. Вы на него большое впечатление производите! Вот, говорит, фанаты - так фанаты!
– комсомолец
– Давай после матча поговорим?
Я кивнул.
В начале перестройки тема неформалов была очень популярной. Журналисты и социологи любили порассуждать, легко ли быть молодым? А кинематографисты снимали фильмы с пубертатными героями, которые танцевали брейк-данс, слушали металл. О футбольном и хоккейном фанатизме тоже писали и говорили, но не так много, как о хиппи, металлистах и пр. Правда, о нас хотел написать статью обозреватель журнала «Аврора» - такой убеленный сединами интеллигентный дядечка. Мы целой делегацией приходили в редакцию, рассказывали, как нас гасили менты, интервью с нами журналист записывал на магнитофон. Но статья так и не вышла. Не знаю, почему. Однажды я случайно встретил этого «авроровца» в метро, мы сидели друг напротив друга, но журналист сделал вид, что меня не знает.
Но, придя из армии, я не мог не заметить, что атмосфера в стране изменилась. Поэтому не удивился, что со мной как с фанатом СКА хочет поговорить комсомольский работник.
– Меня Сергеем зовут, - представился работник райкома.
– А тебя как?
– Дмитрий. Но для фаната главное не имя, а прозвище, - пояснил я.
– Ребята меня прозвали Арой.
– Арой? Ты армянин?
– Нет, и никогда им не был. Одного нашего парня прозвали Фокусником, но это не значит, что он работает в цирке. Я сам не понимаю, почему меня прозвали Арой.
– Ясно. Я вот что хотел спросить: вы только на играх, на трибуне встречаетесь или собираетесь где-нибудь между матчами?
– Выезды вместе пробиваем…
– Это понятно. Но не собираетесь?
– Что значит - собираться? Ребята из основы дружат друг с другом, гуляют вместе…
– Но своего помещения у вас нет?
– Нет, конечно. Откуда?
– Так вот - я хочу вам предложить собираться в нашем районе, под эгидой нашего райкома, во Дворце культуры «Невский». Там сейчас много комнат пустует, раньше в них всякие кружки размещались, общества. Мы вам выделим какой-нибудь кабинет. Вы на стенах флаги свои развесите, будете обсуждения всякие проводить. Как тебе, а?
– Было бы неплохо. Правда, до этого ДК добираться неудобно. Скажи, тебе-то зачем это?
– я, естественно, не верил в бескорыстие комсомольского функционера.
– Я же говорю: у нас в райкоме работает болельщик СКА. Рьяный болельщик! Он программки с матчей даже собирает. Так это он за вас хлопочет. Слушай, если ты принципиально согласен, давай договоримся о встрече в райкоме. Я тебя познакомлю со своим начальником - третьим секретарем. Он в курсе, но пусть убедится, что ты - нормальный парень. Скажу тебе честно - наш третий секретарь - и есть тот самый болельщик СКА.
Отказываться от встречи в райкоме особого смысла я не видел.
– Вот и по рукам. Давай подходи… - Сергей достал из кармана куртки блокнот и полистал его.
– Так… понедельник забит… во вторник у нас подготовка
– Хорошо, я отпрошусь с работы, а то я заканчиваю в семь.
– Вот и по рукам, - бросил Сергей, и мы пожали руки.
На следующий день после знакомства с Сергеем я встретился со своим приятелем Сэмом (который в свое время и подсадил меня на фанатизм) и рассказал ему о предложении комсомольцев Невского района.
– Митя, не будь наивным! Это же просто комсомольская подстава, я уверен, - Сэм был, как всегда, экспансивен.
– Сейчас им, комсюкам, старшие товарищи поручили работать с неформальной молодежью. Вот они и работают. Сейчас политика такая - перестройка, типа - демократия. Вас выбрали, потому что вас легко быстро обработать, ваша банда - маленькая. Тем более СКА занял третье место, и комсюкам не терпится отчитываться перед начальством, мол, на хоккее все под нашим контролем.
Нельзя сказать, что Сэм открыл мне глаза, я без него понимал, что комсомольцы не будут что-то делать для нас без всякой корысти, но Сэм все разложил по полочкам, он следил за политикой, общался с разными диссидентами, в общем, всегда был в курсе событий.
– А я все вспоминал, кого мне напоминает этот Сергей по манере вести себя!
– сказал я с видом человека, который только что избавился от иллюзий.
– А теперь вспомнил - у нас в учебке заместитель командира части по воспитательной работе так же разговаривал - как будто старый знакомый.
– Вот видишь!
– горячился Сэм.
– Все это происки кровавой гэбни!
Я кивнул, хотя разговоры о «кровавой гэбне» меня волновали мало. Я отнюдь не был поклонником режима, но люди, которым везде мерещилась «рука КГБ», мне казались параноиками. Сэм, конечно, параноиком не был, но он слишком много общался с диссидой, которая даже чай на собственной кухне пила с опаской - вдруг его отравили вездесущие «кагэбэшники».
Я поделился своими опасениями с ребятами из нашей «конской» основы.
– Может, мне вообще не идти в этот райком, а? Пошли они со своим помещением!
– Ара, а, может, сходишь? Все же они помещение дать обещают, будет, где собраться… Все лучше, чем в пивной, - сказал Провокация, и я понял, что это не только его мнение, но и всех ребят.
– Ладно, договорились - я встречусь с комсюками.
Мне была знакома обстановка в райкомах комсомола, я посещал комитет комсомола Кировского района, когда учился в морском училище, где меня назначили комсоргом. Невский райком мало чем отличался от Кировского - то же ощущение скуки и казенщины. В вестибюле меня встретил Сергей.
– А мы тебя ждем, - сказал он с таким видом, будто я желанный гость, который опоздал на его день рождения.
– Надо пропуск оформить. Паспорт взял? Молодец.
Я обратил внимание на то, что Сергей, прежде чем отдать мой паспорт в окошко бюро пропусков, просмотрел его странички. «Наверное, Сэм прав: комсюки и гэбисты - одна шайка-лейка».
Мы поднялись на третий этаж, вошли в один из кабинетов. В приемной по клавишам пишущей машинки била секретарша - ухоженная девица со стянутыми в пучок темными волосами. Она оглядела меня, а на мне был красно-синий трикотажный свитер с армейским значком, и мило улыбнулась.